Спасатель. Жди меня, и я вернусь - Андрей Воронин

Повернувшись к Женьке, Андрей сделал большие глаза и скроил зверскую физиономию: доволен? Кто тебя за язык тянул? Слушай теперь лекцию по мировой экономике!

– А денек обещает быть не только великим, но и весьма приятным, – светским тоном сообщил Стрельников, поглядывая на небо. С едва заметной улыбкой, намекавшей на то, что мысли компаньонов, как обычно, для него не секрет, он вынул из кармана портсигар и неторопливо приступил к священному ритуалу раскуривания сигары. – В небе ни облачка, на море штиль… Красота!

С этим было трудно не согласиться. Над восточным горизонтом из тумана уже показался малиновый краешек солнечного диска. Туман слегка шевелился, тая и оседая буквально на глазах. Из него уже проступили верхушки береговых утесов. Различные по форме и размеру черные остроконечные глыбы торчали из клубящегося серого облака; они были расположены по почти правильной окружности, напоминая какое-то языческое капище, построенное вымершей расой великанов. Если внимательно присмотреться, можно было заметить, как они растут, выступая из тумана, словно снизу их что-то выталкивало на поверхность. Между ними, связывая их между собой, проступали, как изображение на опущенной в кювету с проявителем фотобумаге, клочки и перешейки суши, и вскоре каменное кольцо сделалось сплошным, превратившись в наполненную туманом чашу с неровными, обгрызенными временем краями. Внизу уже были видны одинаково склоненные темные верхушки деревьев рощи. Ветра не было, и Рыбьи Кости стояли неподвижно, словно это были не живые деревья, а декорация, нарисованная на театральном заднике.

Туман продолжал редеть, в нем появлялись разрывы и проталины, сквозь которые поблескивала темная, как сырая нефть, вода. Буквально за несколько минут море очистилось, от тумана осталась лишь легкая, стелящаяся над самой поверхностью воды дымка, из-за которой море немного напоминало гигантскую кружку с горячим кофе. Андрей подумал, что кружка кофе ему бы сейчас не помешала, а затем, поймав себя на странном ощущении какой-то неправильности, еще раз, уже намного внимательнее, огляделся по сторонам.

Все было в порядке. Океан лежал внизу, как гигантский сапфир, черные скалы стояли на том самом месте, где простояли миллионы лет до этой минуты. Издалека негромко, но явственно доносились пушечные удары волн, мощными толчками выбивающих из затопленного приливом Канонирского грота воздух. На черном галечном пляже ниже береговой батареи двумя рисовыми зернышками белели вытащенные на берег шлюпки. Бункер на верхушке Меча Самурая мрачно дремал под низко надвинутой дерновой бескозыркой, его узкие амбразуры грозно щурились на все четыре стороны света. Над скалами, едва различимые на таком расстоянии, кружили чайки. Все было спокойно, все было на месте, но чего-то явно не хватало.

Снова посмотрев на шлюпки, Андрей резко обернулся к морю. Он сообразил, в чем дело, за мгновение до того, как Женька Соколкин удивленно спросил:

– Слушайте, а где наш корабль?

Стрельников неторопливо вынул изо рта сигару, долгим взглядом посмотрел на Женьку, а потом все-таки соизволил переключить свое внимание на пустынную морскую даль. В пустынной морской дали не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало «Глорию».

– Действительно, корабля нет, – выдал авторитетное заключение Виктор Павлович. – Полагаю…

Пуститься в пространные рассуждения по поводу того, куда и по какой причине могло подеваться судно, он не успел. Что-то коротко свистнуло, послышался негромкий глухой шлепок, как будто кто-то с размаху припечатал к стенке комок гончарной глины, Стрельников охнул и, схватившись за левый бок, упал на землю.

4

Андрей не сразу понял, что произошло.

– Ложись, дурак! В траншею, живо! – крикнул из своей стрелковой ячейки Моська.

Андрей грубо столкнул в траншею остолбеневшего Женьку и спрыгнул следом. Пуля с отчетливым щелчком взметнула фонтанчик земли на том месте, где он только что стоял. Инстинктивно втягивая голову в плечи, как будто это могло как-то помочь против снайпера, Липский по пояс высунулся из траншеи и, схватив лежащего на бруствере Стрельникова за одежду, с трудом стащил его вниз. Дымящаяся сигара осталась лежать на земле, но трость свою Виктор Павлович не бросил, и Андрей не стал ее у него отнимать.

– Буди народ, – отрывисто скомандовал он, обращаясь в Женьке, – и пусть кто-нибудь принесет перевязочный пакет. Пошел, пошел!

Еще одна пуля, не найдя цели, щелкнула о бетонную стену бункера, оставив на ней округлую выщерблину. В ответ хлестко ударила «драгуновка».

– Получи! – выкрикнул Моська и коротко, зло хохотнул.

