Кризисное обществоведение. Часть 2 - Сергей Кара-Мурза

Мобилизующим средством стал исторический вызов — Гражданская война. Белые предстали в ней как враждебный иной, который пытается загнать уже обретший национальное самосознание народ в прежнюю «колониальную» зависимость. В Гражданской войне сложился кадровый костяк будущего народа, та управленческая элита, которая действовала в период сталинизма. Это были командиры Красной армии нижнего и среднего звена, которые после демобилизации заняли административные должности в госаппарате. В основном это были выходцы из малых городов и деревень Центральной России.

Советский народ был сплочен сильным религиозным чувством, как и русская революция. Представление о благой жизни вырабатывалось людьми в состоянии религиозного подъема. Общинный коммунизм был в большой мере верой, а революционное движение — богоискательским. В целом, в СССР народы собрались в надэтническую общность, которой было присуще сочетание здравого смысла с антропологическим оптимизмом. Степень интеграции советского народа в СССР была выше, чем в Российской империи до революции. Этому способствовали модернизация общества, более высокая степень социальной однородности и межрегиональной интеграции, интенсивные миграционные процессы в ходе индустриализации, урбанизации, больших строек, развитие транспорта и СМИ, общий пласт культуры и исторической памяти.

До сих пор трудно понять, почему «единый многонациональный народ» (советский) нельзя было считать нацией. Из этого упорного отказа следовало много практических установок. С.В. Чешко пишет: «С точки зрения принятых в современном мире понятийных норм следует признать не только реальное существование в СССР “советского народа”, но и признать его в качестве обычной полиэтнической нации — советской нации… Благодаря своему упорному стремлению сохранить “самобытность”, уберечь свои теории и профессиональный язык от внешних влияний, отечественное обществоведение попало в концептуальный тупик. Наши ученые не отваживались отрицать существование американской, бразильской или индийской наций, признавали принадлежность СССР к Организации Объединенных Наций, но даже не допускали мысли о возможности понятия “советская нация”. А в период развала СССР эта несуразица активно использовалась теми, кто пытался доказать, что СССР — это “не страна и не государство”, без своей нации и поэтому без права на существование» [149].

Демонтаж советского народа и состояние Российской Федерации

Как известно, несмотря на наличие объективных факторов, способствующих сплочению жителей СССР в один народ (нацию), наличие эффективных механизмов, которые выполняли эту работу, а также политической воли государства, процесс этот не был завершен. Начиная с 60-х годов XX века по мере созревания мировоззренческого кризиса началось ослабление связей народа. «Антисоветская революция» в союзе с геополитическим противником СССР демонтировала уже, казалось бы, надежно собранную и воспроизводившуюся нацию.

Был произведен демонтаж исторической памяти, причем на очень большую глубину, опорочены или осмеяны символы, скреплявшие национальное самосознание, в людях разжигалось антигосударственное чувство, неприязнь к главным институтам государства — власти, армии, школе, даже Академии наук. Результатом было нанесение народу тяжелой культурной травмы. Это понятие определяют как «насильственное, неожиданное, репрессивное внедрение ценностей, остро противоречащих традиционным обычаям и ценностным шкалам», как разрушение культурного времени-пространства (хронотопа). М.М. Бахтин называл это «временем гибели богов».

Эта операция велась в двух направлениях: как ослабление и разрушение ядра советской гражданской нации, русского народа, и как разрушение системы межэтнического общежития в СССР и Российской Федерации. Она привела к повреждению или разрушению связей, соединявших граждан и в этнические, и в социальные общности. Альтернативной матрицы для сборки народа (нации), создано не было, никакой программы нациестроительства государство не выработало до сих пор. Российское общество впало в состояние тяжелой всеохватывающей аномии.

Конструктивистская доктрина демонтажа советского народа предполагала «сборку» нового народа («новых русских») на принципиально иной матрице, но попытка создания народа из «новых русских» провалилась. В целом, планы превратить какие-то «поднятые» реформой социокультурные группы в системообразующее ядро «нового» народа успехом не увенчалась.

