Великокняжеский вояж - Олеся Шеллина

почему Петр не любит конкретно этого немца, который, похоже, затаил на него нешуточную обиду. Сам же Турок только зубами скрипнул, когда Гюнтер мрачно за кружкой пива поведал ему про инцидент по пути в Петербург, после которого Петр сумел избавиться от бывшего воспитателя. Они тогда зашли на этот постоялый двор, чтобы отдать распоряжения Неплюеву и Тевкелеву, и узнали в сидящем за столом иностранце новоявленного барона.

— Что ему тут надо-то? — процедил Турок, глядя мимо Федотова. — И ведь он винит Петра в том, что не оказался на сладком месте, практически у подножия трона. Его и Гюнтера. Словно его собственной вины тут нет, и это не он вздумал руку поднять на наследника Российского престола.

— Да что ты? — тихо ахнул Федотов. — Так ведь когда Петр Федорович только приехал, то весил как среднеупитанная кошка, не больше.

— И сдается мне, что тот же Бергхольц был одной из причин этого. Сейчас-то Велики князь очень даже хорошо выглядит, вон придворные шлюхи уже начали заглядываться. Особенно сейчас, когда он с Марией Алексеевной в ссоре. Ты, случайно не знаешь, что между ними произошло?

— Случайно знаю, — Федотов хмыкнул. Он как раз был вместе с Олсуфьевым у двери, когда секретарю тяжелой щеткой прямо в лоб прилетело. Только ему хватило ума не пытаться узнать в чем дело, когда за дверью раздались крики. — Не бери в голову, милые бранятся, только тешатся, а здесь дело такое, молодое. Сами разберутся, тем слаще примирение будет. Ты лучше скажи, ты уверен, что Бергхольц поедет за нами?

— Ну сам подумай, не просто же так эта скотина в Уфу пожаловала. Что ему там делать-то? хозяин постоялого двора сказал, что он ни с кем не встречался и ни с кем особо не общался. Смотрел на всех, словно они — мусор под ногами, а ведь там, кроме Шаимова еще и представители малого и среднего жуза появлялись. Его высочество даже хотел встретиться с ними, но передумал, сказал, что пускай сначала собственные противоречия решат, а уж потом разговоры разговаривать будем.

Они отошли от кареты, а мальчишки, сидящие внутри переглянулись и зашептались.

— Этот Бергхольц худое дело задумал, может и жизни хочет Петра Федоровича лишить, — зашептал Саша, а Юлай, нахмурившись, смотрел в сторону двери, за которой голоса уже едва различались. Подумав, он пришел к выводу, что не хочет, чтобы молодого князя убивали. Как Шаимов ему сказал, когда чуть ли не насильно в великокняжеский поезд определял, он должен смотреть во все глаза и учиться у Великого князя, потому что он дело башкирам предложил. Предложил просто так, чтобы закончить эту бесконечную резню, уносящую так много жизней с обоих сторон, тогда как каждая из этих жизней может пригодиться. А ведь мог просто выгнать их всех с исконных земель. И теперь только от здоровья и благополучия Петра зависело, смогут ли башкиры свой шанс не упустить, или так и будут за каждую пядь земли биться. Осталось только самих башкир убедить, вздыхал, когда это говорил, Шаимов. И вот теперь кто-то хочет у них этот шанс отнять.

— Я знаю, как этот немец выглядит, — тщательно выговаривая непривычные русские слова прошептал Юлай, отметив, что у его нового друга глаза загорелись. — Я смогу его узнать, если увижу.

— Тогда надо ухо востро держать, а ежели увидим этого немчуру, то проследим, и ежели узнаем, что худое он точно задумал, то сумеем предупредить Петра Федоровича... — Юлай не успел ответить, потому что дверь в карету открылась и внутрь легко запрыгнул Турок.

— О чем шепчитесь? Явно что-то замышляете, по глазам вижу, — он усмехнулся, глядя как покраснели пацаны, которые точно какое-то баловство замышляли. Карета тронулась, а он, прищурившись, смотрел на них. Он уже давно понял, что любое знание может пригодиться в любой момент, поэтому решил со скуки чему-нибудь полезному научить мальчишек, за которыми Петр попросил его присмотреть. — А давайте я вас в карты научу играть? Ну и парочку невинных фокусов покажу, не без этого. — У мальчишек загорелись глаза, даже у башкира, который изо всех сил пытался показать, какой он уже взрослый, но мальчишка есть мальчишка, и, когда Турок достал колоду, жадно и с явным восхищением уставился на карты, замелькавшие в опытных руках профессионального шулера.

***

Мы с Машкой не разговариваем. Наша ссора, похоже, вышла из-под контроля, потому что уже весь поезд был в курсе, что сплю я в гордом одиночестве. Дошло до того, что парочка особо разбитных дам весьма искусно пытались меня соблазнить, когда в каком-то городке, я уж и не помню, где именно, мы играли в карты. Оказывается, когда сидишь за игральным столом открываются такие виды... Уф, я от одного воспоминания вспотел. Проведя пальцем по шее и расстегнув одну пуговицу на камзоле, я снял шляпу и стряхнул с нее капли. Дождь зараза такая был мелкий, но весьма надоедливый. Пора, похоже, перебираться в карету. И в какой попало карете я точно не поеду.

Лопухин прокричал недолгий привал, из серии девочки направо, мальчики налево, и я решительно соскочил с лошади, кивком головы подозвав одного из гвардейцев, передавая ему поводья. Справив то, для чего и был организован привал, я решительно направился в сторону кареты, куда уже усаживалась Гертруда.

— Вон, — коротко приказал я умудрившейся поклониться прямо в карете горничной, и, когда ту как ветром сдуло, заскочил внутрь. Сопровождающий меня гвардеец тут же захлопнул за мной дверцу. Я посмотрел на нахмурившуюся Машку. — Ну, так и будем молчать или все-таки попытаемся объясниться?

— Что я должна объяснять, если итак все понятно? — равнодушно проговорила она. Карету качнуло и она покатилась по дороге, а я поморщился. Ненавижу эти трясучие гробы на колесах. Где мой комфортный японский внедорожник с кондиционером, магнитолой и ортопедическим креслом с подогревом и массажем?

— Я заботился прежде всего о твоем здоровье, — процедил я сквозь зубы.

— Ты должен был спросить у меня, или, хотя бы поставить меня в известность, — парировала Машка, но в ее голосе появились шипящие нотки, что могла меня только порадовать, ведь в последнее время она говорила холодным, равнодушным тоном, от которого мне хотелось кого-нибудь пристрелить.

— Ну прости, что не поставил тебя в известность, — я развел руками. — Я действительно думал, что поступаю, как лучше.

— Лучше для кого? — понимая, что хоть за