Краем уха Андрей слышал, как в бункере орет, поднимая разоспавшихся бойцов, Женька Соколкин. Первым в траншее очутился Слон, и Андрея это не удивило: он уже успел неплохо изучить этого типа и знал, что тот неповоротлив только с виду. Сунув Липскому в руки автомат, который тот опять не удосужился взять с собой, Слон бесцеремонно отпихнул его в сторону и с треском надорвал зубами вощеную бумагу перевязочного пакета.

Вокруг уже вовсю топотали обутые в тяжелые армейские башмаки торопливые ноги, бряцал металл и лязгали затворы: бойцы занимали позиции, готовясь отразить нападение. Лежащий на припорошенном мусором бетонном дне траншеи Стрельников слабым голосом отдавал распоряжения, и Слон, ловко накладывая повязку, громко их дублировал.

– Рана, слава богу, пустяковая, – объявил он, затянув узел. – Считайте, в рубашке родились. Пуля только скользнула по ребру, так что это, можно сказать, простая царапина. Если ребро не треснуло, вообще красота.

– А если и треснуло, наплевать, – оправляя окровавленную рубашку, сказал Виктор Павлович. – До чего глупо вышло, простить себе не могу. Не ждал, что они окажутся здесь так скоро.

– Глупо, не глупо… – проворчал Слон, помогая ему подняться. – Это всегда глупо. Потому что пуля – ду…

Конец фразы потонул в нарастающем шелестящем свисте. Свист перешел в заунывный вой, и сейчас же уши заложило от чудовищного, нестерпимого грохота. На укрытой дерном железобетонной крыше бункера вырос и опал, осыпав всех, кто находился в траншее, горячими комьями земли и тлеющими, вырванными с корнем пучками травы, лохматый куст разрыва. «Мины!» – крикнул кто-то, констатируя очевидный факт. Вторая мина взорвалась на клинообразном участке земли между двумя радиальными ходами сообщения; еще две упали почти одновременно, заполнив траншею клубами пыли и едкого тротилового дыма.

– В бункер! – сквозь звон в ушах услышал Андрей срывающийся, сиплый рев Слона. – Все в бункер! К амбразурам, занять круговую оборону! Живо, тараканы, пока всех тут в фарш не перемололо!

Он увидел прямо перед собой припорошенную землей и жухлыми стеблями прошлогодней травы спину Слона. Слон тащил в укрытие Стрельникова, который шел, одной рукой опираясь на его плечо, а другой – на свою неразлучную трость. Кашляя, Андрей двинулся за ними, присел, когда в нескольких метрах от него взорвалась очередная мина, обо что-то споткнулся, едва не упав, посмотрел под ноги и обнаружил изуродованную, с разбитой ложей, сорванным прицелом и глубокой вмятиной на казеннике, снайперскую винтовку. Обернувшись, он увидел на месте стрелковой ячейки, в которой обосновался Моська, бесформенную, курящуюся желтовато-серым дымом воронку, края которой ощетинились похожими на торчащие из гнилых десен обломки зубов кусками бетона. Рядом с воронкой вздыбился дымный столб нового разрыва, над головой, обдав тугим горячим ветром, с истошным визгом пронеслось что-то тяжелое и, ударившись о стену бункера, осыпалось в траву градом мелкого щебня.

Андрей пришел в себя только в бункере. Снаружи по-прежнему выли пикирующие по навесной траектории мины и грохотали взрывы. В амбразуры и открытую дверь вползали клубы пыли и дыма, осколки с визгом полосовали несокрушимые железобетонные стены. Когда очередная мина ударяла в перекрытие, сверху сыпалась пыль и мелкий мусор. Бункер болезненно содрогался, но стоял, поскольку был рассчитан на прямое попадание авиабомбы или снаряда из корабельного орудия. В одной руке у Андрея был автомат, другая крепко сжимала воротник Женькиной куртки. Владелец куртки находился внутри своей одежки и с виду был цел и невредим, разве что густо запылен и слегка напуган. Он дернулся, явно уже не в первый раз, и Андрей, опомнившись, отпустил его воротник.

Тяжелая стальная дверь бункера, с которой накануне битый час возился, приводя в порядок ржавые петли и запорный механизм, хозяйственный Слон, неожиданно сорвалась с петель и со страшным грохотом, вертясь, как бумеранг, влетела внутрь вместе с бешено клубящимся облаком дымного пламени и градом бетонных обломков. Искореженное дверное полотно с лязгом ударилось о стену, лишь чудом никого не убив и не покалечив, каменный град, как шрапнель, широким веером хлестнул по всему помещению. Кто-то закричал, и Андрей подумал, что, расписывая, какой чудный нынче ожидается денек, господин Стрельников впервые на его памяти допустил такую чудовищную ошибку в прогнозах: пока что в этом дне не наблюдалось ни приятности, ни какого-то особенного величия. Чувствовалось, что до вечера доживут далеко не все – если вообще кто-нибудь доживет.