Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус - Дэн Абнетт

Данные, которые распространила Кузница минувшей ночью, были ободряющими, наставляющими, освобождающими. Наконец-то истина. Больше никаких раскольнических вопросов, никаких дебатов, никаких споров. Проверенная, неопровержимая истина. Галактика вскоре изменится к лучшему. Настала пора Марсу подняться к своему господству.

Джослин понимал, что процесс этот будет болезненным и трудным, но Механикус достаточно прожил под властью Терры и ее наглого Императора. Машинные духи наконец-то возликуют. Ложь будет повергнута.

<Модерати Гленик?>

— Здесь, мой принцепс!

<Будь добр, подготовь расчет поражения махин Инвикты, пока мы идем>.

Гленик замялся:

— Махин Инвикты, мой принцепс?

<Ты слышал меня, модерати>.

— Но зачем, мой принцепс?

<Истина была открыта, модерати. Механикус стоит на пороге новой эры, и Легио Инвикта, как ни больно мне это говорить, может не принять эту новую эру без боя. Так давайте позаботимся — тихо — о том, чтобы быть готовыми дать им этот бой>.

>

— Зачем ты это сделала, Калиен? — спросил Файст.

Та пожала плечами:

— Книга должна была стать известна всем.

— Ты хоть представляешь себе, что натворила, адепт? — спросил Иган.

— Да, и мне все равно, — ответила Калиен. Она сидела в кресле в помещении для частных бесед, напряженно сложив руки на груди и ни на кого не глядя.

<О, я думаю, что все-таки смогу сделать так, что тебе будет не все равно, адепт>, — проговорил через аугмиттеры Соломан Имануал, входя в комнату.

Адепт Калиен побледнела при виде адепта сеньорус. Она соскользнула с сиденья и опустилась на колени.

<Встань, девочка>.

— Нет!

— Твое неповиновение когда-нибудь кончится, ты, глупый, мелкий шунтированный металлолом? — зарычал Иган. — Встань, когда тебе говорит адепт сеньорус!

<Оставь ее, Иган>, — приказал Имануал и выставил манипулятор, призывая к тишине.

С почтительной поддержкой Файста адепт сеньорус согнулся рядом с объятой страхом девушкой.

— Калиен? — прошептал он, переходя на плотский голос. — Калиен, ты совершила ужасную вещь. Я, пожалуй, понимаю, зачем ты это сделала, но — последствия… Только Трон знает, как далеко это зайдет.

Калиен ничего не ответила.

Файст осторожно поднял немощного адепта сеньорус на ноги.

— Позвольте мне поговорить с ней, господин, — предложил он.

Имануал кивнул и опустился в кресло, освобожденное Калиен. Файст уселся на пол рядом со сжавшейся фигуркой всхлипывающей Калиен.

— Хватит, — велел он. — Я думал, ты сильная. Ты изводила меня в Аналитике, как последняя сволочь. Файст это, Файст то. Я считал, что в тебе есть стержень.

Калиен рывком подняла к нему лицо — глаза у нее были мокрые, из носа текло.

— Есть! И потверже твоего, Файст! Ты трус, раз не сделал этого сам. Ты не понимаешь, что ты нашел?

— Размышление: да. И поэтому я обратился с вопросом прямо к нашему владыке адепту сеньорус.

— И зачем тебе понадобилось вообще что-то спрашивать? — презрительно усмехнулась она.

— Со столь деликатными данными…

— Мы — Механикус! — оборвала она. — Данные либо есть, либо их нет! Истина или мусорный код! Знание — это двоичное состояние! Нет никаких промежуточных значений, над которыми мы должны совещаться и спорить. Если мы нашли истину, она должна быть рассказана!

— Чью истину, Калиен? — спросил Файст. — Какую истину? Кто это решает?

— Мы решаем! — прошипела она.

— Ты увидела данные, которые обнаружила Лунос. И украла их с моего рабочего стола.

— Какое это все имеет значение? То, что я шпионила за тобой и влезла в твои секреты? Это преступление бледнеет перед твоим преступлением. Ты скрыл то, что, безусловно, должно было стать известно всем!

— И ты распространила их?

— Да что с тобой такое? Это — истина. Подтвержденная истина! Мы жили в тени Императора слишком долго!

— Мы находимся в самом разгаре войны, Калиен, — мягко сказал Файст. — Ты не подумала, что сейчас не самое лучшее время, чтобы раскрывать разжигающие вражду заявления?

— Нет, я…

— Тогда ты просто наивна. Истина эти данные, как ты заявляешь, или нет — их раскрытие снова открыло раны раскола внутри Кузницы — и между Механикус и имперцами. Ты ослабила и разъединила нас перед лицом Архиврага. Мы можем проиграть. Мы можем не выжить.

