Испытай меня (ЛП) - Ши Ребекка

— Я… Я… — запинаюсь я, пытаясь подобрать слова. — Я прощаю тебя. — Мой голос надламывается, но я заставляю себя пройти через это. Делая глубокий вдох, я нахожу силы, чтобы продолжить: — Я люблю тебя, Холт. Знаю, что сейчас это ничего не значит, но я должна была тебе это сказать. Мне жаль, как я вела себя с тобой на ферме, мне нет оправдания из-за того, что я тебе там наговорила. Я была зла, но больше всего мне было больно… — Я замолкаю, давая ему время сказать что-нибудь, ну хоть что-то.

Он медленно оборачивается и смотрит на меня. Я не могу разобрать выражение его глаз в темноте. Вытащив руки из карманов, Холт опускает руки по бокам, ссутулив свои широкие плечи. Когда тусклый лунный свет проникает в кабинет, и огни ночного города мерцают за ним, Холт кажется всего лишь силуэтом, однако он все равно самый красивый мужчина на свете.

— Я верила тебе, — говорю я робким голосом. — А ты мне врал.

Слышу, как он тихо вздыхает. Холт не отвечает и не шевелится. Он стоит прямо и пристально наблюдает за мной. Может показаться, что в темноте трудно разглядеть его реакцию на меня, но мне вовсе не нужно видеть ее. Я чувствую Холта. На расстоянии почти двух метров я чувствую его злость, боль и взволнованность. Я ощущаю искорки, которые всегда летали между нами, но также и его тревогу и страх, которые не покидают меня саму.

— Но я понимаю, почему ты так сделал, Холт, и я прощаю тебя.

Тишина в его кабинете леденит кровь. Я жду его ответа, но он по-прежнему не говорит ни слова. Его молчание отвечает на все томительные вопросы в моей голове. Он покончил со мной, имея на то все основания.

— Я лишь должна была это сказать. — К горлу подкатывает тошнота.

Я разворачиваюсь и тихонько выхожу из его кабинета. Холт никак не пытается меня остановить, и, когда слезы заполняют глаза, я чувствую облегчение от высказанных слов. Холт, может, и обидел меня, но он также освободил меня. Он научил меня снова любить. Этот мужчина со своими тайнами вернул меня к жизни. Открыл мое сердце и дал мне возможность снова испытать любовь.

Как только подхожу к своему столу, размещенному в темном углу офиса, начинаю собирать свои личные вещи. Фотография со мной, Зэем, Роуэном, Кинсли и Эмери, маленький бамбук, который теперь завял, и несколько других принадлежностей из выдвижного шкафчика стола.

— Что ты делаешь? — Голос Холта пугает меня.

— Очищаю стол, — говорю я, прижимая ладонь к груди.

— Оставь. Тебе все это пригодится в понедельник на работе.

Я моргаю.

— Что, прости?

— Оставь, — приказывает он твердым голосом, в его взгляде — темнота. Командующий Холт вернулся и теперь стоит прямо передо мной.

Я тяжело вздыхаю и поджимаю губы, затем выдыхаю и говорю:

— Холт, я не могу здесь работать. Я ценю, что ты позволяешь мне остаться, но будет так сложно…

— Будет так сложно что, Сейдж? Работать со своим парнем? — Его взгляд умоляет ответить.

Мои брови взлетают вверх, и я совершенно не знаю, что сказать.

— Ты здесь, — тихо говорит он. — Я не дам тебе снова так легко уйти. Я позволил тебе уйти в тот вечер на коктейльной вечеринке, но должен был остановить тебя, хотя понимал, насколько подавленной ты была. Такой ошибки я дважды не совершу. Ты больше от меня не уйдешь. — Его голос сильный и полный решимости.

Я с трудом сглатываю, впитывая его слова, но все еще не понимая.

— Ты ничего не ответил в кабинете, и я предположила, что…

Он качает головой, устало потирая глаза.

— Я был ошеломлен. С тех пор, как ты ушла, я сплю не более двух часов ночью. Я, правда, не был уверен, действительно ли ты стояла в моем кабинете или у меня галлюцинации.

Я делаю шаг ему навстречу, но не касаюсь.

— Это я, — шепчу, давая ему понять, что у него нет галлюцинаций. Я реальна. И я больше от него не уйду. Никогда.

Холт прочищает горло.

