Дуэль Пушкина. Реконструкция трагедии - Руслан Григорьевич Скрынников

жандармов для передачи императору642.

С родными поэт был не слишком откровенен и даже сестре не сообщил о причинах крушения своих замыслов. Ольга Сергеевна пришла к выводу о том, что виною всему упрямство Натальи Николаевны643. Но она ошибалась.

На верноподданническом письме поэта от 4 июля 1835 г. Бенкендорф записал новое распоряжение государя: «Есть ли ему нужны деньги, государь готов ему помочь, пусть мне скажет; есть ли нужно дома побывать, то может взять отпуск на 4 месяца»644.

Николай I выразился достаточно чётко: «пусть мне скажет». Камер-юнкер должен был лично просить царя о вспомоществовании. Перед нами своего рода психологическая загадка. Почему император настойчиво пытался навязать поэту милостыню? Может быть, в этом сказывалось его понимание дружбы с подданным?

Жуковский тщетно убеждал Пушкина при надобности обращаться прямо к царю, говорил ему, что именно этого от него ждут при дворе. Поэт был слишком горд, чтобы, подобно холопу, выпрашивать деньги у монарха. Он избегал приёмов и праздников, на которых мог столкнуться с государем и, как и прежде, предпочитал общаться с ним через Бенкендорфа. 22 июля 1835 г. он написал шефу жандармов, что находится в крайне затруднительном положении, задолжав 60 000 рублей. Письмо было составлено в выражениях, не слишком подходивших для прошения на высочайшее имя. Надеясь на понимание со стороны государя, Пушкин закончил ходатайство тем, что настолько осыпан благодеяниями его величества, что ему невозможно «просить чего-либо»645. В своё время Н.М. Карамзин получил от императора Александра I субсидию в 60 000 рублей. У него были долги. Но деньги были пожалованы ему на публикацию подготовленных томов «Истории государства Российского». Перед кончиной Карамзина Николай I положил больному и его семье пенсион 50 000 ежегодно.

В простоте душевной поэт надеялся, что его отчаянный призыв о помощи будет услышан. Но он заблуждался.

Царь приказывал: «проси». Поэт отвечал: «невозможно просить». Император прекрасно понимал, что Пушкин не хочет одолжений и выше всего ценит свою независимость. Всё это не могло не раздражать его. Прочитав письмо Пушкина, откровенное и уклончивое одновременно, Николай I продиктовал свою волю: «Император предлагает ему, – записал Бенкендорф, – 10 тысяч рублей и отпуск на 6 месяцев, после которого он посмотрит, должен ли он брать отставку или нет»646. Государь предложил вместо займа вспоможение. Пушкин не должен был платить проценты и возвращать деньги в казну. Но предложенная сумма не могла устроить его.

Во второй раз Николай I повторил слово «отставка». Внешне дружеские слова (всё предоставлялось на усмотрение поэта) таили угрозу немилости. Предложенная Николаем I сумма никак не соотносилась с суммой долга, указанной в письме Пушкина. Но она равна была двухлетнему окладу историографа.

Российская бюрократия свято чтила законы выслуги. В соответствии с этими законами Бенкендорф добился того, что бывшего капитана французской армии Булгарина произвели сразу в ранг чиновника VIII класса. В соответствии с «чином» ему положен был больший оклад, чем Пушкину. Однако надо вспомнить, что своему историографу Карамзину Александр I положил оклад в 2000 рублей, и тот никогда не просил о повышении жалованья.

Оклад Пушкина был приравнен к окладу чиновников IX класса. Таких чиновников в империи был легион.

Николай I гордился тем, что неукоснительно исполняет законы. В 1833 г. он выдал двум высшим сановникам – Кочубею и Нессельроде – по 200 000 руб. для помощи их голодающим крестьянам. Эти деньги, записал в своём дневнике Пушкин, «останутся в их карманах»647. Два названных высших сановника получали огромные доходы с имений, не считая ежегодного жалованья из казны. Пушкин получал более чем скромный оклад, а потому император предложил ему 10 000 рублей. Но, видимо, была ещё одна причина скупости царя. Жандармерия держала под неусыпным наблюдением дома, где велась крупная карточная игра. Проигрыши Пушкина не были секретом для света. Бенкендорф, надо полагать, уведомил государя о них.

При всём расположении к поэту Николай I не желал оплачивать его карточные долги.

Пушкин осознал всю нелепость надежды на крупное вспомоществование и поспешил объяснить царю, что просит не безвозвратную ссуду, не милостыню или подачку, а заём, который со временем сможет возместить.

Поэт имел возможность лично изложить царю своё дело. Но он вновь обратился с письмом к Бенкендорфу. «Из 60 000 моих долгов половина – долги чести», – писал Пушкин в письме от 26 июля 1835 г. На этот раз просителю пришлось изложить суть своего ходатайства точно и ясно. Поступившись гордостью, он просил императора дать ему возможность уплатить 30 000 карточного долгу648.

Поэт не желал хитрить и не побоялся выставить своё поведение в дурном свете. Его откровенность обезоружила царя, как это бывало неоднократно. Николай I не предлагал более: «если нужны деньги, он готов помочь». Его резолюция была краткой и сдержанной: «Император отпускает ему 30 тысяч рублей с удержанием, как он того просит, его жалованья»649. Решение императора полностью опровергает все подозрения насчёт того, что Николай I лицемерил, притворяясь другом великого поэта, что втайне он был его недоброжелателем. Государь простил поэту его карточную эпопею, неприличную отцу семейства, и повелел выдать из казны ровно столько, сколько тот просил для погашения карточных долгов. Эти долги более всего мучили Пушкина.

Государь, вероятно, удовлетворил бы ходатайство и без условия относительно невыплаты ежегодного оклада. Но поэт не желал жить по закону: «царь волен жаловать и волен казнить своих подданных». Ему важен был принцип договора с властью, ограждавший его человеческое достоинство и независимость. Именно поэтому он отказывался от государева жалованья на много лет вперёд.

Чем больше бился Пушкин в сетях долгов и займов, тем больше запутывался в них. Когда в конце лета 1835 г. он явился за пожалованными 30 000 руб., ему выдали из казны всего лишь 18 231 рубль 67 копеек. Остальные деньги были удержаны казной в целях погашения ранее выданной ссуды в 20 000 рублей и процентов на эту сумму.

Пушкин обратился к министру финансов Канкрину, прося отсрочки. Министр изложил его ходатайство в записке, поданной царю. 30 сентября 1835 г. Николай I начертал на записке: «Исполнить». Обязательство поэта вернуть казне 20 000 руб. (с процентами) не позднее 1836 г. было аннулировано. Он был освобождён от уплаты процентов и получил рассрочку «на четыре года начиная с 1836 г., без процентов». Ссуда в 30 000 руб. была выдана ему в полном виде650.

Осенью 1834 г. поэт отправился в Болдино. Он надеялся на новый взлёт творческих сил. Но надежды не оправдались. В Болдино поэт написал «Сказку о золотом петушке». Позже в его дневнике появилась заметка: Ценсура не пропустила следующие стихи в