Мятежник Хомофара - Александр Соловьёв

«…более тонко».

Вранье. Просто говорящая пища. Пища. Пища…

Черт! Персолип. Живой и мыслящий.

Будь это существо похожим на одного из тех улыбающихся манекенов, я бы не испытывал никакого сожаления, убивая его. Я давно бы уже восстановил потери и двигался дальше.

Может, что-то пропустил в своем блиц-обучении? Или вселенский демон-коммандос забыл в спешке вкинуть в рюкзак воинское хладнокровие?

Проклятая слабость…

Коварный Кробиорус.

Вселенная-вина… Энтропия… Рассеивание…

— Воспользуйся мной, — тихо проговорил гриб. — Мир не пострадает, если одним персолипом станет меньше.

Глава 24

Дни и ночи, проведенные в камере, дали Расину больше, чем могли дать занятия.

Балмар был напуган. Он пытался разгадать тактику Вадима, а Вадим — постичь самого себя и тактику Балмара. Самые невероятные приемы психологического допроса были использованы в эти пять суток.

— Глокая куздра штеко будланула бокра и курдячит бокренка! — выкрикивал Балмар. — Что это значит?.. Твои ассоциации! Живо!

— Материя и время! — вопил он тут же. — В чем разница?!.

Вадим не знал, в чем разница. Но понять хотел. Мозг строил связи и угадывал ответы, вычитывал их из самой среды — из стен, из двери, из непроницаемого блеска очков Балмара. Но язык не успевал произносить: Балмар говорил быстрее.

— Кто такая Доэ?

— Можно ли обогнать вину?

— Ты хомун?

— Как искривить секунду?

— Как девченка убила тузора? Отвечай!..

— Кто ты?

— Как выглядит знак вины? Знак вины!

Балмар читал мысли. Факт! Ему нужен был невербальный ответ — то, что рождалось в первое мгновение — вспышка мысли. Расин даже рта не открывал. А начальник службы охраны Хомофара продолжал сыпать вопросами.

— Тебя прислали вримы? Да?

— Кто тебя всему научил?

— Ты работаешь на Хи?

— Что ты знаешь об Захватчике?

На тысячу сто двадцать восьмом вопросе («из чего состоит пустотный пузырь?») вместо ответа последовала тишина: Расин неожиданно для себя освоил способ утаивать мысль в закоулке подсознания.

Он сделал это не нарочно. До этого он с интересом наблюдал за процессом, за самим собой и за Балмаром. И вдруг почувствовал: есть в темноте подсознания двойное дно, и этим местом можно «думать».

В блеске очков появилась угроза.

— Повторяю. Из чего! Состоит! Пустотный пузырь?!

Главный хомун нервничал.

— Не будешь отвечать, — прорычал он, — позову Гаерского.

Расин вздохнул. Главный хомун все больше разочаровывал.

Дешевый шантаж не вписывался в строгую картину учебного процесса, столь успешно налаженного.

Ладно, сейчас не время нарываться. Но можно попробовать думать в двух местах одновременно. В темноте и на свету. Два независимых мыслителя. Как это назвать? Может, личность в личности?

Задавайте свои вопросы, Учитель.

Расин вышел из закоулка. Поток преображения увлекал его дальше. Теперь Вадим читал Балмара, как открытую книгу.

История Кантарата, какой её видел главный хомун. Сознание довлеет над третьей частью вселенной. А разве не так должно быть? Рачительный отец (или мать?) всегда печется о чаде. Обдумывает правила, по которым ребенок пройдет путь взросления. Следит за тем, чтобы чадо не вышло из-под контроля. А заодно поглядывает и на соседских детей: не окажут ли дурного влияния.

А липовое самоуправление?

Да пусть даже и липовое… Зачем тебе переживать, если ты сидишь в одном из лучших кресел мироздания? Во всей вселенной лишь двенадцать таких кресел. Ты официальный наместник. Понятно, за эти годы все вещественные ценности утратили для тебя всякий смысл. Но их благополучно заменяет понимание того, что ты — бог.

Твой жизненный путь. Ты шел, как и все, сквозь миры, и тебя вели проводники. Это было давным-давно. На тебя не сразу обратили внимание. Но солидный вид — рано наметившаяся лысина и очки — сыграли не последнюю роль. Долгие годы ты работал помощником управителя излучателями, потом тебя повысили. Ты стал главой по найму, а позже твою должность переименовали в помощника начальника охраны Хомофара по найму. Ты работал до седьмого пота. Уходя в отставку, предшественник порекомендовал персоназам тебя. Вот как было.

Установка сознания? Это она предписывает сущностям проживать в оболочке. Правда, персоназам пришлось её расслоить, чтобы было куда девать мертвых. Глубина Мегафара слишком богата возможностями. Дать ей наполниться жизнью в полной мере — значит увеличить шансы утратить над ней контроль. Это одинаково понимают и персоназы, и вримы-дааны, и шадры-хариты.

Совет стихий одобряет установки всех васт. А службы охраны фаров, формально обладающие самоуправлением, обязаны эти установки исполнять.

Однако наибольшие трудности у четырех фаров сознания. Их обитатели втиснуты в жесткие костно-материальные тела — малоподвижные и крайне болезненные.

Само собой, Кантарат тоже имеет определенное воззрение. Он может вполне открыто заявлять о своем неприятии некоторых сторон установки сознания. Может ли? Только формально. Но Балмар не допустит непорядков до тех пор, пока он здесь правит. Он — бог, и ему решать судьбу туманностей.

Непонятно, почему персоназы не оповестили его о появлении Захватчика? До сих пор лаборатория не дает четкого ответа: кто он и где находится. Может, сами персоназы и есть Захватчик? Точка на поверхности подложна? Да и точка пропадает. Сто раз проверяли это место: кирпичное здание — будка подстанции…

Криброк может кое-что знать, и надо постараться его вернуть. Но Харт, единственное существо, которое ему может помочь, отказался даже обсуждать этот вопрос.

Остается во всем полагаться на персоназ.

Возможно, скоро ему предстоит обосновывать перед своими людьми необходимость перестройки Вселенной, которую проводит Захватчик. Что, дескать, все это делается во имя справедливого порядка. И вовсе не насилие то, что фары сознания используют некоторую часть силы восьми партнерских фаров для укрепления своих территорий. Негласно все знают: пространство проще времени, и оба всегда в дураках у сознания. Оттого и взаимное отрицание. Это и есть то, что называют несправедливым порядком. Сколько ни кричи о равноправии — его нет.

Но раньше все было по-другому. Прежде царил век справедливости. Расы получали из Мегафара равные доходы, никто не нарушал ничьих территорий и воровал чужую силу.

И вот однажды великий Харт — независимый посторонний наблюдатель, свидетель создания Мегафара и гарант его равновесия — объявил в совете стихий, что скоро явится его посланец — Мастер Справедливости. Он восстановит в Мегафаре справедливость — такую, какая была раньше, но утратилась со временем, и создаст новый порядок. И вримы, и шадры, и полукровки сознания этобу обрадовались, но Харт предупредил: Мастер придет, если успеет пройти путь становления до того, как равновесие в мире сместится окончательно. И вот, с появлением Захватчика, безусловно, шанс упущен: Харт объявил, что реформы допустимы лишь в том случае, если фары придут к согласию, и во вселенной воцарится временное примирение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});