Разочарованные (СИ) - "WeiBe_Lilie"

С этими мыслями он задремал.

Проснулся он от того, что в лицо ему бил лунный свет, внаглую выдергивая из сна. Посмотрев на часы, парень увидел, что ещё можно спать и спать – только три часа. Свесив с кровати ноги, он стал расстегивать рубашку, чтобы оставшуюся половину ночи спать, как убитый. Он расстегнул ровно половину, как неожиданно сорвался с места и ворвался в комнату своей соседке. Никого. Даже запаха ее парфюма не было.

– Блять, – констатирует Малфой, – блять, – снова говорит он, заглядывая в ванную комнату, – твою мать, – ругается он, спускаясь в гостиную.

Ее не было.

Наложив на себя чары невидимости, он вышел в коридор. Драко объяснил себе, что это не волнение за нее, а волнение за себя любимого, ведь если с этой пустоголовой курицей что-то случится, то всех собак сразу повесят на него. Уже полгода все вешают на их семью.

Он сразу пошел на Астрономическую башню. И она была там. Хрупкая. Нежная. Ее силуэт подсвечивался лунным светом, что делало ее просто неотразимой. А ещё она стояла по ту сторону перил и совершенно не держалась.

Драко разрывался между желание наорать на неё и подбежать, чтобы снять ее оттуда, но он вовремя себя одернул, понимая, что столь резкие действия могут напугать гриффиндорку и она может ненароком сорваться. Он так и топтался на месте, как вдруг Гермиона сказала:

– Малфой, я знаю, что ты тут, – она обернулась через плечо, но никого не заметила. – У тебя тоже есть мантия-невидимка? – спрашивает она у воздуха и отворачивается.

Малфой снимает чары и подходит к ней, становясь аккурат за ее спиной.

– Как ты узнала, что это я?

– Не знаю, – пожала плечами девушка. Малфой хмыкнул. – Да честно не знаю, – а потом добавила, – наверно, узнала по запаху.

– И чем я пахну? – хохотнул Драко, приподнимая руку и принюхиваясь. Ну так, на всякий случай.

– Не знаю.

И они оба смотрят на горизонт – туда, где луна отражается на поверхности озера. Поистине, прекрасный пейзаж.

Драко настолько проникся моментом, что прислоняется к перилам, расставив обе руки по разные стороны от Грейнджер, но оба даже не заметили, насколько же они оказались близко друг другу.

– Какая красота, – загадочно шепчет он.

Только сейчас он заметил, как близко к ней стоит. Как ее волосы, которые нежно перебирает ветер, приятно щекочут ему лицо. Он с удивлением отметил, что девушка пахнет фруктами. Драко решает, что это всего лишь ее шампунь, ведь это же Грейнджер, откуда ей знать про всякие маски, скрабы и бальзамы? Достаточно посмотреть на ее вечно взлохмаченную голову, чтобы понять, что это все ей чуждо. Подобно Лаванде Браун, он вдыхал ее запах, пытаясь надышаться на годы вперёд, пока каждая клеточка его тела не впитает ее фруктовый аромат. Он так и не смог понять, что же это за фруктовый микс.

– Смотри, там русалки, – он указал на озеро, где и вправду стали появляться эти волшебные создания. Как в их первую встречу.

– Как же прекрасно, – с волнением говорит Гермиона спустя некоторое время, а Малфой соглашается, поглощенный созерцанием другого зрелища. – Смотри, – вдруг зовёт она его, – это лунная дорога! – она показывает пальчиком.

Драко смотрит, куда она указывает. Действительно захватывающие зрелище – лунная дорога пересекала всю гладь Черного озера, лениво поблескивая.

Как завороженные, они оба смотрят в одну точку. А потом Гермиона пронзительно кричит:

– Они ее разбили! – и указывает на колышущуюся гладь озера.

Драко не понимает, что в этом такого, ведь это просто отражение, отблеск, но Гермиона выглядела так, будто вся ее дальнейшая жизнь была сломана и разрушена.

Он прислоняется животом к спине девушки и теперь их разделяет только поручень перил. Мучительно медленно кладёт руки на ее талию. Он ждёт, что Гермиона начнёт брыкаться, но вместо этого она послушно замирает в его руках. Не спеша, он отходит назад, медленно вытаскивая Гермиону из-за перил.

Гермиона вздрогнула, когда ее каблуки стукнулись об пол. Она гордо подняла подбородок, как-будто это не ей было мучительно больно последние три с половиной часа. Но Малфой чувствовал, что она натянута, как струна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Голова у Малфоя была забита различными вопросами, но он не хотел прерывать столь восхитительное молчание. Голова же Грейнджер была пуста. Драко замечает ее волшебную палочку, неуклюже торчащую из кармана мантии, и тут же берет ее в свои руки. Знакомые нотки магии приятно колют его ладони.

