Эффект Эволюции - Майкл Мил

— Все это прекрасно, — с некоторой усталостью и сомнением в голосе ответил Горяев. — Но с некоторых пор я иногда задумываюсь о другом. Даже не то, чтобы задумываюсь, так, иногда приходит в голову, ну чисто философски — тут же поспешил смягчить свою фразу Горяев.

Андрей опасался, что его слова могут, так или иначе дойти до ненужных ушей, до кого-то из руководства базой. И хотя Ларс казался ему теперь вполне нормальным парнем, до конца Горяев пока не верил никому. Ему почему-то сразу представилось ухмыляющееся лицо Рея. Он откровенно боялся этого человека, который, по сути, ничего плохого ему не сделал. Возможно, эти мысли, которые стали посещать его некоторое время назад, всего лишь фобия, вызванная его богатым воображением, но, тем не менее, он боялся.

— Как бы правильно выразиться. Все-таки уровень духовного развития человечества всегда отставал от технического прогресса. Во-первых, мы до сих пор больше похожи на слепых котят, мы тычемся, не зная наперед, куда попадем. Мы еще очень мало знаем. Ну, например, взять мои работы — фактически мы пытаемся подогреть, подстегнуть эволюцию, открыть новые возможности… потенциал биологических систем. Находясь в начале пути, я не знаю, к какому результату это все может привести. А что, если я создам или выпущу монстра?! Образно выражаясь конечно. Что, если мы не сможем справиться с тем знанием, которое получим, не сможем им управлять?

— Я всего лишь хочу сказать, что здесь нужно быть очень осторожным, — снова постарался смягчил свою речь Андрей. — Это совсем не значит, что мы должны отказаться от нашей работы. Просто нужно очень взвешенно ко всему подходить. На нас всех лежит большая ответственность. И на тех, кто исследует и на тех, кто это потом будет внедрять, использовать все это в прикладных целях.

— А что во-вторых? — неожиданно для Андрея спросил Ларс.

— Что во-вторых? — переспросил Горяев.

— Ну, ты когда начал говорить, сказал «во-первых», — дружелюбно улыбнулся Эймер. — Но, что «во-вторых» не сказал.

С этими его словами внутренне уже успевший напрячься Горяев, немного расслабился.

— Да? Я так сказал? Да нет, ничего, — изобразив удивление, ответил Андрей и затем нарочито небрежно добавил: — Оговорился, наверно, на автомате сказал…

Горяев решил тему не продолжать. Хотя изначально он и хотел вывести коллегу на разговор о том, что может случиться если результаты исследований, технологии, над которыми они работают, попадут не в те руки. Однако остановился, чтобы не загонять себя в ловушку. Итак уже наговорил достаточно. Сейчас он боялся любого шороха. Да и кто знает, может Ларс и не такой уж свой парень. Вспомнив, Горяев мысленно произнес поговорку, которую так любила повторять его мама: «Береженого и Бог бережет».

— Эта проблема существовала всегда, — медленно и задумчиво, явно очень тщательно подбирая слова, начал вдруг Эймер. — Чем дальше мы развиваемся, тем более хрупким и уязвимым становится наш мир, и тем более агрессивным он становиться к человеку. Гораздо больше, чем раньше зависит сейчас от решений отдельных людей. И ошибка одного теперь может приводить к гибели тысяч. — Ларс на секунду замолчал в неком напряжении, словно стараясь сформулировать следующую фразу, затем слегка покачал головой и, разведя руками, произнес: — Но от этого никуда не уйдешь. Просто на каждом из нас теперь лежит большая ответственность…

Теперь Горяев успокоился еще больше. Кажется, перед ним все же нормальный вменяемый человек. Как он и думал.

— Если бы все думали так, как ты, то мы бы построили на земле новый Эдем, — пошутил Горяев, решив, таким образом, все же закончить разговор, все дальше уходящий в плоскость философии.

— Ооо, даа, — дружелюбно усмехнувшись, иронично ответил Ларс.

— Кстати, салат был очень вкусный, — бодро сказал Андрей. — Зря ты его не взял!

После обеда Горяев попрощался с Ларсом до вечера. Извинился, сказав, что отправляется в центральную лабораторию, пообещав, однако, часа через три снова присоединиться к его команде.

И он действительно направился в лабораторию, однако надеялся, что ненадолго и больше для того, чтобы снять лишние подозрения. Так как десять минут назад он решил, что сделает все, чтобы найти правдоподобный предлог и поговорить сегодня с Кестнером о предыдущем персонале базы.

«Но вот вопрос, какой подобрать предлог», — размышлял Горяев по дороге. «Так, чтобы это не выглядело наигранно. Да, найти предлог, а потом еще и поговорить, да так, чтобы он не заподозрил истинной цели разговора…» — Андрей печально улыбнулся от этой мысли и тяжело вздохнул. «Получить ту информацию, которая мне нужна, в беседе совсем на это непохожей, да еще и найти реалистичный предлог и тему», — продолжал раздумывать Горяев. В следующий момент в голове промелькнуло трусоватое: «А может все таки не стоит…»

— Слышь, ты, будь мужиком! — тут же подбодрил себя Горяев, остервенело прошептав эту фразу вслух.

«Что придумать, вот вопрос», — как зацикленное крутилось в голове, пока он быстрым шагом шел в направлении здания. «Вопрос, вопрос… Дааа…»

Буквально пробежав по всем подведомственным ему подразделениям центральной лаборатории и лишь немного дольше задержавшись в модуле главной установки, при этом успев везде спросить о состоянии дел и раздать какие-то указания, Андрей наконец добрался до своего кабинета.

Он закрыл за собой дверь и прилег на низкий диванчик. Заложив руки за голову и закинув ноги на боковой валик, Горяев уставился в белый ровный потолок над ним. Через некоторое время он закрыл глаза, продолжая думать, как выйти на разговор с Кестнером.

Наконец он громко произнес:

— Ну ладно! — и с этими словами решительно поднявшись с диванчика, подошел к столу. Постояв какое-то время около стола, слегка покачиваясь с пятки на носок, он, присел на его край. Теперь в его позе уже не было и следа былой решительности. Сгорбленная спина, безвольно опущенная голова, потерянный взгляд, упершийся в пол цвета древа.

Вдруг он, словно подчиняясь внезапному, яростно возникшему внутри его сознания импульсу, снова поднялся, и, не раздумывая уже ни секунды, набрал по внутренней связи Августа Кестнера.

Начальник базы ответил сразу, словно ждал этого звонка. Это и к лучшему, иначе Андрей мог не выдержать напряжения даже пятисекундного ожидания и, проявив слабость, бросить трубку. Теперь и секунда казалась ему вечностью.

— Я слушаю вас, Андрей, — размеренно, низким голосом, в котором ощущалась абсолютная уверенность, произнес Кестнер.

— До ммм добрый день, Август, — начал Горяев немного сбивчиво и совершено не представляя, о чем будет говорить дальше.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});