Ампирный пасьянс - Вальдемар Лысяк

Узнав об этом, Великий Эмир разъярился и поклялся погубить "царицу Пальмиры". Начался обмен серьезными ударами. Она уничтожила его транспорт мраморных плит, предназначенных для украшения дворца, он же отрезал Джун от любых поставок (особенно воды) и угрожал убить всякого, кто будет помогать его неприятельнице. Какое-то время лилась кровь ни в чем неповинных горцев, гору осаждало 500 солдат Бехира, Эсфирь же спала со стилетом под подушкой. Потом друзы занялись более серьезными заботами, поскольку в совершенно мелкое дело вмешались крупные силы. Горное княжество леди Стенхоп оказывало определенное влияние, если на ход истории Ориента, то на определенные локальные ходы повелителей этого региона. С Эсфирью считались многие, и значение этой женщины в еще большей степени усиливали легенды, окружавшие замок на скале, откуда исходили тайна и страх. Местные племена выражались о леди Стенхоп с уважением, но и с боязнью, называя ее Ситт [На местном наречии: Дама ], в результате чего Дахр-Джун в конце концов переименовали в Дахр-эс-Ситт.

12

Милели Ситт, она же мадам Ситт (так называли ее слуги) проживала в Джун, окружив себя экзотическими невольниками, которых держала в ежовых рукавицах, и стадами одичавших кошек, которые ужасно пугали прибывших сюда гостей. Из европейцев при хозяйке оставались: Мейрон, римлянин Паоло Перини, исполнявший роль управляющего; секретарь Яспер Шассод и чтица Елизавета Уильямс. Но довольно скоро их стало меньше, они либо умирали (неожиданные и таинственные смерти в Джун были не редкими) либо уезжали, так что, в конце концов, с нею остались исключительно туземцы: служанки-металулиски (Сада, Фатоум и др.), бандит, служащий для специальных поручений, Гириус Гемаль, турецкий шантажист Юсуф-эль-Тюрк, всего же 30 человек.

С течением времени Эсфирь полностью отбросила европейские привычки и медицину, она курила наркотики и даже начала предавать христианство в пользу ислама, смешанного с фило-ориентальным религиозным синкретизмом, что образовало эклектическую веру, о которой Ламартин написал после посещения Джун: "Мне кажется, что ее религиозные доктрины представляли собой запутанную смесь различных религий, среди которых она обращалась и жила".

А потом веру в Бога, каким бы он ни был, сменила у леди Стенхоп вера в предназначение. Полностью вымыв из себя остатки рационалистических традиций Запада, окруженная фаталистическим космосом Востока и влюбленная в него, она и сама сделалась фаталисткой. Эсфирь стала искать совета у звезд и занялась предсказаниями и ворожбой (в связи с чем ей дали новое прозвище "Ливанской Сивиллы"), а потом и чарами, из за чего появилось новое имя: "Колдунья из Джун". Она искала посредничества у левантийских духов и призраков, превращая свою пустынь в мистическую святыню каббалы и спиритизма, царство демонов и фантомов, приют для всяческих магов, пророков, предсказателей, астрологов и алхимиков, носителей и певцов вечной загадки, которые тянулись в Джун со всего Востока, зная, что здесь найдут для себя утраченный в иных местах рай. Хозяйка принимала их с раскрытыми объятиями. Среди них был француз Лостанау, якобы бывший генерал махраттов – старец с длинной белой бородой, ходивший по деревням и оазисам с библией в руках, обещая скорый приход Мессии; и арабский мессианист, доктор Метта, который в приступах предсказательного бреда провозглашал, что трон Востока принадлежит Эсфирь Малек, которая вскоре станет более могущественной, чем султан [Сын Лостанау весьма припал к сердцу Эсфири, поскольку физически походил на ее давнюю любовь, генерала Мура, погибшего в Испании в 1808 году. Используемый ею для тайных миссий юноша неожиданно умер в 1820 году, якобы от острой желудочной простуды. Леди Стенхоп очень тяжело пережила его смерть и похоронила юношу в саду в Джун. Старый Лостанау, уехав из Джун, по согласию леди Стенхоп поселился в заброшенном Мар-Эллиас, где хозяйкой и служанкой была вдова доктора Метты]. В Джун происходили многочисленные парапсихологические сеансы, в том числе – и с телепатическими медиумами, весьма похожие на сеансы Калиостро с "голубицей".

Мы обладаем весьма скромным понятием о таинственном мире, который пульсировал собственной жизнью за стенами замка в Дахр-Джун, о фантасмагорических обрядах и ритуалах этой пустыни, а также о демонических фигурах из ближнего круга наиболее интересной женщины во всей истории Востока.

