Игры с судьбой. Книга вторая - Наталья Баранова

Резанул по натянутым нервам смех. Опустившись в кресло, Илант рассмеялся, запрокинув голову. Вытянув ноги к огню, барабанил по столу пальцами. Попали в руки мальчишке четки, поймал, мял бесцельно, словно испытывал крепость шелковых нитей.

— Рэй! Ах, этот душка Рэй! За него волноваться не приходится, да? Сидит дома? Как сыч? Как филин?

— Что ты имеешь против Рейнара?

И вновь ответом усмешка. Только четки полетели в дальний угол, с шумом упав на пол.

— Что у вас произошло? — спросил Да-Деган устало. — Вы поругались?

— Нет. И причин ругаться, у меня с ним, нет.

— Есть единственная версия. Ты сошел с ума….

— Нет, к несчастью. Да и брата у меня больше нет, Дагги! Мир с ума сошел! И ты, и он! В преисподнюю вас! В Эреб!

Вскочил на ноги — дерзость, сила, порыв, вылетел из комнаты вихрем, только шум шагов оставив напоминанием, да вскоре затихли и шаги.

Осторожно ступая по коврам пройти по комнате, подняв ни в чем неповинный попавший под руку жемчуг, вновь уловив далекий вскрик аволы.

Нет, не мнилось. Нет, не грезилось. Ласкала струны чья-то умелая рука. А вслед далекому звуку рвалась и его душа.

Где-то в доме, недалече, но и не близко, пела авола о любви. И замирало сердце, внезапно начав пропускать удары.

Казалось бы отдал — жизнь саму отдал за право петь и любить. За полет, за надежду и мечту. За сияние глаз, в котором лишь одна…. Она одна….

Как наваждение гнать от себя память. Как наваждение отрывать от себя по кусочкам… вихри волос, нежный овал лица, любовь в глазах цвета полуденной сини.

Разбередила авола душу, потянула. Позвала. Как пели струны! Как манили переборы!

Слезы… подступили к глазам, побежали по лицу… как было не узнать? Авола пела, звала… его авола.

Дрогнули пальцы, словно нечаянно коснулся пламени. Поджались губы.

Тихо, неслышно ступал, ища звук, следуя зову. Как мог забыть? Отчего, вырвавшись с Эрмэ, бросил ее в доме, отказавшись? Почему не унес с собой, сделав тайной? Оттого ль наказал сереброструнную, что была ему верна? Что невмоготу было смотреть и помнить, как там на Эрмэ, сам голос ее утешал, унимая усталость, вселяя надежду?

Прислонившись к стене, закусил губу. Пела авола. Тихо-тихо, совсем негромко, словно не желая тревожить ночную темноту. Вторя голосу аволы, пел человек, голос его неуверенный, негромкий, порою срывался, дрожа…

Но колдовала ночь, и вторил голосу стук капель по стеклам….

Как часто я единство ощущаю

В молчании сильнее, чем в словах.

Лишь волосы твои перебираю,

Как чётки. Затихают на губах

Пустые фразы. Тихою лампадой

Затеплится молитва — не спеши

Просить о большем. Разве не награда,

Когда одной душою две души

Становятся? Когда два сердца сшиты

Единой нитью? Не о чем просить.

Любовью лишь наполнены молитвы,

И страха нет. Не смогут разлучить

Двоих — ни здесь, ни даже там — за гранью…

Познать, однажды, было мне дано

Простую истину. С тех пор я твёрдо знаю —

Не разлучают то, что есть — одно…

И в унисон: и лёгкое дыханье,

И стук сердец, и зарожденье грёз…

Перебираю пальцами в молчанье,

Как чётки, пряди шёлковых волос…

И голос был знаком, и интонации, и легкий благоприобретенный акцент. Странным было слышать этот голос в ночной тишине, да под крышею своего дома.

Покачать головою, вслушиваясь и узнав. Голос Хэлдара будил ночь, изгоняя покой, будоража душу.

И только улыбнуться, не спеша вдруг больше никуда. Остановившись, словно легкие домашние туфли вдруг оказались налиты свинцом…. Не ему пелись эти песни, но внезапно и вдруг стало понятным все…. И ожидание Рэя, недомолвки, злость и запал Иланта.

Только одно оставалось непонятным — как же быть, что же делать ему самому?

Смолкла авола, но не смолкли голоса. И звучал под сводами дома такой счастливый, словно исполнились все мечты, смех Рейнара.

— Спой еще мне. Спой, Хэл…. Ты так редко поешь….

— Перетопчешься, милый…. За просто так я петь не буду.

— За поцелуй?

— Так мало ценишь мои песни?

И смех в ответ, и легкий шум возни, и звуки страстных поцелуев….

…Вдребезги разбивалась ночь, горела в угаре любви, туманила разум.

Зажмурив глаза, заткнув уши, бежать! Прочь бежать от чужой любви, от чужого, чумного, полоумного счастья! Да только куда сбежать из собственного-то дома?

Отступив на шаг, наткнуться на Иланта, бледным изваянием подпирающего стены, в руках держащего как-то неправильно и неумело стальной клинок.

— Я убью их…. Я убью их, Дагги! Хэлдар — сволочь, а этот! Подстилка!

Встряхнуть с нежданной силой мальчишку за плечи, приходя в себя, словно вернувшись из иного, лучшего мира, где ни зависти, ни злобы, ни горечей и бед! Ударить бы по щеке, да только разве вернет разум удар? Схватить плечи так жестко, так крепенько, зная, что наверняка проступят на плечах синяки. Закусить губы, глядя прямо в полные недоумения и горечи глаза.

Держать, как когда-то его самого, там, на обрыве, недалеко от дома, вцепившись как в соломинку, держал Вер.

"Не сходи с ума".

— Успокойся немедленно, слышишь! — выдохнуть в лицо, не повышая голоса. Ухватив за плечи, увлечь за собой. Не разбирая куда, лишь подальше, прочь. Прочь от тех, кому эта ночь дарила счастье.

Захлопнулась за спиною дверь, ударило по глазам сияние огня. И ударил взгляд замерзших зеленых глаз.

— Я убью!

— Я это уже слышал!

Отбросить юнца от себя, встав у двери, преграждая путь. Смотреть, как вертит в руках юноша нож, все ж не смея решиться.

— Отойди, Дагги!

— Не отойду…. Что б выйти отсюда, тебе нужно будет убить меня.

— Отойди!

Только покачать головой, усмехнуться едва заметно, не спуская внимательного взгляда с клинка.

— Я прошу тебя, Дагги!

— Не проси. Без толку. Я твоей кровожадности понять не смогу.

Перекосилось лицо мальчишки. Как бык, завидевший красную тряпку, ринулся в бой. Наскочил стремительно, уверенно держа сталь.

Да-Деган быстро отступил на шаг в сторону, поймал руку, державшую клинок, вывернул жестко, вырывая из ладони нож. Полетели в разные стороны, в одну — юноша, в другую кинжал.

И вновь, словно ничего и не произошло, стоял, подпирая спиною дверь.

Закусил губу юнец, мотнул головой, бросился вновь, даже забыв подобрать с пола оружие. Налетев на крепкие руки, пытался вывернуться из этих тисков.

— Пусти меня, — проговорил глухо, устав. — Пусти….

— Видел бы твой отец тебя сейчас, — заметил Да-Деган глухо, не ослабляя хватки, — не знаю, что б сказал. Видно, никудышный я воспитатель, если ты готов братоубийцей стать!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});