Невеста скованного лорда (СИ) - Соул Таня

– Не слишком ли жестока такая мера? – донёсся знакомый голос из толпы. Наставница Гвенаелл решилась заступиться за эн-нари.

– О какой мере речь? – Высшая обожгла наставницу ледяным взглядом. – Я предлагаю не меры, а суд. Жители сами решат, как следует поступить.

– Жители боязливы, – отозвалась наставница. – Они не смогут судить здраво. Нам следует собрать совет и выбрать меру наказания самостоятельно. Только мы понимаем все риски.

– Вздор! Нет никаких рисков, – отмахнулась Высшая. – История знает не один случай, когда эн-нари жертвовала свою силу эрру раньше срока. Правящая династия сменится, и остров от этого только выиграет. Династия Шенье заправляет островом и так слишком долго. Но окончательное решение, конечно же, остаётся за жителями, – подытожила она лицемерно, но все присутствующие понимали, чем именно закончится народный суд. Высшая ловко манипулирует людьми. Стоит ей упомянуть возможное затопление острова и намекнуть на безопасное решение, и ильнойерцы поверят ей и поддадутся страху.

– Прегрешение эн-нари лишь в том, что она выросла вдали от Иль-Нойер, – голос наставницы Гвенаелл дрожал от волнения. – Ей трудно понять наш уклад. Нужно дать ей чуть больше времени.

– Время не занимает сторон, – ответила Высшая. – Оно идёт своим чередом и помогает каждому. Тому, кто делает доброе, и тому, кто совершает худое. Мы не знаем, что замышляет чужачка эн-нари и не вправе так рисковать.

Наставница попыталась ещё что-то возразить, но Высшая недовольно кивнула в её сторону, и туда поспешили несколько служительниц. Вскоре послышался ропот расступающейся толпы. Наставницу Гвенаелл вывели из зала.

– Также на время суда и Церемонии ранней жертвы нам придётся закрыть остров.

Зал зароптал снова. В последний раз Иль-Нойер закрывали восемнадцать лет назад, когда пропала новорождённая эн-нари. Но тогда они спохватились слишком поздно. К тому времени Каталину уже успели увезти.

– И поскольку в ближайшие дни будут решаться внутренние вопросы острова, всем чужакам придётся его покинуть.

Брижина похолодела, а её ноги будто приросли к полу.Всем чужакам, а значит, и Эмельену тоже.

– Корабли отправятся на материк завтра днём.

Уже завтра днём…

Она знала, что этот день настанет. Что рано или поздно их пути с Эмельеном разойдутся. Но ей хотелось думать, что время ещё есть. Что хотя бы ещё немного они смогут побыть вместе.

«Оно и к лучшему», – попыталась убедить себя. Неизвестно, на какие безумства пойдёт Высшая. Поэтому чем дальше Эмельен окажется от Иль-Нойер, тем лучше. Тем спокойнее ей будет за его жизнь. Но несмотря на эти доводы, сердце сжималось от тоски. Уже завтра. Так скоро.

Сандрия продолжала что-то рассказывать с трибуны, воодушевлять служительниц, но внимание Брижины своевольной рекой перетекало в другое русло.

«Отпустить его», – повторяла она, борясь с поднявшейся в ней паникой. – «Нужно отпустить его». – Но внутренний голос, принадлежавший другой Брижине, той, кого совсем недавно не существовало, возражал: «Даже не прощаясь?! Если не увидишь его напоследок, будешь жалеть».

«О-о-о, но я буду жалеть в любом случае», – возражал рассудок. – «О том, что так мало нам было отведено. И о том, что мы вряд ли встретимся снова».

Корабли, которые завтра отправятся на материк, вернутся нескоро. Каждый год Иль-Нойер отрезает от суши сезон штормов. Море бушует и злится несколько недель кряду и никого не подпускает к острову. Сандрия вовремя решила закрыться. Теперь, даже если какие-то из кораблей захотят вернуться, у них это просто не выйдет.

«Отпустить его», – твердила Брижина снова и снова, но уже знала, что не сможет остаться в стороне. Должна будет попрощаться. Эмельен Фенри – её нежданный глоток свободы – скоро исчезнет навсегда.

***

Суматоха после собрания охватила весь день. Служители и служительницы разъехались по соседним поселениям, разнося весть и заставляя всех пришлых в спешке собираться. Один за другим экипажи увозили людей на побережье. И только Твердыня знает, где им выпадет ночевать и что они станут теперь думать о гостеприимстве ильнойерцев. Но вопреки возмущению пришлых, решение Высшей к лучшему. На материке им будет всяко безопаснее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Дождавшись сумерек и улучив момент, Брижина накинула тёмный балахон поверх зимней одежды и выскользнула из Службища.

