Душа для Командора - Дмитрий Корниенко

— Ты хочешь поговорить о судьбе своей планеты?

— Да. Но скорее о бессмертии, ради которого она должна быть принесена в жертву.

Заревели двигатели. "Тень" поднималась медленно, но постепенно ускорение возрастало, и тело мягко наливалось тяжестью. Со своего места пилота Дрэйд окликнул пассажиров и предупредил, что двигатели все же повреждены, и атмосферу планеты корабль будет покидать долго.

— Бессмертие — оно и есть бессмертие, — сказала Кея, устало откинув голову. — Высший дар для человека. Что тут еще можно сказать?

— Но ведь душа стареет вместе с телом! — воскликнул Андрей. — Да, есть люди, которые до глубокой старости молоды душой, а есть те, которые становятся стариками уже в юности, но так или иначе огонь в топке иссякает, желания меняются, жажда действий уходит вместе с остротой восприятия. А этот ваш проект дает лишь новое тело, душа остается прежней.

— Ты хочешь сказать, что душе тоже отмерен срок, как и телу? — заинтересовалась Кея. — И душа начнет умирать, оставь ее жить дольше положенного срока, пусть и в молодом теле?

— Да. И мне кажется, что душа — это тот заряд энергии, который рассчитан на жизнь человека, на ее совместное проживание с телом, и вместе телом она стареет и истончается, — сказал Андрей. — Хотя говорят: тело смертно, а душа вечна, ведь душа — это внутренний мир, божественная природа человека, дающая жизнь, ощущения, чувства. Но откуда она приходит и куда уходит — не ясно. Ясно лишь, что уходит она совсем не такой, какой приходит в тело при рождении.

— А может, это тело своей молодостью взрывает в человеке эмоции и порождает страсти? Химические процессы влияют на сознание. Если ты выпьешь вина, Андрей, в тебе же просыпается кто-то очень энергичный или, наоборот, сонный?

— Возможно. Давай представим, что тело будет заряжать душу энергией, подпитывать ее, — сказал Андрей. — И представь себе очень мудрого, опытного человека, который достаточно пожил на своем веку и хорошо разбирается в окружающем мире. И вот он переселился в новое тело. Долго жил. Снова переселился и снова долго жил. А потом еще и еще. Сколько же всепонимания, цинизма и усталости будет в таком тысячелетнем человеке? Опытный, мудрый, разбирающийся в людях человек по поступкам, по глазам, по интонациям уже будет определять мотивы и желания других. Он будет так хорошо знать людей, что по взгляду сможет читать мысли. Разве способен он будет любить, если любовь — это всегда розовые очки? Разве способен он будет дружить, если дружба — это общность интересов. А какая общность интересов может быть между стариком и младенцем, если младенцами для него будут все остальные? Ведь у ребенка все написано на лице. И как жить такому старику? Его ничто не будет интересовать, даже собственные дети, потому что дети — это и есть бессмертие для обычного человека.

— И ты бы отказался? — спросила Кея. — Ты бы сам отказался от бессмертия, зная, что это скучно?

Андрей устало улыбнулся.

— Мне бы свое тело отстоять, а другого мне никто и не предложит, — ответил он. — Кстати, как бы по возвращении на Землю мне опять не начал сниться Командор. Я уже забыл о нем, но забыл ли обо мне он?

— Я постараюсь со временем разыскать Кунца. Попробую точно узнать все тонкости, связанные с твоим делом, — сказала Кея и чуть игриво, нараспев протянула: — С делом о новом теле для Командора.

— Надеюсь, ты не жалеешь, что тебе попался такой незадачливый Командор?

— Не жалею, — улыбнулась Кея. — Хоть мы с тобой и не сделали ничего для спасения этого мира, но приключение было интересное.

К иллюминаторам прильнул космос. Уже дала о себе знать невесомость, с которой не могли справиться поврежденные генераторы. Андрей отстегнул ремни и переместился вперед: напоследок ему хотелось рассмотреть Крон. Планета была видна отчетливо, хотя уже нельзя было сказать, где там Дворец Адранта, а где кратер Карабо. Подплыла посмотреть Кея, и ее волосы рассыпались и касались Андрея.

— Задаю координаты, — сказал Дрэйд. — Итак, Земля…

В этот момент Андрей, скользивший взглядом по Крону, увидел, как вспыхнуло ярчайшее пятно, которое стало быстро увеличиваться в размерах, словно поедая поверхность. Он непроизвольно ахнул, и Дрэйд тоже повернулся к иллюминатору. Пятно разрасталось с непостижимой скоростью, и с его полюсов по планете побежали трещины, заполненные алым.

