Циклогексан (сборник) - Александр Громов

У меня есть идея. Пока еще есть немного времени, не попробовать ли самому ощутить себя Автором? А что? Найти в хозяйстве Тхахха письменные принадлежности и вывести собственного главного героя. Пусть он будет умным и симпатичным, каким и должен быть человек, пусть он вращается в кругу понимающих и неагрессивных людей, какими и должны быть люди, пусть он будет занят каким-нибудь антиэнтропийным делом, каким и должно быть дело, достойное человека, и наконец, пусть он будет счастлив, хотя бы иногда, потому что изредка человек все-таки имеет право на счастье. Вот примерно так мне и хочется написать, а самое главное состоит в том, что здесь мой Автор уже не сможет вмешаться, и в утешение Ему останется краеугольный принцип феодальных отношений:

«ВАССАЛ МОЕГО ВАССАЛА – НЕ МОЙ ВАССАЛ».

Мне кажется, Он поставил последнюю точку. Свобода?!!

…Тихо. Я на чем-то сижу и, как мне кажется, внимательно слушаю. Чей-то бубнящий голос разрушает тишину и действует на нервы. Ничего, сейчас я приду в себя и выясню, гдя я и что со мной можно сделать. А голос все бубнит.

Я еще плохо видел, но уже догадался, что нахожусь в своей конторе и слушаю клиента, предлагающего выгодную, на первый взгляд, сделку по доставке неизвестного мне груза на Альбину IX. Доставить груз должен я. Клиент, толстяк с испариной на лице, разливается соловьем: «Одна из самых спокойных космических трасс! Абсолютно никакой опасности!»

Он лжет, и глазки у него бегают. Мне хочется молча указать ему на дверь, но я знаю, что сейчас мы придем к взаимному согласию и спрыснем сделку. Потому что так хочет Автор.

А я-то, глупый человек, думал, что уже никто не сможет достать меня из коллапсара… Как бы не так. Уж если никто толком не знает, что такое черная дыра, то здесь у Автора есть лазейка. ОН ДОСТАНЕТ МЕНЯ ОТОВСЮДУ. Уже достал! И отныне я снова обречен жить, снова схвачусь с мировым Злом, буду бить и принимать удары, но меня никогда не добьют, потому что я вечный. Вот я уже снова в действии, и мне остается радоваться, что на этот раз я родился в спокойной обстановке и пока не успел проявить наиболее привлекательных для читающей публики качеств своего характера, при столкновении с которыми в жизни та же публика шарахнулась бы, как от чумы. Но я стерплю эту выходку Автора, если история выйдет короткая и без особенной крови, лучше всего – маленькая новелла с легкой интригой. Вот сейчас Он переключится на описание толстяка, тогда я подниму глаза вверх и, может быть, мне удастся что-нибудь разглядеть.

Он переключается на толстяка. Поднимаю глаза кверху, тянусь. Заголовок мелькает и скрывается, но все же я успеваю…

Рыжий тайваньский телефонный аппарат с замысловатым золотым иероглифом на двузубой хваталке уже в пятый раз успел возопить со стены дурным голосом, когда Андрон Васьковский, путаясь в шлепанцах и матерясь, наконец добежал и сорвал с иероглифа трубку.

– Да! – заорал он. – Да! Слушаю! Але! Говорите, чтоб вас… Перезвоните, ничего не слышно! – «Если опять Маню – убью», – подумал он.

– Все пишешь, Крыса? – спросили из трубки. – Все творишь? – Голос хихикнул.

Андрон переступил с ноги на ногу.

– Да! – сказал он. – Але, кто это? Потрох, ты?

– Кому Потрох, а кому Стась Иванович, – сказала трубка. – Тебе, кстати, Стась Иванович, это ты запомни, Крысеночек.

– Я слушаю, – сказал Андрон.

– Это я должен слушать. А ты должен говорить. О чем, догадываешься? Или напомнить?

– А о чем?

