Меланхолия - Михаил Савеличев

Она стягивает меня в воду и впивается в рот даже не поцелуем. Это какое-то жадно-ищущее движение, неприятное скольжение между зубов чего-то крепкого, обвивающего мой язык и втягивающего его между чужих зубов. Впиваются острые иглы и я начинаю инстинктивно отталкиваться, но меня крепко держат, обволакивают, зажимают глаза... Я откашливаюсь и отплевываюсь кровавой слюной. Все лицо ледяной Тони усеяно мелкими красными точками. Она зачерпывает воду и смывает их.

- Твой мир изменился, - говорит дева. - Изменился необратимо, изменился в той мере, в какой изменившиеся знания о действительности управляют этим миром, пронизывают его. И они так просто не отдадут его, при любом стремлении что-то изменить они будут угрожать катастрофой. Катастрофой бытия как такового, ведь оно и есть ты, то, с чем ты себя все еще отождествляешь. Попытки к бегству будут пресекаться самым жестоким образом и осуществлять казни будешь именно ты и только ты. Это мое маленькое откровение... А теперь уходи. Ты противен...

- А как же ты? Что с тобой?

- Силенок не хватит, - презрительно бросает Тони.

Ванна пустеет и вода медленным, тягучим потоком заливает оставшуюся форму - хрусталь ангельского тела.

Я устраиваюсь на верхней ступеньке лестницы. Беспокойный моторчик продолжает гудеть, но во рту все болит, ангельский яд проникает внутрь и я чувствую истечения нежного тепла, окутанного, ощетинившегося болью. Нужно переждать, не обращать внимание на черную бахрому готовящихся распуститься цветом. Тони жестка, но не жестока. Иногда мне кажется, что кроме нее ничего и нет во мне самом. Какое дело до окружающего города, всех этих улиц и домов, придавливающих так называемую правильную жизнь к самой земле, которой и порождается эманация: "Питайтесь и размножайтесь! Размножайтесь и питайтесь!".

Как она сказала? Производство черной желчи?

- Ага, - подтверждает сосед. - Может быть так она и сказала, но я вам не гарантирую. Гарантирую только то, что жить настоящим - препаршивое дело.

- Вы способны об этом судить? - мне плевать на настоящее и прочие паршивые дела, но успокоение как-то смягчает душу.

- А вот вы знаете каково это? Жить здесь и сейчас? О! Окаменевшая восковая табличка с удовольствием расскажет об этом! Уж я то знаю всю подлость подлога. Иногда стоит отравиться газом... Нет, вовсе не то, что подумали. Случайно. Пустая случайность, за которой уже ничего нет. Тебя даже не несет течением, потому что никакого течения нет. Нет изменений, нет... Проще сказать - нет. Какая подлость! Или счастье? Жена говорит, я стал глубже чувствовать... Это на бумажке у меня написано, - Окаменевшая восковая табличка потрясла потертым листом. - Я не могу ничего утверждать... Начало фразы меркнет к концу. Как скоростной поезд. Оказывается здесь ничего нет. Понимаете? Нет настоящего, все - прошлое. Можно жить в настоящем, но не во времени. Знаете, что еще мне тут написали? Вот...

Я взял его памятку, но ничего не мог разобрать в каракулях - что-то летящее, стремящееся успеть ценой сглаживания любых изгибов. Кардиограмма клинической смерти. Или просто смерти. Слепок новой души собеседника? Ускользающая тайна присутствия на гребне несущейся волны... Оказывается и там нет выхода к покою, к забытью, а есть такое вот нарастающее напряжение, не в голове, не в мыслях, а на уровне нервных клеток, которое порождает легкое беспокойство от неосознаваемой забывчивости, беспомощность и растерянность. У него даже повадка куриная - в повороте головы, во взгляде.