— Знаю. Больше не уходи от меня. — Он протягивает мне руку, но вместо этого я падаю в его объятия. Я обнимаю его, и он обнимает в ответ меня. Именно в его объятиях я чувствую, что снова живу.

Я закрываю глаза и шепчу ему в шею:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Так хорошо быть дома.

Чувствую его улыбку.

— Я знал, что ты скучаешь по Чикаго. — Он крепче сжимает меня, и я ощущаю умиротворение в его объятиях.

— Не Чикаго, Холт, — объясняю я. — Ты. Ты мой дом.

Эпилог

Холт

— Что скажешь? — спрашиваю я, завернув на вновь вымощенную подъездную дорожку. Длиной она почти в километр и окружена деревьями, которым на вид несколько сотен лет. Теперь я понимаю, почему Сейдж так любит эту ферму. По ее словам, октябрь — лучший месяц в году в Северной Дакоте, и я понимаю, это потому, что тут так чудесно.

— Не могу поверить, что они выложили новую дорожку, — говорит она, от удивления прижав ладони ко рту. — Брент говорит, что работа продвигалась быстро, потому что они хотели успеть закончить до зимы. — Сейдж снова вжимается в кресло и выглядывает из окна с пассажирской стороны.

Огромный внедорожник медленно заворачивает, и мы подъезжаем к дому.

— Боже мой! — потрясенно выдыхает она. — Тут все словно совершенно другое!

Огромный фермерский дом был полностью перестроен: новая крыша, сайдинг. Старое крыльцо снесено, и на его месте построили новое.

— Выглядит и правда отлично, — отмечаю я, обеспокоенный тем, что она недовольна перестройкой своего дома детства.

Сейдж быстро кивает и наклоняется чуть вперед, выглядывая через лобовое стекло на прекрасный двухэтажный дом.

— Поторопись, — говорит она, заставляя меня припарковаться как можно быстрее.

Я едва успеваю нажать на педаль тормоза, как она выбирается из машины и несется к входной двери. Она перескакивает четыре ступеньки и оказывается на огромном изогнутом крыльце. Я знаю, зачем именно она бежала, и улыбаюсь, когда вижу, что ее напряженное тело расслабляется.

Подхожу к ней, и она улыбается мне.

— Они оставили качели.

Обнимаю ее за талию и прижимаю к себе.

— Так и знал, что они от них не избавятся. — Прижимаюсь губами к ее виску.

Сейдж наклоняется и проводит пальцами по инициалам, которые выведены на старых деревянных качелях. Первые буквы имен Сейдж, ее мамы, Брента, ее отца и даже ее бабушки и дедушки — все они высечены. Эти качели хранят целую историю, которая невероятно дорога Сейдж, а я лишь рад, что все сохранилось.

— Идем же. Занесем чемоданы и поздороваемся.

Беру ее за руку, и мы пересекаем лужайку по сухой траве. С наступлением осени и холодными температурами воздуха вся трава давно засохла, но яркие листья все еще держатся на ветвях.

Когда начинаю вытаскивать чемоданы из багажника внедорожника, Брент выходит из конюшни, а за ним — двое маленьких щенков.

— А кто это тут у нас? — визжит Сейдж, падая на колени. Два щенка подпрыгивают к ней и начинают лизать лицо. Она откидывает голову назад, смеясь, когда они пытаются бороться за ее внимание.

— Глупышки, — говорит Брент со смехом. — Рад снова тебя видеть, мужик, — Он протягивает мне руку, и я ее пожимаю.

— И я рад тебе.

— Я скучал по тебе, Поросенок, — говорит Брент, а я пытаюсь не рассмеяться, когда Сейдж посылает ему взгляд полный гнева за такое прозвище.

Она поднимается на ноги, а щенки скачут вокруг ее ног.

— Я тоже по тебе скучала. — Сейдж обнимает его.

— Твоя мама весь день сегодня дерганная. Все не могла дождаться вашего приезда. Давайте помогу занести вещи, — говорит Брент, помогая мне собрать все чемоданы и отнести их в старую комнату Сейдж. Через минуту, спустившись на кухню, мы видим, что Сейдж и ее мама весело общаются и смеются.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Брент хватает две бутылки пива, мы выходим на задний дворик и садимся за столик поболтать. Снаружи все кажется в сто раз прекраснее. Холмы и деревья, сменившие привычный цвет на осенний, выделяются на общем фоне пейзажа.

Сделав глоток пива, я интересуюсь:

— Что еще осталось переделать?