В погоне за облаком, или Блажь вдогонку - Татьяна Туринская

Сон стал удивительно похож на реальность. Или все это происходит на самом деле? Или только кажется реальностью? Наталья даже чуяла запах леса и костра, пляжные звуки. Чудно! Бывают же такие замечательные сны: тут тебе и Лёша, и лес, и костер. А скоро еще и облако появится. Вернее, Наталья сама в него превратится. Она станет девочкой-облаком. А Лёша будет облаком-мальчиком. А потом…

В прекрасные мечты отвратительной полифонической трелью ворвался мир.

Наталья испуганно открыла глаза, и обнаружила себя все на том же надувном матрасе, где и заснула, отведав подгоревшего "плова" с дымком. А рядом с собою обнаружила Дружникова.

Однако что-то было не так, как раньше. Она ведь лежала под деревом, а теперь оказалась в палатке. Как Лёшке удалось перетащить ее туда, не разбудив? Подняв взгляд, сообразила: никуда он ее не перетаскивал, он лишь набросил на ветви дерева тент. От солнца ее защищал? Или от посторонних глаз?

Вдруг обуял ужас: это был не сон! На ней ведь из одежды остались только трусики!

Одна лишь эта новость могла свести ее с ума. Но терять остатки здравого смысла не хотелось — может, еще сгодятся на что? Если реальность нельзя исправить — ее нужно принять. Исправить Наталья сможет разве что последствия, но не то, что уже произошло. Значит, нужно сделать вид, что ничего страшного в ее чрезмерной оголенности нет. Может, так и было задумано.

Определенно. Она вернулась в родной город как раз для того, чтобы стать наконец-то Лёшиной. Точно. Значит, ничего ужасного не случилось: она просто следовала первоначальному плану. Она хотела в реальности испытать то, чем последние месяцы "потчевал" ее Дружников во снах. Это было ее решение, так-то. А то, что позже она неоднократно пересматривала это решение то в одну сторону, то в другую — это уже детали. Главное, что в таком положении она оказалась по собственной воле. Это не Лёшка воспользовался случаем — это она позволила ему воспользоваться им! Больше того — даже принудила его воспользоваться! А если она его принудила, то никакой выгоды от ее бессознательного состояния он не получил. Наоборот — это Наталья нашла применение его влюбленности и управляемости. Это она коварная искусительница! А он всего лишь пал жертвой страсти к ее ногам. И пусть ничего такого себе не воображает.

В результате нехитрых умозаключений принять собственную обнаженность оказалось не так тяжело, как второе открытие: где-то здесь ведь Лёшкины друзья. Где-то рядом должны быть Вика и Юлька с Кострицей — сладкая парочка. Неужели Дружников раздел Наталью при них?! Как она вылезет на свет белый под их насмешливыми взглядами?!

Сотовый исходил истерикой. Не обращая на него внимания, Наталья оглядывалась по сторонам. Огромный кусок брезента, наброшенный на ветки, образовал подобие шатра. Это ее немного успокоило: оставалась надежда, что никто из троицы ничего не видел. Ну а с Лёшкой она потом разберется — на каком основании он позволил себе такие вольности? Это Наталья может считать, что сама этого хотела, а Дружникову кто дал право так думать?!

Для того чтобы дотянуться до телефона, нужно было выбраться из шатра. Для этого в свою очередь необходимо было прикрыть чем-то кустодиевские свои прелести. Найти майку оказалось несложно — та валялась на траве рядом с матрасом. Там же раскинулись и джинсы: одна брючина в одну сторону, вторая в другую. Бюстгальтер на глаза пока не попался. Ничего, его Наталья найдет потом, когда ответит на звонок.

Напялив майку на голое тело, она выбралась из импровизированной палатки и оглянулась в поисках насмешливых глаз Кострицы, и Викиных, пылающих ненавистью к сопернице. Однако на поляне никого не было — видимо, те снова ушли купаться. Слава Богу! Иначе она бы просто убила Дружникова. Но пока, так и быть, пусть поживет.

Когда Наталья добралась, наконец, до телефона, тот затих. Можно было не вглядываться в дисплей — по рингтону понятно, что звонил муж. Радоваться ли его звонку, или огорчаться?

Она так и не узнала ничего нового про облака. Даже дойти до стадии облака не успела, не то что заглянуть за пределы человеческих знаний. Однако по этому поводу она не испытывала сожалений. Если и было чего-то жаль, так саму себя. Что оказалась в таком двусмысленном положении. Пусть бы все произошло, пусть. Но "пусть" — только в том случае, если бы Наталья пошла на это осознанно. Если бы принимала Лёшкины ласки наяву, а не в полубессознательном, по меньшей мере, состоянии, а то и вовсе в бреду. Она ведь даже не понимала, Лёшка ли рядом, или Маяковский — ну разве не бред? Значит, сколько ни убеждай себя, что все нормально, останется чувство некоторой, мягко говоря, использованности. Лёшка дорого за это заплатит!

А еще Наталья не представляла, как говорить с мужем. Хорошо, что не успела ответить на его звонок — голос выдал бы ее с головой. Врать она если и умела, то только в письменном виде, да и то исключительно в романах. Но то, что в романах — это разве ложь? Это выдумка, фантазия на заданную тему, причем тему она задает себе сама.

Глодал стыд перед мужем. Он ей доверяет, отпустил к матери. А она… Наталья ощущала жар не только на щеках, но и на шее, и даже на ушах. Впервые за девять лет замужества позволила прикоснуться к себе постороннему мужчине.

Но ведь она не позволяла! Он сам. Сам нагло воспользовался ее бессознательным состоянием.

Ой ли? Вряд ли Лёшка смог бы воспользоваться ее бессознательностью, если бы Наталья сама этого ни захотела. В том и дело, что хотела. Еще как хотела. Но — во сне. Она ведь думала, что Лёшкина рука ей только снится. Даже допускала, что это рука Маяковского, надеялась заразиться его гениальностью, дура. Лишь потом, когда вместо одежды осталась одна сплошная воздушность, Наталья засомневалась: а сон ли это? Но сомнения обуяли ее опять же не из-за Лёшки, не из-за рук его, не из-за губ горячих, к шее прилипших. Слишком уж реально дымок щекотал ноздри, слишком явно слышался гомон отдыхающих и шелест деревьев над головой. Только они и заставили насторожиться, но не проснуться до конца. А так бы…

Что "так бы"? Все бы произошло? Прямо так, во сне? И она бы даже не проснулась?!

Вздор. Не может женщина не проснуться, когда ее домогаются.

Вот именно, не может. Но она не проснулась! Не хотела?

Да нет же. Просто свежий воздух, купание, сытный, хоть и подгоревший, плов.

Ерунда. Уж самой себе можно признаться? Не хотела просыпаться, потому и не проснулась.

Забравшись обратно в шалаш, Наталья увидела бюстгальтер, одиноко валяющийся под самым деревом. Безобразие. Ну и как она его теперь на себя наденет?

Подобрав бюстгальтер, наклонилась за джинсами. Лёшка не преминул воспользоваться случаем: прижался сзади, намекая на продолжение. Ну не дурак ли — Наталья ведь уже проснулась, на что только рассчитывал? Оттолкнув его, она прислонилась к стволу дерева и стала натягивать проклятущие штаны. Печень, конечно, жалко, но не ходить же голышом перед Дружниковым. "В безбелье", как он выразился. Очень подходящее словцо.