Мир крыльев (авторский сборник) - Леонид Кудрявцев

Конечно же, большинство ученых мира, осуждая на словах любые эксперименты с гениальным книгонаписатем, на деле, напряженно следили за всем происходящим в стенах института изучения Пушкина, стараясь не упустить любые, на первый взгляд, даже незначительные мелочи.

Они хорошо понимали, что подобная ситуация вряд ли когда–нибудь повторится. Шутка ли, поставить эксперимент на гении?

Кстати, именно тогда и появился термин, которым стали называть этот, ставший теперь уже глобальным, эксперимент над великим землянином. Его стали называть «Каруселью Пушкина». Наверное, этот термин лучше всего отражал то, что с ним происходило. Пушкин действительно словно бы вращался на карусели, каждый оборот которой являлся его очередной жизнью.

И конечно же, каждый новый оборот этой карусели немного отличался от предыдущего. А иногда и много. Что только на ней не происходило с Пушкиным, кем он только не становился, что только не делал! Случалось, он все таки даже участвовал в дуэли на Черной речке, но каждый раз благодаря усилиям специальной группы оставался в живых. Правда, не обошлось и без накладок. Один раз он убил вместо Дантеса какого–то заезжего пехотного капитана, другой — прострелил секунданту ухо, а как–то раз у него даже разорвало ствол дуэльного пистолета, в результате чего Пушкин лишился кисти правой руки, Впрочем, книги от этого он писать не перестал, быстро приноровившись делать это левой конечностью. После каждой такой накладки часть сотрудников института, непосредственно в ней виновных, увольняли и брали им на смену настоящих специалистов, что пошло институту только на пользу. В скором времени в его стенах, кроме бездарностей и карьеристов, стали попадаться и люди, которые кое в чем понимали.

Между тем, объем книг, выданных Пушкиным «на гора» все рос. Великий книгонаписатель перепробовал себя практически во всех жанрах и в каждом из них доказал свою гениальность. Написанные им книги приходилось печатать чуть ли не за сотню лет до его рождения хотя бы потому, что напечатать их за несколько десятков лет было практически невозможно. Их печаталось такое количество, что многие жившие в то время книгонаписатели, не выдержав конкуренции, напрочь бросали писать, а остальные и вовсе не начинали.

Впрочем, ученых всего мира это не сильно волновало. Они все еще, причем безуспешно, пытались понять, почему, несмотря на то, что многие обороты карусели отличались друг от друга как небо и земля, Пушкин неизбежно во время каждого из них был гениален. Правда, его гениальность тоже была то большей, а то и меньшей, но все же была. Отдельные неудачные витки можно было пересчитать по пальцам, да и то все они объяснялись чисто техническими причинами, как, например, девяносто восьмой, в котором няня Арина Родионовна уронила шестимесячного Пушкина на пол. Тот ударился головой и на всю последующую жизнь остался идиотом. А про то что случилось в двести сорок восьмом витке мне говорить и вовсе не хочется.

Кстати, там, в настоящем, где существовал институт по изучению Пушкина, тоже текло время. Бежали годы. Вот уже и бывший молодой специалист, запустивший «карусель Пушкина» ушел на заслуженный отдых, за ним и его преемник, потом еще один… А «карусель» все крутилась и крутилась…

У Пушкина же с каждым ее витком назревал некий кризис. Медленно, но неизбежно, он исчерпал все более или менее крупные темы. Историю он уже прошерстил вдоль и поперек, описал те крупные и малые события, которые его интересовали, а о тех, к которым он был безразличен, понятное дело, Пушкин писать не мог. Все чаще и чаще его новые книги не очень то и отличались от когда–то уже написанных. Вовсе не подозревая о том, что сам их когда–то и написал, Пушкин то и дело ловил себя на «плагиате», а от этого нервничал и много пил.

Да, еще одна вещь. Под воздействием его, напечатанных в прошлом рукописей, оно, это прошлое, менялось, впрочем, не так сильно, чтобы дать Пушкину пищу для книги на абсолютно новую тему.

Несколько оборотов карусели Пушкин беспробудно пьянствовал, так ничего толком и не написав, а потом произошло нечто, что оказалось полной неожиданностью для института.

То ли на четыреста шестьдесят пятом, то ли на пятьсот семидесятом обороте родился Пушкин, наделенный просто маниакальным чувством подозрительности. Наблюдатели поначалу этому не придали большого значения, а когда спохватились — было уже поздно.

Этот самый сверхподозрительный Пушкин заметил некую особенность…

Прежде чем продолжить рассказ, попытаюсь кое–что объяснить. Можете ли вы представить сколько людей из будущего толклось вокруг Пушкина к тому времени? Уверяю вас — огромное количество. Были сотрудники института, которые следили за тем, чтобы он прочитал все, что было до него написано им же самим и издано под чужими фамилиями. Были сотрудники, которые следили за тем, чтобы не повторились ситуации, которые могли бы повредить его жизни или здоровью. А еще были сотрудники, которые подбирали буквально каждый клочок, на котором он хоть что–то записал. И это не считая ученых, которым надо было наблюдать гения, так сказать, в его естественной среде обитания, досужих журналистов, время от времени вспоминавших об этом эксперименте, который стал уже расхожей темой, такой же, как летающие тарелки и снежный человек, а также наблюдателей из общества защиты Пушкина, следивших за тем, чтобы его не подвергали геноциду, опасным экспериментам и вивисекции.

Так вот. Вокруг него толклась куча народа и сверхподозрительный Пушкин заметил, что его окружают какие–то странные люди. Тут он задумался, отметил кое–какие особенности, потом понаблюдал еще, и в результате пришел к правильному или почти правильному выводу. После этого он напал на одного из самых глупых сотрудников института, связал его, и приставив ему пистолет к голове, заставил рассказать все. Сотруднику очень не понравилась та штука которая холодила ему висок, и он раскололся. Аут!

После этого Пушкину оставалось лишь обыскать своего пленника, и вот у него уже в руках портативная машина времени, в управлении которой может легко разобраться даже идиот, а не то что гений.

Короче, через минуту после этого ствол пистолета перестал тыкаться сотруднику в висок. Он исчез… также как и сам Пушкин.

Что тут началось! На поиски Пушкина отправлялись целые экспедиции. Впрочем, длилось это недолго. Довольно скоро все сообразили, что искать гения можно хоть до скончания века и так и не найти. У него–то в распоряжении было все прошлое! Он запросто мог устроить себе базу где–нибудь, например, в меловом периоде. Попробуй обнаружить — где именно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});