– Ну ты даешь, пасюк. Когда книгу сдашь, пидор? Ждем, понимаешь, с нетерпением. Заждались. И Бугай уже интересовался.

Андрон почувствовал, что вспотел. Пот был холодный.

– Так есть же еще время…

– Что-что?

– Хотите быстрей – компьютер верните, – сказал Андрон.

– А?

– Ну хоть какую-нибудь «двоечку», нельзя же так… У меня зубчатый ремень все время соскакивает.

– Про зубчатый ремень ты Бугаю расскажи, – посоветовала трубка, – а то он что-то гугнивый ходит, давно, наверно, не веселился. Ты, Крысонька, ремешок тот пальчиком придержи, он и не соскочит. Левым таким мизинчиком, понял? А как каретка наедет, ты быстренько строку и допечатай. В общем, твое дело. Я до тебя полтора года придерживал и делал главу быстрее, чем Бугай успевал бабу трахнуть. Прожрал, понимаешь, аванс, а толку нет, и еще кобенится: компьютер ему…

Пересохло в горле.

– Какой аванс? – спросил Андрон. – Ты мне, Потрох… Стась, про аванс не говори, не было никакого аванса. Я еще за тот раз гонорар не получил.

– Ах, не получил? – сказала трубка. – Ну-ну. Слушай, пасюк, интересно выходит: Желязны гонорара не требует, Сильверберг не требует, Муркок и тот не требует, а Стиву Шайну вынь да положь. С чего бы? Может, переслать ему в Штаты, ты как думаешь?

В трубке заржали.

– Суки! – тихонько сказал Андрон.

– А?

– Я говорю, тут у меня работы еще на месяц. Так Бугаю и передай.

– Так и передать, Крысонька? Это можно.

– Ну, не так, а сам понимаешь… Ну хоть три недели, полный же зарез… Потрох!

– Как?

– Стась Иванович!

– Что, Шайнушка?

– Три недели даешь? Ты этого не видел, это же блеск будет, ты такого и у Гаррисона не читал…

– А у тебя, значит, прочту? Это про Орка опять? Мог бы, кстати, себе и получше имечко выискать. Мурло какое – Шайн… Хрен с тобой, Крыса, неделю дам, а больше ничего не обещаю, с Бугаем – сам знаешь… Будешь потом лапу сосать под родной фамилией. Ну, скрипи дальше.

– Эй! – закричал в трубку Андрон. – Стась, а насчет гонорара…

Трубка разразилась гудками. Андрон тихо выматерился и вернул ее на хваталку с иероглифом. «С-св-в-волочи!» – сказал он, подумав. Ничего другого сказать не хотелось. На журнальном столике в углу комнаты сердито жужжала невыключенная «Ижица», и по звуку было ясно, что зубчатый ремень опять слетел. Столик тоже вибрировал, мелко дрожала торчащая из машинки и допечатанная почти до конца страница, вверху на ней можно было разглядеть:

Стив Шайн«УБИЙЦЫ С ПРОКСИМЫ»Роман

Андрон проследовал мимо столика к шкафу, раскрыл его и из картонной коробки, угнездившейся на нижней полке среди обуви, вытянул прозрачную бутылку. На кухне он ее обезглавил, сорвав колпачок, налил полный стакан и, задержав дыхание, выпил его в два глотка. Не дав себе отдышаться, он наполнил стакан вновь.

Я, камень

Не знаю, кто в незапамятные времена решил пошутить, так устроив наш мир, что все на свете кому-то завидуют.

Бедные – богатым. Слабые – сильным. Уродливые – красавцам. Рабы – владыкам. Неудачливые – баловням судьбы. И если где-нибудь удастся сыскать богатого, сильного и удачливого красавца-владыку, то наверняка окажется, что и он кому-то завидует. Например, богам, даже самым ничтожным из них, а то и вовсе забытым, не имеющим ни храмов, ни жрецов, ни алтарей, чахнущим, но бессмертным. Или нищему певцу – за то, что сочиненные им песни подданные слушают охотнее, чем его, владыки, глашатаев.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});