«Хоть бы он ещё не уехал», – молила она Твердыню, пока спешила к резиденции. Периодически оглядывалась и прислушивалась, но сегодня за ней не следили. А может, было просто некому. Всем раздали срочные поручения. Всем, кроме тех, кому не доверяли. Как, например, Брижине.

Почти все окна резиденции были темны. Она с волнением нашла то заветное и заметила в нём отблеск свечи. Эмельен не уехал и ещё не спал. Стоило ей ступить на мощёную дорожку, ведущую к дому, как в окне появился мужской силуэт. Будто взывей почувствовал её присутствие.

От этого Брижине стало ещё тоскливее.

Отпустить. Его надо отпустить. Но ей так не хотелось. В ней пробудилась непривычная жадность.

Входная дверь распахнулась раньше, чем она занесла руку, чтобы постучать. Эмельен стоял на пороге. В наспех зашнурованной рубашке, даже не заправленной в брюки. Кивком предложил войти и направился к лестнице, ступая слишком тихо. Брижина опустила взгляд: он вышел к ней босиком.

Они молча поднялись в его комнату, зашли. Эмельен прикрыл дверь и задвинул засов. Брижина осмотрелась – никаких разбросанных вещей, дорожных сумок или других признаков поспешных сборов. Может, ему просто нечего собирать? Раз он приплыл на остров с одной котомкой.

– Почему ты ещё здесь? И почему не собираешься? – спросила она первое, о чём подумала.

– Хотела, чтобы я уехал? – усмехнулся он, жестом предлагая присесть.

– Да. И нет… – голос Брижины дрогнул, хотя ей не было стыдно за откровенность. – Но ты должен уехать. Так будет лучше.

– Для кого? – Эмельен присел на постель, оставляя Брижине кресло.

– Для тебя, конечно. Ты должен уехать, слышишь? Они не дадут тебе покоя, если останешься.

– Лучше для меня-а? – изумился он. – Если бы ты знала, что на самом деле для меня лучше, то не говорила бы этих глупостей. Значит, считаешь, я должен уехать?

– Да. К тебе приходили служители?

– Угу, – кивнул он задумчиво. – Сказали, что завтра утром экипаж отвезёт меня на пристань.

– И что ты ответил?

– А что ты хотела бы, чтобы я ответил? – он снова улыбнулся.

Щёки опалило смущением, и Брижина всё-таки присела, ища предлог избежать ответа. На самом деле, ей хотелось бы, чтобы он отказался. Сказал, что останется, как и обещал. Но Брижина не имела права его удерживать. Он должен уехать.

– На самом деле я пришла попрощаться, – голос дрогнул снова. Ей захотелось отвести взгляд, но она запретила себе. Нужно успеть насмотреться на Эмельена. Запомнить его.

– Даже так? – вздохнул он. – Ну хорошо. Можем, и попрощаться, если тебе этого хочется.

Сердце сжалось в её груди. А чего она ожидала? Что он возразит? Ведь сама же пришла убеждать его, чтобы уезжал.

– Только у меня есть условие, – сказал он, внимательно изучая её лицо и позу. – Проводишь меня?

К глазам подступили слёзы. Брижина моргнула и поднесла ладонь, чтобы поспешно стереть их, но они предательски сорвались с ресниц и покатились по щекам. Ей было страшно увидеть, как отплывает корабль. После этого уже не останется сомнений – они с Эмельеном не увидятся вновь.

– Я не могу покинуть Жермэн. Ты же знаешь, – смотреть ему в глаза не было сил, поэтому Брижина отвела взгляд.

Тоска сменилась гневом. Ну, почему? Почему она должна отпускать его? Почему её связывает этот дурацкий обет? Если бы она могла уехать с ним. Предложить ему что-то… Запомниться как-то.

Осознание накрыло её, словно внезапная волна. Столкнуло с кресла и поднесло к постели, на которой сидел Эмельен. Она замерла, ощущая, как гулко колотилось в груди сердце. Запомниться ему она вполне может. Как и может нарушить хотя бы одно из правил. Хотя бы в чём-то может пойти вопреки. Хоть чем-то владеть в полной мере и распоряжаться этим. Её сердце и тело принадлежат не острову, не Высшей, а только Брижине. С ними она может делать всё, что пожелает.