Его сбежавшая невеста - Любовь Попова

Ломоносова?

— Нет. Он урод. Но у него мой сын. За возможность видеть его я бы убила, — шепчет она, захлебываясь кровью. — Харитон. Я не могла иначе. Не могла... Поверь мне.

— Юра! Где скорая?

Вдали слышатся сирены, но они едут так медленно, а губы Ники синеют так быстро.

— Почему ты не сказала? Почему ты ничего не сказал, дура?! Юра бы помог. Он бы помог, верно? — чувствую себя маленьким мальчиком, который просит поддержки, но просто не понимаю, как можно было скрывать такое. Такое…

— Никто помочь не может, Харитоша. Даже Юра. Никто. Что бы он ни сделал, какие бы преступления ни совершал, он останется безнаказанным, понимаешь? Ему можно все. И сына он сделает таким же ублюдком. Я не хотела, чтобы у тебя появилось слабое место, как у меня. Ты был таким сильным, когда был одинок. А теперь… Ты будешь таким же, как я. Таким же, как Ева. Будешь всегда бояться.

Скорая подъезжает, отгоняет меня от Ники, аккуратно погружая ее на носилки.

— Просто посмотри на него, ладно? Просто скажи, что мама всегда его любила. Всегда будет любить.

— Все, не болтай. Береги силы.

Я автоматически хочу шагнуть в скорую вместе с сестрой, но оглядываюсь на Еву. Мешкаю. Она кивает с легкой улыбкой.

— Иди. Она должна выжить. Несмотря ни на что.

— Юра, отвези их в отель, пожалуйста.

— Не вопрос. Езжай.

Я сажусь рядом с Никой и беру ее за руку, пока врачи пытаются спасти ей жизнь. Но она так стремительно утекает из ее тела, бледнеет с каждой секундой все сильнее.

— Если бы ты мне все рассказала.

— Я хотела защитить тех, кого люблю. Своих мальчиков. Как думаешь, я увижу родителей? Помнишь, как в тот день.

— Осенью?

— Да, тогда листья падали. Было так красиво. Я хочу туда, Харитон.

— Мы еще покидаем листья. Обязательно.

— Не торопись. Теперь у тебя есть те, кого нужно защищать. У тебя наконец появилась семья. Мы всегда мечтали о семье. Я люблю тебя, братик. Вспоминай меня иногда…

— Ника. Ника! Ника!

— Систолическое падает. Остановка сердца. Отойдите, — отодвигают меня и пытаются восстановить ритм сердца, но сколько бы они ни бились за ее жизнь, она сама не хочет.

Ника лежит совершенно неподвижно, а я сажусь рядом и прикрываю лицо ладонями, чувствуя, как боль разрывает грудь. Она бесила меня, я мог ее ненавидеть. Но я никогда не желал ей смерти. Никогда.

— Я тоже люблю тебя, сестренка.

В отель я вернулся только поздно вечером, когда решил все вопросы насчет перевозки тела в Россию, а потом еще два часа отвечал на вопросы местных органов власти. Свидетелей было достаточно, чтобы понять: мы защищались.

Отель пуст. Тишина буквально поглощает меня, заставляя замереть и осознать, что Ева снова ушла. Я не смог защитить их снова. Не смог доказать, что достоин своей семьи. И снова остался один.

Внезапно я слышу, как что-то кипит, и захожу на кухню. Сначала даже думаю, что мне привиделось, но это Ева. С распущенными волосами она стоит и помешивала что-то в кастрюле.

— Ева…

— Пытаюсь сделать паштет. Лео сегодня весь день меня учил. Отвлекал.

Она откладывает ложку и поворачивается ко мне, радуя глаз уставшим видом и фартуком.

— Будешь ест?

— Я был уверен, что ты ушла. Что забрала Данилу и ушла.

— Даже мысли такой не возникло.

— Я не смог защитить вас.

— Наверное, потому, что ты должен это делать не один. Я так привыкла все делать сама, что совершенно забыла, что нужно порой полагаться на других. Даже не на тех, от кого не ожидаешь помощи.

— Не ожидаешь…

— Мне очень жаль Веронику. Я даже представить не могу, что ты сейчас чувствуешь, — приближается она и прижимается всем телом, а я обнимаю ее, желая ощутить, что она настоящая. Моя. Теперь навсегда.

— Она была моей младшей сестрой. Я был обязан ее спасти, должен был понять. У меня есть племянник. И он у этого урода. В голове не укладывается. Где Данил?

— Спит. Он ждал тебя до последнего.

— Я зайду к нему? Потом поем.

— Хорошо. Буду ждать тебя здесь, — целует она меня и отпускает. А меня гложет проблема.

— Ева.

— Да?

— Что делать с мальчиком?

— Не знаю, Харитон. Правда. Но мы обязательно подумаем, ладно?

Я киваю и поднимаюсь к Данилу. Сажусь на кровать, глядя, как он спит, сжавшись в комок.

— Пап?

— Я думал, ты спишь.

— Сплю. Ты теперь никуда не уйдешь?

— Никуда.

— И мы будем жить вместе?

— Вместе, Данил. Никак иначе, — целую его в лоб и чуть прикрываю одеялом. — Спи. Завтра нам будет о чем поговорить.

Он кивает, и я выхожу из двери, прижавшись к ней затылком. В голове все еще кавардак. И, пожалуй, только Юра сможет помочь разобраться.

Я прохожу на балкон, где стоят столики. Там и застаю Юру. Он курит, выпуская клубы дыма.

— Ты знаешь этого Ломоносова?

— Да, мы ведем общий бизнес.

— Что?! — Мне хочется убить Юру, и я подлетаю к нему, беру за лацканы летнего пиджака, на котором все еще капли крови. — Как ты можешь? Кто он такой?!

— Сын такого же ублюдка, какими были наши отцы. Только его отец один из самых влиятельных людей в стране, вот и бережет своего уродца. Ему действительно все сходит с рук.

— И как ты можешь с ним сотрудничать?

— Потому что только так я могу внедриться в его сеть и разрушить ее изнутри. И ты мне поможешь.

— Нет. Даже не думай. Я больше не буду рисковать.

— Жить в России ты больше не сможешь, а вот в Англии будешь в безопасности. И станешь помогать мне спасать детей. Таких же детей, как наши сыновья. Как сын твоей сестры. Именно так я сотрудничаю с Ломоносовым. Делаю вид, что тоже продаю детей за границу со всей страны.

— А на самом деле их спасаешь?

— Верно.

— Ты рискуешь своей семьей. Каждый день.

— Пока я делаю вид, что сотрудничаю с Ломоносовым, моя семья в безопасности. Однажды я найду способ его убрать. Но не сейчас.

— Ты был у него?

— Был.

— Видел мальчишку?

— Видел. Он в