— Но…

— Это был всего лишь старый документ, Калиен, — сказал Иган.

— Дополнение: он не был проверен, — сказал Имануал. — Старые документы полны лжи. Я знаю, я повидал их на своем веку. Они полны лжи.

— Это вы полны лжи! — заворчала она, отводя глаза. ― Он был признан абсолютно подлинным. Никакой лжи, только истина!

— Ты обманула мое доверие, — сказал Файст.

Калиен прямо взглянула на него. Она горела уверенностью в собственной правоте, но в ней было что-то еще — что-то, что начинало разрушать ее вызывающий вид. Файст видел это в ее глазах и дрожании губ.

— Мне плевать на вас, — сказала она. — Я сделала это во имя Деус Механикус. Я сделала это во имя нашего бога.

Имануал повернулся к Игану:

<Я услышал достаточно, Иган. Пресеките распространение данных. Сотрите их — с максимальной интенсивностью, если потребуется. Дайте указания магосам-пробандам проследить за чисткой. Вычистите наш дом и прикажите скитариям подавить — силой, если придется, — любое сопротивление. Я хочу, чтобы Кузница и улей были приведены к спокойствию в течение часа и…>

— Она действовала не одна, — тихо произнес Файст.

— Что ты сказал, адепт? — переспросил Иган.

Файст умолк. Он сидел на жестком металлическом полу рядом с Калиен, спрятавшей лицо в ладонях.

— Она не справилась бы одна. Кто-то снабдил ее средствами, способными украсть данные с моего рабочего стола. Кто-то использовал ее.

— Адепт Файст, — сказал Иган, — это серьезное обвинение.

Дверь позади них открылась, и в комнату вошел магос Толемей, глава архивов. Его сопровождали четверо грозных воинов-скитариев под предводительством Энхорта, экзекутора-фециала Легио Темпестус.

<Адепт сеньорус, я хочу знать, что вы делаете с моим адептом, — отрывисто прокантировал Толемей, указывая манипулятором на Калиен. — Я не потерплю, чтобы на моих глазах притесняли моего подчиненного>.

Имануал устало поднял на него глаза:

<Это она, Толемей. Она — та, кто запустил эту панику. Высказывание: как ты смеешь являться сюда, да еще с моими скитариями?>

<С вашими скитариями? — неприятно улыбнулся Толемей. Его кант звучал резко и грубо. — Добро пожаловать к истине и будущему!>

Толемей подал знак. Скитарии по обе стороны от него подняли оружие и взяли на прицел адепта сеньорус.

— Ну наконец-то, Толемей! — произнес Иган.

1110

Во второй половине Дня Откровения погода переменилась, придя на помощь выбивающимся из сил властям. На главный улей обрушились грозовые ливни, вспенив темно-серые небеса и превратив улицы верхних уровней в залитые водой зеркала.

Дождь лупил по каждой крыше и водостоку, по крытым переходам и башням. Он затопил все сточные желоба и сливные решетки, из-за чего вода хлынула обратно из ливнеотводных каналов. Дождь падал на верхний улей и на нижний, и его пелена застила открытые пространства, даже Марсово поле и Кузнечный парк. Это было похоже на выражение горести, обрушившейся в этот день на Орест, как заметил один из магосов.

Сила и продолжительность ливня остановили и разогнали многие манифестации. Толпы на храмовых площадях рассосались — люди расходились или искали укрытия среди колоннад и в других крытых местах. Вода успокоила их рвение. Дождь погасил огонь в уличных бочках и загнал протестантов и мятежников под крыши и в нижние уровни улья. Войскам СПО и Магистратума, одетым в дождевики, удалось очистить многие кварталы и восстановить общественный порядок — по крайней мере временно.

Грозы не предсказывало ни одно метеорологическое сканирование, ни одно наблюдение за климатом. День ожидался ясным и солнечным. Дождь застал врасплох продвинутые комплексные климатографические системы улья. Когда адепты и магосы Метеорологии сумели оторваться от горячих споров над Откровением достаточно надолго, то пришли к выводу, что несезонные ливневые грозы стали следствием причудливой атмосферной физики и химии, вызванной каким-то неведомым феноменом — к примеру, пыльной бурей в Астроблеме прошлой ночью или конденсацией сажи и частиц нефтехимического дыма, скопившегося над зоной боевых действий.

Они оказались правы насчет природы ливневых гроз, но ошиблись в их причине.

Ливень барабанил по площади у северо-западного входа в Кузницу.