"Мессершмитты" над Сицилией. - Йоханнес Штейнхоф

После того как мы приземлились, я спросил, кто этот меткий стрелок, и, к своему удивлению, услышал, что это наш «парикмахер», повредивший тогда самолет. Фрейтаг, к чьей группе в то время он принадлежал, подтвердил, что он одаренный летчик, и предсказал ему большое будущее в качестве летчика-истребителя. По-видимому, он был одним из тех весельчаков, которые всегда были бодры, легки на подъем и легко завоевывали симпатию окружающих. Он действительно вскоре одержал вторую победу, но затем встретил свой конец при жутких обстоятельствах. Когда накануне нашей эвакуации из Туниса он днем вырулил на узкую взлетно-посадочную полосу, собираясь взлететь, его протаранил истребитель, совершивший вынужденную посадку с противоположного направления. Он умер ужасной смертью от ожогов прямо в своей кабине.

* * *

Днем я попытался отдохнуть, чтобы можно было, по крайней мере, принять участие в вечернем вылете. Но не смог долго оставаться на своей раскладушке на вилле. Сердце сильно билось, и необъяснимое чувство нервозности не давало мне покоя. Я должен был двигаться, что-нибудь делать. Поэтому я проводил время готовясь к отходу, который теперь казался неизбежным. Если никакого приказа на отход не поступит, то я намеревался принять решение самостоятельно, в зависимости от ситуации. Вместе с гауптманами Кегелем и Тарновом, моими офицерами по административным и техническим вопросам, я проверил погрузочные листы транспорта и обнаружил, что даже если его загрузить максимально, то места хватит только для того, чтобы перевести в Мессину наш наземный персонал. Следовательно, тонны материалов — все запчасти и снаряжение, которые мы начали требовать со складов немедленно после нашего вывода из Северной Африки и которые только что были переданы нам, — придется снова уничтожить, чтобы они не попали в руки противника.

Когда мы сели ужинать, снова начала стрелять тяжелая корабельная артиллерия. От взрывов дом трясся и дребезжали окна. Вскоре появились и ночные бомбардировщики, и мы, как делали это каждый вечер, отправились в грот. Пилоты дневных истребителей, мы привыкли проводить там ночи, обсуждая наши действия днем. Вскоре все стихло, и мы чувствовали себя в относительной безопасности, конечно, при условии, что какой-нибудь глупец из бомбардиров не накроет виллу случайным попаданием. Все мы пытались использовать короткие часы темноты для сна.

Препарат, очевидно, все еще циркулировал в моих венах, поскольку я продолжал беспокойно ворочаться на своей раскладушке. Снова и снова я мысленно проходил последовательность отхода, сомневаясь, что при достижении материка эскадра с ее пилотами и самолетами все еще будет представлять жизнеспособную боевую единицу. В этот раз мы не могли спасти даже ящики с инструментами. Оргия разрушения должна была начаться в ближайшие несколько дней, и если мы сможем собрать эскадру в Фодже, то потребуются месяцы, чтобы обеспечить замену тысяче и одному предмету, необходимому для действий истребительной эскадры: самолетам, инструменту, грузоподъемному оборудованию, палаткам, двигателям, запчастям, кухонному оборудованию, радио, телефонам, пишущим машинкам…

Зазвонил телефон. Гауптман Кегель доложил, что в грот направляется майор Тонне[103], командир эскадры истребителей-бомбардировщиков. Он выпрыгнул на парашюте из своего «фокке-вульфа» после того, как эскадрилья «Лайтнингов» атаковала его около Корлеоне и расстреляла его двигатель. Немного спустя Толстяк привел Тонне к гроту. Опираясь на толстую палку и хромая, он вошел и представился.

Возражающим жестом он прервал мои извинения за примитивное и заполненное спящими помещение. Я предложил пойти на виллу, когда стихнет бомбардировка, чтобы поспать несколько часов. Майор был полным, крепким, мускулисто выглядевшим человеком с коротко подстриженными кудрявыми волосами. Он напоминал крестьянина, и одной из его наиболее приятных черт были темные, добрые глаза.

Он без промедления начал рассказ:

— Приблизительно около полудня мы атаковали корабли около Джелы. Это всегда хороший момент, когда ваша бомба ушла и вы можете, выровняв самолет и набрав высоту, оказаться вне досягаемости убийственного огня с кораблей. Тогда мы столкнулись с «Лайтнингами»…

— Но как вы оказались около Трапани, если базируетесь в Джербини?

— Как я сказал вам, нас подкараулили «Лайтнинги». Мы с нашими немногими пригодными для полетов самолетами, которые смогли наскрести, спикировали с 4900 метров, неся по одной 500-килограммовой бомбе. Море было усеяно отличными целями. — Его голос был слишком громким и грубоватым и разбудил находившихся в шезлонгах и на раскладушках, которые, теперь сев, с интересом наблюдали за ним.

— Они немедленно появились позади и начали преследовать нас на малой высоте в ходе полета над долиной в глубь острова. Это завершилось целой серией одиночных поединков. К счастью, «фокке-вульф» точно не слабак. Я видел несколько идущих вниз самолетов, но должен был сберечь свою собственную шкуру. Я повернул на север, чтобы избавиться от них. Я перепробовал все, петляя по долинам и перепрыгивая через горы, но «Лайтнинги» держались позади меня. В конце концов они вышли на дистанцию огня и повредили мой самолет, но прежде, чем они успели окончательно покончить со мной, я набрал высоту и выпрыгнул на парашюте. Я был удивлен, что они не обстреляли меня, пока я болтался на своем парашюте. Я приземлился около маленького городка под названием Корлеоне. Это к югу от Палермо, приблизительно в 60 километрах по прямой. Корлеоне означает «дух льва», и я думаю, что это довольно точно… Затем я шел пешком и смог сесть на итальянский грузовик. На всем протяжении дороги итальянские армейские грузовики с необычно выглядевшими гражданскими на борту, другими словами — славная итальянская 6-я армия, продвигающаяся домой к маме.

— На что похож Джербини? Мы собираемся вылететь туда завтра.

— Аэродром перекопан, словно пашня осенью. Они сбрасывали бомбы повсюду, как будто хотели метр за метром уничтожить весь район. Нам пришлось почти ежечасно взлетать и при необходимости перемещать наши самолеты, скрываясь в промежутках в жнивье. Затем все поля вокруг загорелись, и огонь выгнал нас. Только несколько самолетов из эскадры все еще пригодны для полетов, и мы не можем нанести противнику много ущерба с одной несчастной бомбой, подвешенной под животом каждого из них. Если вы видели «боинг», открывающий створки бомболюка, и то, что из него падает, — так это то, что я называю эффективностью…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});