Однажды ты пожалеешь - Елена Алексеевна Шолохова

– Не будь идиотом, Андрей. Я же реально за тебя волнуюсь. А этим... им всем плевать на тебя.

– Иди в жопу, мать Тереза. Вон, за Стоянову волнуйся, – кивнул в мою сторону Исаев и посмотрел на меня при этом как на заклятого врага. – А меня оставь в покое.

Исаев грубо отодвинул Ярика с дороги и пошёл к лестнице на первый этаж. Ярик только беспомощно вздохнул, глядя ему вслед.

Мне так его жалко стало. Нет, я этой дружбы решительно не понимаю. Даже если, как говорит Ярик, Исаев раньше, до той злополучной драки, был совсем другой, пусть хоть самый распрекрасный, но сейчас-то он просто хамло и мудак! Он о Ярика чуть ли ноги не вытирает, а тот всё терпит, переживает за него… Да послал бы его к черту! Разве можно терпеть такое унизительное отношение к себе?

* * *

В субботу Исаева снова не было в школе, но зато пошли разговоры… Видимо, вчера, когда он зависал с парнями в тепличке, поделился, а, может, ещё откуда-то просочилось, но к обеду уже все знали, что мать Исаева попала в больницу с кровотечением и нервным срывом. И, вроде как, ей прямо очень плохо было. Даже в реанимации несколько дней провела. Сейчас уже лучше. А, главная новость – у Исаева родилась сестренка, только она пока лежит в кувезе. Слишком маленькая и слабенькая.

Наверное, поэтому Исаев так бесился…

Теперь и мне было его жаль. Он, конечно, все равно гад, хамло и сволочь, но такой нервотрепки не пожелаешь никому. А если честно, то я прямо расчувствовалась. И всё время думала, как он там, что делает и каково это – умирать от страха за свою маму, пусть даже всего несколько дней. Я бы точно с ума сошла! Бедный!

И… может, все-таки не такой уж он и подонок?

Так думала я, глупая, все выходные. До сегодняшнего дня, точнее, утра, когда, опоздав, влетела в фойе и столкнулась с Исаевым. Когда он набросился на меня ни за что ни про что, схватил за волосы, оскорбил, унизил и пообещал, что устроит мне ад…

Эта его выходка затмила все прочие. Даже ту поганую тепличку. Раньше он хотя бы не распускал руки и других останавливал. Что же будет теперь?

С ужасом я понимала – а теперь моих одноклассничков-уродов ничто не остановит. Кое у кого ведь давно чесались руки… Господи, я еле привыкла к словесным оскорблениям, научилась пропускать их мимо ушей, не принимать на свой счет. Но если они теперь начнут меня подкарауливать, как собирались раньше? То, что сделал сегодня Исаев, – это же для них зеленый свет… А уж Кривошеин разнесет об этом по всей школе моментально.

Просидела я в уборной до самого звонка. Только когда девчонки из параллельного ввалились гурьбой на перемене и оттеснили меня от заметенного снегом подоконника, я вышла в коридор.

Надо срочно найти Ярика! Может, он в курсе, что ударило в дурную голову его дружку? Но даже если и не в курсе, мне в любом случае очень нужно выговориться. Иначе точно свихнусь от стресса. И вообще, нужно находиться рядом с ним – при нем, надеюсь, меня не тронут.

* * *

Ярика я нашла возле учительской, и он огорошил меня новостью.

– Слышала, Вероника уволилась?

Я покачала головой.

– Когда?

– С сегодняшнего дня. Математики сегодня не было, вместо неё ОБЖ провели. А Вероника даже попрощаться с классом не явилась.

– Кто-кто, а я по ней точно скучать не буду, – пробормотала я и добавила: – А на меня Исаев сегодня напал.

– Расспрошу мать вечером, с чего она вдруг так скоропостижно… – продолжал взволнованно говорить Ярик, но вдруг осекся: – Что? Напал? Андрей? Как?

Я в двух словах описала ему безобразную утреннюю сцену. Он только охал, округлив глаза, и повторял: да как так-то? Да что за абсурд?

– Да, Яр, вот так, – проговорила я. И даже сама услышала, как несчастно и жалобно прозвучал мой голос. Не люблю такое, но все равно продолжила: – И обещал, что устроит мне настоящий ад.

– Ну это он в запале… – без особой уверенности бормотал Ярик.

* * *

Как я и боялась, Кривошеин молниеносно раззвонил об утреннем эпизоде в гардеробе. И ладно бы, если б, сволочь, рассказал так, как было! Он же насочинял гадости, и уже после четвёртого урока, когда мы переодевались в бассейн, мои одноклассницы с упоением принялись меня унижать.

– Ты, Хацапетовка, говорят, любишь пожестче, – ляпнула Черемисина под хохот девчонок.

Я, неожиданно для себя самой, толкнула ее. Она тоже не ожидала и неуклюже завалилась на пол.

– Могу еще пожестче, если хочешь, – запальчиво выдала я и, не дожидаясь, пока она поднимется и хоть что-то ответит, выскочила из раздевалки.

Сволочи! Все-все сволочи! Тупые, пошлые, злобные. Ненавижу! Мало мне было проклятой теплички и гадких слухов, так теперь ещё это!

Занятия в бассейне у нас вел молодой парень. Лет на пять-шесть старше нас. Слушались его ещё меньше, чем Алексея Геннадьевича, физрука. Но побарахтаться в воде любили многие, хотя от хлорки здорово щипало глаза.

Я в бассейне занималась всего третий раз. Так получилось. То справки не было, то шапочки, то стеснялась своего купальника.

Исаев же, который физкультуру пропускал, а на плавание ходил, выкладывался по полной. Тренер на него нарадоваться не мог.

И сегодня урок еще только-только начался, а Исаев уже яростно рассекал туда-обратно. Чепов и другие за ним не поспевали.

Черемисина с подругами заявились позже всех. Стояли кучкой у бортика, шептались и глаз с меня не сводили. Но на них мне, по большому счету, было плевать. Я каждую секунду опасалась еще какого-нибудь выпада от