Он разворачивает гриффиндорку лицом к себе. Затуманенные лунной дымкой глаза стали приходить в себя. Взгляд тут же становится сфокусированным, но не надолго.

– Малфой, – бросает она и снова уходит в себя.

Драко поражён. Она не проклинает его, не убегает, сверкая пятками, ей… безразлично. Он очень хорошо изучил эту эмоцию этим летом. Он жив только благодаря ей.

– Грейнджер, – легонько трясет он ее плечи.– О чем ты говорила с Забини?

– Я не помню, – она прикусывает губу, стараясь вспомнить.

– А с Ноттом?

– С кем?

– С Тео.

– О Малф.. – но тут же исправляется, – о тебе, – все же неприлично говорить о человеке в третьем лице в его присутствии. А Гермиона была приличной до кончиков ушей.

– Зачем? – Драко ошарашенного неё смотрит.

– Я не помню, как мы к этому пришли, – Гермиона пытается уйти от щекотливого разговора.

– А чем закончили? – он смотрит ей прямо в глаза.

Гермиона не отводит взгляд, смотрит упрямо и открыто, отмечая про себя, какие у него глубокие глаза. Просто сталь. Расплавленная сталь, которая медленно плещется, переливаясь всеми оттенками серого. А при лунном свете его взгляд ещё прекраснее.

– Он посоветовал мне начать общаться с тобой, – тихо и виновато, будто пойманная с поличным, говорит рыжеволосая девушка.

В голове у Драко проносится бешеный ураган мыслей, начиная с «ничего себе» и заканчивая «я подарю ему огневиски», но вслух он смог промычать только:

– Ммм, интересно, – уголки губ приподнялись, брови недоверчиво поползли наверх.

– Это был не целенаправленный разговор о тебе и не сплетни, – поспешно добавляет она. – Просто мы обсуждали, как сильно зависим от других. Как нам важны друзья. Как мы наверу воспринимаем чужое мнение, даже ошибочное, прикрывая это дружбой или заботой, – она переводит дыхание, – Ну знаешь, как обычно бывает – начинаете обсуждать что-то, а потом резко переносите это на себя.

Драко кивнул в знак согласия. Но нет, он не знал, какого это. У него не было друзей. У него были верные Крэбб и Гойл. Преданный и заботливый Забини. Нотт, разделяющий его взгляды. Панси, которая смотрела ему в рот. Но друзей, с которыми он обсуждал бы прочитанную книгу, у него не было.

У Драко Малфоя была слепая преданность семье. А теперь ещё вроде как и фанатичная верность Темному Лорду. Но он был одинок в любом круге. Он мечтал найти друзей.

– Я пожалею об этом разговоре, но сейчас это не имеет значения, – пожимает плечами Гермиона.

Не долго думая, парень крепко обнимает девушку, сильно сжимая ее рёбра.

«Как жаль, – проносится в голове у Драко, – что нельзя заставить человека полюбить тебя или начать дружить, вот так вот просто крепко-крепко обнимая, будто-то от этого зависит жизнь».

Гермиона не обнимает его в ответ, но и не отталкивает. Девушка шокирована поведением парня. Такого Малфоя она не знает, а значит он может быть опасен.

Также резко, как он обнял ее, столь резко он и отстранился. Лишенная опоры девушка покачнулась, но смогла удержать равновесие.

– На утро ты не будешь жалеть об этом, – как-то грустно говорит слизеринец. – Ненавидь какого-то другого, но не меня, – произнести фамилию «Уизли» он просто не мог.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Гермиона широко распахнула глаза, когда он направил на неё палочку. Ее палочку.

– Кажется, это начинает входить в привычку, – усмехается Малфой.

Гермионе кажется или палочка действительно дрожит в его руках? Она открывает рот в немом вопросе, но мир неожиданно пошатнулся, разум заволокло дымкой. Девушка была готова поцеловаться с холодным полом Астрономической башни, но сильные руки предотвратили это неизбежное столкновение. Гермиона опять приоткрывает рот, чтобы спросить, что это за пагубная привычка такая у Малфоя или что он сделал с ней, но грустное «Обливиэйт» стало ей ответом, который на утро она и не вспомнит. Последнее, что чувствует Гермиона, это как кто-то ее прижимает к себе, будто мама в детстве, и аккуратно целует в висок.