По вечерам я мечтаю о машине времени, которая могла бы перенести меня в эту крепость и позволила бы принять участие в сказочном шабаше магов "царицы Пальмиры". И не только одного меня. В современном царстве телефона и телевизора образовалась столь страшная метафизическая пустота, что все большее и большее количество людей мечтает сбежать из механизированной действительности. Банальность и ограничения собственного существования делают нас более чувствительными к миру тайн, они же превращают нас в искателей континентов мечты и духов: Атлантиды или Эльдорадо, философского камня и эликсиров, которые взвешивают беззубые макбетовские старухи. Некоторые помогают себе наркотиками, другие же углубляются в амазонские джунгли или карабкаются на Эверест; другие же застывают на спиритических сеансах. Такие же как я, оживляют призраки, блуждая по комнатам замка Ее Величества Госпожи Истории.

13

Последние годы леди Стенхоп были печальными. Увлеченность Востоком серьезно подорвала ее финансовое состояние. К старости она оказалась совершенно без средств для поддержания гаснущей славы, а также без друзей; рядом с нею оставались только верный Мейрон и горстка слуг. Она страдала от ужасной горячки, помимо того с нею случались квази-эпилептические приступы ярости, во время которых она каталась по полу и проклинала Англию. В 1838 году Англия отомстила ей – кабинет Палмерстона реквизировал ее пенсию после дяди в пользу многочисленных кредиторов, что столкнуло Эсфирь на самый край бедности. Годом ранее землетрясение сильно повредило ее горный замок. Одежда ее превратилась в лохмотья; она продала все ценное, оставив себе лишь кофейный набор.

По странной иронии судьбы, Бруммель, тот самый "король денди" в прошлом, с которым леди Стенхоп переписывалась много лет, в то же самое время прозябал точно в такой же бедности в небольшой нормандской деревушке, совершенно забытый и покинутый. Король и королева экстравагантности эпохи Романтизма догорали совершенно одинаково. И вместе с ними догорало что-то еще, большее, что сложно назвать, но нечто весьма красивое. Жаль, что истинная красота, как правило, издыхает в лохмотьях.

В конце концов, Эсфирь отослала доктора и большую часть слуг, после чего убила лошадей, которых не было чем кормить. По ее приказу это сделал Осман Чоош. Хозяйка вызвала его к себе и, лежа на софе, с которой не почти поднималась последние несколько месяцев, приказала:

– Осман, выведи лошадей на двор и, прежде чем убить их, шепни каждой на ухо: хватит, ты уже достаточно наработалась на земле, а твоя хозяйка, которая так тебя любит, не желает, чтобы после ее смерти ты попала в руки какого-нибудь жестокого человека.

При жизни она оставила только несколько животных, в том числе и замечательную кобылу, которую много лет готовила для Мессии, чтобы он когда придет на землю – мог въехать на ней в Иерусалим.

"Царица Пальмиры" умирала практически в одиночестве, грязная, в комнате с дырявой крышей, и по помещению гуляли дождь с ветром. Дождь вообще не прекращался целыми неделями, и все вокруг напиталось сыростью. Леди Стенхоп тряслась от холода. В округах Джун начали появляться гиены. Когда собаки загнали одну из них на внутренний двор, и после того, как хищника убили, мадам Ситт приказала принести ее и гладила шерсть – теплую шерсть.

До последних мгновений ее не покидало воспоминание о Бутене.

После того, когда 23 июня 1839 года она умерла во время чудовищной грозы с молниями, все из дому было тут же разворовано. Хозяйку похоронили в саду, ночью, при свете факела. В мрачной церемонии участвовал английский консул в Саиде.

14

И это все. Память о "царице Пальмиры" давно уже умерла на Востоке, поглощенном собственной нефтью и своими пропитанными потом буднями. Минуло уже то время, когда посреди кедров Ливана, в руинах Баальбека и Пальмиры, над песками сирийской пустыни, в умирающих оазисах и на склонах Джебель-Друз, сновали тени двух людей – женщины и мужчины – объединенные объятием и шепчущие слова Сент-Экзюпери: Мы кормились магией песков, другие, возможно, будут сверлить здесь нефтяные скважины и обогащаться ископаемыми пустыни. Но они придут слишком поздно. Ведь пальмовые рощи и девственная пыль раковин отдали нам самую драгоценную частицу: они всего-то могли отдать лишь один час жаркого восхищения, и мы этот час пережили".