- Не переживайте, - ободрил он меня. - Когда забываешь - становишься счастливее. Я смутно себе представляю. Может здесь вообще единственный вопрос? Хотя, почему я так решил? Если и решил бы, то уже забыл... Я понимаю ощущение. Проживание, мне говорят, а я забываю. Только мгновение общего времени, а потом - бездна. Но что-то все равно хранится. Откладывается в кончиках пальцев. Вдруг я говорю вечность? Не стесняйтесь, уходите... У меня - вечность, я буду сидеть и болтать.

- Мне интересно, - признаюсь я. - Вы лучше марсианских ящериц. А вы их видите?

- Что вижу?

- Особенное, непривычное, страшное...

Окаменевшая восковая табличка смотрит на меня, отбирает памятку и прячет в карман.

- Ничего такого нет, - отрезает он. - Горит огонь, близится зима. Что здесь необычного? Все по-новому. Даже лица знакомых всегда по-новому... Но они должны привыкнуть! Ха-ха-ха... Наверное им смешно каждый раз знакомиться со мной.

Человек внезапно хмурится.

- А если кругом обман? Вы видите обман? Если нет мозгов, то так легко обмануть... Я ни в чем не уверен. Я даже не помню - женат ли... А ведь до того случая у меня была красивая подружка. Что с ней? Сейчас я этого не знаю... А еще я могу исчезать! Верите? Должна быть справедливость в мире. Равновесие. Если все исчезает для меня, то и я...

- Поговори со мной, - предложил я Сандре, сидящей в плетеном кресле под оранжевым деревом. Листья медленно облетали и усеивали черноту ее платья. - Давай поговорим...

- Меня больше нет, - не поворачиваясь ответила она и смахнула листья. - Какой смысл беседовать с пустотой?

- У меня больше ничего и нет, - жалуюсь. Хочется встать, подойти, потрогать темную фигуру, в которой нет ничего от Сандры, кроме собственной уверенности в том, что это все-таки она. Безумие сна... - Сложная ситуация.

Сандра смеется, затем кивает головой.

- Обычный аргумент, мой друг, банальный аргумент. Согласись. У тебя вообще нет ситуации. Все, к чему ты стремишься, тут же обращается в прах.

- И в чем должно быть правильное решение? Отправиться вслед за тобой?

- Ты что-то путаешь, милый. Ты всегда был большим путаником... Нет никакой меня. Нет нас. Нет тебя и меня. Есть только ты. Запомни - только ты. Все остальное - морок. Вы бегаете как белки в колесе в чреде частностей, бессмысленности. Но вот колесо остановили и что тогда?

- Смерть?

- Граница. Для кого-то за ней есть только смерть, для кого-то - только там и начинается подлинная жизнь. Нужно все разрушить, чтобы узнать... Печально, но иначе нельзя.

- Мне нужно правильное решение...

Сандра вновь смеется и слегка поворачивает голову в мою сторону.

- Там нет правильных решений, милый! Там начинается трагедия и все остальное. Неужели ты не понимаешь таких простых вещей? Ты не можешь всю жизнь сидеть в странном месте. Нужно двигаться. И тебе придется двигаться. Но мы тебе не помощники и не советчики. Ведь это далеко. Дальше, чем твоя обратная сторона луны... Намного дальше.

Подул ветер, взметнул пыль, уперся в узкое пространство сада и со скрипом, усилием, воем принялся раздвигать окостеневший морок, уносить вдаль дома и деревья вместе с одинокой фигуркой. Голос исчез, оставив лишь озноб. Небо просело мрачной, старой крышей, вот-вот готовой обрушиться на головы трухлявыми обломками с мириадами светляков. Ветер продолжал выдувать бесконечность, освобождая место от любых деталей, от мельчайших зацепок, от всего, на что может опереться взгляд. Кто здесь говорил о сопротивлении?! Чуждые силы господствовали, раскручивались дикой спиралью от скрюченного тела, перемешивали измерения и выпячивали бездну. Где-то была земля, руки ощущали холод досок, но почему-то была пустота. Воздух все еще там, но самих вещей нет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});