Закулисная хроника - Александр Нильский

Сличив экземпляр с рукописью, Л. снизошел к моей просьбе, и «Ревизор» был представлен по прежнему. Однако, вскоре после моего бенефиса было приказано опять вернуться к тексту, напечатанному в сочинениях. Итак, до сих пор, с легкой руки П. И. Зуброва, «Ревизор» играется в первоначальном своем виде, а не в исправленном для сцены самим автором.

XXVII

Режиссер Е. И. Воронов. — Завет A. М. Гедеонова. — Отношения режиссера к артистам. — Обхождение с драматургами.

При моем поступлении на сцену, режиссером русской драматической труппы был Евгений Павлович Воронов, личность в высшей степени честная, оригинальная и заслужившая всеобщее уважение. Обыкновенно его находили слишком педантичным, чересчур строгим, непоколебимо упрямым и в то же время весьма справедливым, серьезным, хорошо знающим свое дело. Свое воспитание Евгений Иванович получил в дореформенном театральном училище и, несмотря на это, он считался образованным, умным человеком; существованию этого мнения способствовала его начитанность, любознательность, при помощи которой он и достиг довольно таки основательного самообразования.

По выходе из театрального училища больным и чахоточным, каковым он и был до конца жизни, Евгений Иванович занял в драматической труппе очень скромное положение «незаметной полезности». Его актерское дарование было весьма сомнительно, своих административных способностей он ни в чем не проявлял и не мог проявить, а между тем вдруг, совершенно неожиданно для всех, получил должность главного режиссера. Этому почетному возвышению он обязан был какому-то глупому, скабрезному происшествию, имевшему место за кулисами Александринского театра; до него бывший режиссер позволил себе что-то чересчур непозволительное с одной из актрис, на что воспылал гневом директор A. М. Гедеонов, моментально уволивший виновника и на его должность моментально же определивший актера Воронова. Этот выбор поверг всю труппу в недоумение; все удивленно пожимали плечами и скептически присматривались к деятельности новичка режиссера, до этого ничем себя не зарекомендовавшего. Наибольшее распространение имела та догадка, в которой мотивировалось избрание Воронова за его скромный, тихий характер, за его манеру держаться особняком, за его постоянную сосредоточенность и главное за равнодушие к дамскому персоналу.

Вот как сам Воронов рассказывал о своем назначении:

— В одно прекрасное утро меня приглашают к директору. Это неожиданное приглашение, конечно, ввергло меня в смущение. С трепетным сердцем являюсь к Александру Михайловичу и пред его грозными очами превращаюсь в вопросительный знак. Оглядел он меня с ног до головы. «Ну, думаю, провинился». Я приготовился выслушать обычное распекание, с жестокими словами, но, против чаяния, его высокопревосходительство, не возвышая голоса, проговорил: «назначаю тебя режиссером». Это было так внезапно, что я не нашелся ответом, и на лице моем, должно быть, выразилось большое изумление, потому что Гедеонов поспешил заметить: «Не удивляйся, я знаю лучше тебя, что делаю. Служи, но помни одно, что ты будешь не начальником, а только распорядителем. Самое же главное — не смей влюбляться в актрис!!». Я поблагодарил его за назначение и относительно последнего пункта условия сказал: «Ваше высокопревосходительство, не извольте беспокоиться насчет моей влюбчивости. Я женат и довольствуюсь своим семейным очагом»…

И точно, во всю свою жизнь Воронов не оказал ни малейшего предпочтения ни одной актрисе, несмотря ни на какие с их стороны искательства, ласки, взгляды и т. п. верные средства женского обольстительного кокетства. Он был неприступен, и ни одна из них не могла никогда смягчить его решений относительно взысканий, штрафов и пр.

Евгений Иванович обладал изумительным хладнокровием и умело отстранял от себя всякие неудовольствия и неприятности, которые могли быть ему нанесены кем-либо из подчиненных, не всегда соглашавшихся с его действиями, всегда строго мотивированными правилами и законами. Все его служебные распоряжения делались согласно печатному положению об обязанностях артистов; в своих требованиях и взысканиях он был пунктуален до мелочности и, кроме всего этого, обожал бумажное делопроизводство. Иногда даже необходимые личные объяснения с начальством и конторой он заменял письменными рапортами и отчетами, что подчас доходило до смешного.

Как он был пунктуален, можно видеть из того, что, будучи режиссером, однажды сам себя оштрафовал за получасовое опоздание на репетицию. Сам на себя написал рапорт и настоял в конторе, чтоб непременно сделали вычет из его жалованья. A каким образом Воронов умел охлаждать гнев и раздражение недовольных им артистов, можно припомнить один случай с В. В. Самойловым.

Является однажды из театральной конторы на репетицию Василий Васильевич взволнованный и раздраженный, причиною чего было то, что с него взяли по рапорту Воронова штраф за неявки на репетицию. Войдя в уборную, где назначена была считка новой пьесы, и где еще Евгения Ивановича не было, Самойлов сказал, обращаясь к сослуживцам:

— Черт знает, что у нас ныне делается… Никогда небывалое безобразие! Абсурд!

— Что такое?

— Да как же: прихожу сейчас в контору, и вдруг мне преподносят сюрприз. Смотрю бумагу и глазам не верю: я оштрафован на восемьдесят рублей… За что про что?

— Неужели?

— Да-с… Я этому, с позволения сказать, господину режиссеру послал как-то записку, что никак не могу присутствовать на репетиции, а он взял и настрочил на меня штраф. Я его своевременно уведомил о невозможности явиться в театр, чего ему нужно было?.. Где он, черт его возьми?.. Я с ним сейчас так поговорю, что отобью охоту жаловаться на меня.

Через несколько минут входит Воронов. Самойлов бросается к нему на встречу и только сбирается обрушиться на него с упреками, как Евгений Иванович прехладнокровно и с невинной улыбкой хватает его за руку и участливо говорит:

— Здравствуйте, дорогой Василий Васильевич! Что с вами? Вы точно не в духе?

— Как что? Помилуйте… Вы на меня рапорт строчите, а с меня деньги берут? Что это за новости, что это за порядки? Что это за канцелярщина у нас появилась?

— Вы напрасно изволите гневаться, Василий Васильевич, — хладнокровно ответил Воронов. — Я штрафовал вас по обязанности: вы не явились на репетицию…

— Так что ж? Я ведь вас своевременно известил запиской о том, что не мог быть… Получили вы эту записку?

— Получить-то ее я получил, но что вы в ней написали?.. По какой причине вы не явились-то?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});