В 1992 году Госкомитет по национальным отношениям представил в Верховный совет РСФСР проект Концепции национальной политики разработанный в русле «антисоветского конструктивизма».33 Смысл ее сводился к тому, чтобы подавить этничность и перейти к модели нации, которая была выработана в Западной Европе в XVIII-XIX веках. В ситуации кризиса, когда Россия была в состоянии кипения «бунтующей этничности», этот проект представлялся не просто утопией, но и политической авантюрой, разрушительные последствия которой было нетрудно предсказать. Реализация этой концепции означала бы превращение всей России в арену тлеющих или открытых войн. Палата национальностей этот проект отвергла и сейчас о нем не вспоминают.

Однако теперь власть признает актуальность проблемы нациестроительства, и эта тема звучит все чаще. Действительно, само выживание России в любой мыслимой конфигурации зависит от того, смогут ли общество и государство создать механизмы, способные собрать нацию в новых формах, отвечающих новым условиям. Для этого и нужны нам уроки как опыта становления советского народа, так и его демонтажа.

Рассмотрим состояние вопроса и созданные реформой условия, в которых будет выполняться проект нациестроительства.

В принципе, советская система создала для РФ прочный фундамент для сборки современной гражданской нации — прочнее даже, чем у моноэтнической Польши. Е.Н. Данилова пишет: «Россия, будучи преемницей Советского Союза, идеалами гражданского проекта которого восхищались западные мыслители, в определенном смысле обладала более модернизированными по сравнению с Польшей позициями: у россиян были все предпосылки идти по пути современной общегражданской идентичности. Однако вместо того в России может наметиться тенденция замыкания в этническом или местном сообществе» [46].

Однако радикализм реформы, видимо, уничтожил эти благоприятные предпосылки. Пока что можно использовать инерцию советского влияния (даже «ностальгию» по утраченным отношениям), но шансы на это невелики. Состояние и русского ядра, и межэтнических отношений плачевно. Согласно проведенному в 2003 году опросу в 11 территориально-экономических районах, в качестве граждан России идентифицируют себя 62%. 11% по-прежнему считают себя гражданами СССР, а 3% — гражданами мира. Около четверти (24%) заявили о неопределенности собственной гражданской ориентации. Но главное, в отчете сказано: «Наиболее существенные отличия демонстрирует группа последователей ислама, в которой гражданами России ощущают себя лишь 39% респондентов, в то время как гражданами СССР — 19%, а гражданами мира — 8%. При этом уровень неопределенности в гражданской ориентации мусульман также самый высокий — 33%» [99]. Мало оснований считать, что за последние 7 лет установки изменились принципиально.

Перечислю (очень кратко) основные препятствия для успешной сборки гражданской российской нации.

Символическая сфера

За последние 25 лет целенаправленно разрушено предание, на котором собирались российская и советская нации. Началом России объявлены 1990 год и принятие «Декларации независимости», что было воспринято народом как оскорбление исторической памяти и стерло в самосознании нерусских народов образ общей исторической судьбы. Попытка заменить его образами демократии и рынка наивна и говорит о несостоятельности идеологических служб власти в деле нациестроительства.

Власть настойчиво представляет отцами нации «первых президентов» — Горбачева и Ельцина. Эти символы разрушения не приняты и никогда не будут приняты населением как соединяющие. Вот выводы повторяющихся исследований: «Во всех мировоззренческих и конфессиональных группах опрошенные склонны связывать свое тяжелое положение, прежде всего, с конкретными политическими деятелями, находившимися у власти в течение двух последних десятилетий — М.С. Горбачевым и Б.Н. Ельциным… Это вполне согласуется с результатами предыдущих социологических опросов, в которых Горбачев и Ельцин получили самые низкие оценки своей общественно-политической деятельности среди отечественных политиков XX века у представителей всех мировоззренческих и конфессиональных групп» [99].