Ранние кинотексты, 2000–2006 - Георгий Юрьевич Дарахвелидзе

до конца оставался верным своему динамичному стилю, тогда как «Шпионская игра» — скорее, кино разговоров, а не действия. И оно становится еще одним маленьким шагом Голливуда на пути интеллектуализации, отстранения от засилья бессмысленного экшена, снимать который становится попросту немодно, а с недавних пор и неэтично.

Конечно, говорить о глубокомысленных диалогах и внутренних мирах героев пока не приходится, но решение снимать фильм, построенный на взаимоотношениях, значимости каждой произнесенной фразы и тактической игре одной стороны против другой, в которой от сказанного зависит судьба человека, уже похвально. Ничего не зная о «Шпионской игре» заранее, но имея представление о том, как обычно развиваются такие сюжеты, скорее всего, подумаешь, что за арестом Питта последует либо тривиальное судебное разбирательство, либо насыщенное событиями действие, в котором герой Роберта Редфорда будет вытаскивать коллегу из заточения. Подобного зритель не дождется, что и становится главным приятным сюрпризом фильма.

«Шпионская игра» построена на двух равнозначных пластах: событиях, развивающихся в данный момент, в ходе всего одних суток (вспоминается «Тренировочный день» — еще один «разговорный фильм», который еще совсем недавно сняли бы как полицейский боевик), и воспоминаниях Муира о его совместной работе с Бишопом. Драматургически такой ход вполне оправдан, ведь именно для информации о прошлом Бишопа уходящего на пенсию агента и вызвали. Более того, эти эпизоды с воспоминаниями выходят за рамки того, что понимается под словом «флэшбэк» — они вполне самодостаточны, каждый представляет собой отдельную новеллу. Каждый снят в своей эстетике в зависимости от места действия: сцены с операцией в Ливане, к примеру, сопровождаются арабскими мелодиями, а в Западной Германии — классической музыкой. Такое построение дает возможность чередовать интересные моменты в одной части фильма с длинными диалогами в другой и наоборот, что не дает зрителю ни особо скучать при просмотре, ни усомниться в том, что перед ним настоящая драма с прописанными персонажами. Они не вызывают подозрений в недостаточной обоснованности и логичности, и в то же время на экране развивается сюжет с тщательно продуманной интригой. До самого конца шпионской игры, в которой человек идет против синдиката, готового пренебречь одним из своих агентов, только чтобы не поднимать шум в прессе и избавить страну от международного скандала, зритель остается в неведении относительно победителя в этой игре. Сюжет развивается в правильном направлении, чтобы прийти в итоге к тому варианту финала, который был единственно верным. Именно в этом «Шпионская игра» лучше «Врага государства»: смотреть ее несколько менее интересно, но смысла в поведении героев и в картине в целом куда больше.

ОЦЕНКА. 7.0. Интересный триллер, в котором драматические события не мешают действию, а дополняют его.

~

В ноябре 2001-го я опубликовал в газете Союза Кинематографистов «Экран и сцена» рецензию на фильм Стивена Спилберга «Искусственный разум».

Шипучее «А. I.»

Можно построить много предположений относительно того, чей вклад в создание «Искусственного разума» больше: Кубрика или Спилберга. Вычислить, достаточно ли долго вынашивал этот проект первый, чтобы считать фильм его произведением тоже. Попытаться пересчитать эскизы, по которым второй восстанавливал сюжетно-идейную концепцию Кубрика. Вспомнить, кто из них и в каком году обращался к фантастике, и что из этого вышло. В общем, провести тщательную исследовательскую работу по выявлению корней «Искусственного разума» и, запутавшись в недостоверных фактах, потерять из виду фильм как самостоятельный кинематографический текст.

А в достоверности количества тех самых эскизов и принадлежности того или иного эпизода фильма замыслу одного из режиссеров сомневаться приходится в любом случае. Во-первых, съемочный процесс был настолько засекречен (в духе покойного, надо заметить), что с твердой уверенностью утверждать что-либо об истоках «Искусственного разума» представляется сложным. Во-вторых, даже если довериться словам о том, что раскадровка Кубрика распространялась только на первую и третью часть картины, возникают сомнения. Уж слишком эклектичным, сотканным из подчас совершенно разных, несовместимых друг с другом кусков материи вышел фильм. Как будто Кубрик вложил в коробку со своим паззлом неподходящие фигуры и забыл напоследок сообщить, как именно нужно повернуть каждую из них, чтобы рисунок собрался воедино.

Все претензии авторов фильма на то, что Спилберг методично воспроизвел фильм Стэнли Кубрика максимально приближенно к тому, каким бы был этот фильм в исполнении безвременно ушедшего, разбиваются об один невероятно заметный во время просмотра факт. Не ударяясь в детали, можно описать его понятным каждому языком: у режиссера «Космической одиссеи 2001 года», «Барри Линдона» и «Доктора Стрэнджлава» просто-напросто не могло выйти кино, которое является таким замечательным подарком для любого критика. Возвращаясь к теме паззла, можно сформулировать это так: задуманная первоначальным автором схема его составления наверняка была единственно возможной с этим набором кусков. И лишь сам автор знал ключ к разгадке. То, что вышло в итоге у Спилберга, соберут даже дети. А для кинокритика «Искусственый разум» (как и предыдущий фильм режиссера, «Спасти рядового Райана») — это льстиво.

Наброситься на недостатки текста, которые видны тут и там, — такая элементарная задача, что даже как-то неинтересно. Фильм с легкостью разбирается на составные части и с не меньшей легкостью собирается. И ведь не принято дробить общую протяженность текста на отдельные временные куски, и говорить, что вот здесь, мол, плохо, а там чуть дальше — вроде бы ничего. Но сам «Искусственный разум» подставляется под такое отношение к себе: границы между тремя главными сюжетными эпизодами становятся еще четче из-за упорной несовместимости этих эпизодов.

В первой части мы имеем дело с мелодрамой о мальчике-роботе, которого принимают к себе в семью родители, чей настоящий сын находится в коме. Любой, кто в детстве открывал рассказы Родари, а в юношестве — Азимова, легко просчитает наперед все, что будет происходить дальше. Робот Дэвид непременно захочет стать живым мальчиком, ничего нового Спилберг сказать и не пытается. Даже идея об этической ответственности за любовь роботов незаметно отходит на второй план оттого, что драматургически действие построено неравномерно: пережив экспозицию, мы сталкиваемся с целым рядом завязок. Подобное развитие сюжета с помощью сильнодействующих сцен создает настрой, который внезапно разрушается после очередной «завязки» (видимо, именно ее следует считать самой важной).

Понимая безвыходность создавшейся ситуации, главная героиня фильма, Моника, которую Дэвид считает своей настоящей мамой, отвозит мальчика-робота в лес: жить в семье он больше не может, а по возвращении на завод-изготовитель Дэвида тут же уничтожат. Отличная возможность изобразить преувеличенные эмоции, так свойственные первому отрезку «Искусственного разума» — Фрэнсес О’Коннор и молодое дарование Хэйли Джоэл Осмент здорово с ней справляются. Начинается второй эпизод: знакомство