— В капсулы! — закричал Дрэйд, первым сообразивший, что происходит. Ударом кулака по кнопке он подтвердил параметры прыжка, толкнул Андрея с Кеей к выходу из рубки и бросился вслед за ними, оттолкнувшись ногами от пульта. Быстро перебирая руками по переборкам, Андрей лихорадочно обдумывал возможные причины катастрофы, и все они сходились на Разрушителе. Подплыв к своей капсуле, он неуклюже забрался внутрь, опустил крышку и стал ждать. Пошел снотворный газ. Колотившееся в груди сердце стало успокаиваться.

"Последний прыжок, — подумал Андрей. — Последний прыжок. Только бы успеть".

6

За иллюминаторами была ночь. Кея первой сбросила ремни, поднялась со своего кресла, потянулась и сразу куда-то удалилась. А Андрей все еще сидел, понемногу приходя в себя, и никак не мог поверить, что он возвратился.

Дрэйд развернулся в кресле и, не мигая, уставился на него.

— Так кто ты такой? — наконец спросил он, и глаза его смотрели без всякого выражения, словно заранее готовились к любому ответу.

— Я не Командор, — просто ответил Андрей и заставил себя не отводить глаза.

— Это я уже понял. Но получается, ты всего лишь донор, не так ли?

— Вообще-то получается, что донор — это Командор. Ведь от него ко мне перешли воспоминания.

— Вот как… — задумчиво сказал Дрэйд. — Надеюсь, я узнал об этом не последним из всех.

— Я могу лишь догадываться, Дрэйд, кто и что здесь знает, — ответил Андрей. — Но, наверное, ты прав. Из тех, кто остался в живых, а это ты и Кея, ты узнал последним. За мертвых я ответить не могу.

Дрэйд повернулся к нему спиной, помолчал, а потом сказал, не оборачиваясь:

— Ты вытащил меня с корабля Граса, так что мы в расчете. Но я не могу поверить, что ты всего лишь землянин. Честно говоря, сначала была мысль, уж не ставленник ли ты Комендантов. Ну а потом все так закрутилось, что и думать было некогда.

— Я рад, что мы в расчете. Хоть все это и не моя затея, а все ж не хотелось мне, чтобы такой храбрый человек держал на меня зло.

— Ладно, землянин, — усмехнулся Дрэйд. — Может, еще встретимся. Когда я уйду на покой и открою бар, то пришлю тебе весточку. Поговорим, вспомним. Может статься, это было мое последнее крупное дело.

— Тогда тебе придется за мной прилететь, — Андрей погрустнел. — Я еще не построил свой звездолет. Кстати, а где ты посадил наш корабль? — он вдруг спохватился.

— На Востоке, — ответил Дрэйд, но, заметив, как изменилось лицо бывшего Командора, с усмешкой добавил: — Мы сели ближе к Западу, тебе не придется преодолевать периметр. Только поспеши. Я не могу здесь долго оставаться.

Андрей пробормотал слова прощания, встал и направился в свою каюту. Кею в коридоре он не встретил. Зимний камуфляжный костюм, в котором Андрей шел к мертвому городу и про который он уже успел забыть, лежал все там же, убранный в один из ящиков. В кармане оставались предусмотрительно захваченные деньги, а значит, добраться до дома будет не так сложно. Учитывая, что корабль сел за периметром, неподалеку от того места, где проводники когда-то бросили внедорожник по пути на Восток, то за ночь Андрей рассчитывал дойти до ближайшего поселка и найти там машину до столицы. Денег должно хватить, потому что брал он их именно с таким расчетом — добраться домой. И если все будет нормально, то вечером следующего дня можно будет заснуть в своей постели.

"Как же теперь жить? — вдруг подумал он, застегивая куртку, и не нашел ответа. — А телескоп я выброшу. Не продам, он для меня слишком дорог, а именно выброшу, — мстительно думал он. — Не смогу я больше смотреть ни на звезды, ни даже на сам телескоп — это будет та еще пытка. Раньше из далеких неведомых стран привозили сокровища. А я привезу обратно всего лишь воспоминания, с которыми невыносимо сложно будет жить дальше".

Вяло переодевшись в каюте, Андрей набрал воды во фляжку, сунул ее в широкий карман куртки и вышел в коридор. Дрэйд уже опустил трап, из черного проема задувал свежий ночной ветер, а Андрей стоял и размышлял о том, как ему прощаться с Кеей. Он хотел было уже заглянуть к ней в каюту, как вдруг понял, что она, скорее всего, уже ждет его снаружи.

Андрей спустился, справляясь с мучительно-сладкой спазмой в горле, а Кея действительно стояла у корабля. Он повернулся к ней лицом, а она странно засмеялась, с горькой ожесточенностью, и в ее глазах Андрею померещились слезы. Хотя, наверное, это блестел лунный свет, потому что взгляд ее оставался все таким же вызывающим и дерзким. Улыбка ее всегда была разная, но взгляд — один, и лишь изредка к нему примешивалось что-то непонятное и теплое, что-то такое, чего Андрей боялся еще больше пренебрежения.