Пробуждение Дара - Аристарх Риддер

понял вчера ночью.

Когда позвонила Варвара и рассказала обо всех непотребствах, которые творил Алексей, князь решил, что ему не место в Академии. Тем более что кое-какие бонусы он уже получил, история с извинениями Московского обер-полицмейстера стала достоянием столичного света.

Да и подставить Алексея уже не получится, тот стал местной знаменитостью в Академии, а в случае стычек с Волковыми его защитят Медведевы, чем повысят свой престиж. А к Медведевым князь Григорий если и относился лучше, чем к Волковым, то ненамного. Ни к чему, чтобы они укрепляли свой авторитет за счёт Соболева, пусть даже и такого никчёмного.

Так что больше Алексею содержание выделяться не будет, да и в МИМА его тоже не будет.

Но едва он принял это решение, как его медальон снова превратился в лёд, как и тогда, в крипте. А потом князь увидел что-то совсем необычное.

Над его креслом в кабинете висело большое изображение соболя. В былые времена, когда глава рода принимал какое-то решение, то из этого изображения появлялся соболь, одобряя или наоборот отвергая предложение. Но последний раз князь Григорий видел это ещё когда был жив его отец. И вот сейчас.

Большой призрачный соболь висел точно в центре кабинета и просто смотрел на князя, не делая никаких движений. И он был белым!

«Если это не знак, то что?» — подумал князь Григорий, чувствуя, как его лоб покрывается испариной.

— Этому юноше не место в Академии, — сказал старый князь и тут же застонал от боли, холод от медальона буквально пронзал его насквозь, а глаза Соболя начали разгораться огнём. Намёк яснее некуда.

— Я всё понял, — прошептал старик, — Он продолжит обучение. И получит от рода максимум поддержки.

Глаза Соболя погасли, он исчез, и медальон снова прекратил сжигать грудь князя ледяным огнём.

Это было вчера, а сегодня глава рода стоял на ступенях парадного входа и смотрел, как Алексей паркует свой щёгольский джампбайк.

* * *

— Нам нужно поговорить, — сказал мне князь вместо приветствия.

Интересно, это у них такая манера общения со всеми или только со мной?

— Я тоже рад вас видеть, Ваша Светлость, — сарказм в моём голосе услышал бы и деревенский дурачок, — Надо так надо, я вас слушаю.

Надоела мне эта семейка если честно. Считают меня паршивой овцой, это их право, но больше я под их дудочку танцевать не буду. Деньги у меня есть, перспективы отличные, так что всё. Нафиг-нафиг.

— Мне нужно тебя протестировать, — князюшка как будто проглотил мою намеренную грубость, — а потом я хочу поговорить о будущем. Твоём и нашего рода.

— Простите за грубость. А мне с этого какая выгода? Вы с самого начала дали мне понять, что никем кроме бретера меня не видите, а ваша ненаглядная внучка прямо говорила, что убьёт меня, дай ей только возможность. Мне всё это нахер не надо.

— Ты забываешься, наглец, — Григорий явно к такому обращению не привык, и теперь на его лице застыла едва сдерживаемая ярость, — Изгой, выродок, это не то, кем тебе понравится быть. А я могу тебя изгнать. И всё, на изгоев не распространяются обязательства по защите, да и в МИМА тебе больше не будет места, обучение там стоит столько, что ты просто не потянешь. И, учитывая, как часто ты попадаешь в неприятности, конец тебя настигнет очень быстрый, и наверняка мучительный.

— Вы не дипломат Ваша Светлость, я же вижу, что это я вам нужен. А вот вы мне не очень. Вы только что сказали, что я не потяну обучение в Академии. Так вот, это не так. У меня есть деньги, — я усмехнулся, — как раз столько чтобы разом заплатить за себя.

Григорий не сдавался, я видел, что он очень не хочет потерять инициативу.

— Ректор не пойдёт против просьбы главы одного из родов-основателей Академии. У тебя просто не примут эти деньги, откуда бы они не взялись!

— Вы знаете, а я думаю иначе. Вам же знаком род Лайонс? — услышав эту фамилию князюшка скривился, видно было что они ему не по нутру, — У Алексы Лайонс на меня большие планы, а вы же знаете кто её отец.

— У этой шлюхи планы затащить тебя в постель, только и всего. Не думай, что ты особенный. Таких как ты у неё десятки.

— О нет, не только это. Хоть ваша внучка, скорее всего с вашей подачи, считает, что негоже аристократам развлекать толпу, но другие боярские рода думают иначе. И у меня уже есть несколько отличных предложений от рекламодателей «горячего льда», — пусть я еще их не видел, но это правда, и князю об этом знать необязательно, — так что думаю, что слово финансиста двора будет повесомее вашего. В общем, ваша светлость, хватит пустых угроз. Если вам есть что мне предложить — предлагайте, если нет, то счастливо оставаться.

Ох как же он зол сейчас! Как будто старший Соболев готов прямо сейчас наброситься на меня, вон как кулаки сжались, да и в глазах словно огонь горит. Если князь попробует на меня напасть, я ударю. Сначала ледяным копьем, а потом и кулаками. Может сразу показать, что я готов защищаться? Пожалуй, да, хорошая идея.

Мгновение на концентрацию и вот мои руки уже горят огнем. Конечно, это угроза, притом неприкрытая, но мне терять уже нечего. После всего что я сказал, осталось только два варианта: или я прогну князя, или дальше я сам по себе. В принципе меня оба варианта устраивают.

Мы играли в гляделки с ним целую минуту, которая показалась мне вечностью. А потом он уступил.

— Ладно, твоя взяла, — сказал князь враз севшим голосом, на его лбу я увидел испарину, — я погорячился и не буду ни лишать тебя содержания, ни ходатайствовать о твоём исключении из Академии.

— Нет, Ваша Светлость, вы предлагаете мне, то, что мне не интересно, я не боюсь ни того, ни другого. И знаете, что? Я вижу насколько вы сейчас во мне заинтересованы. Будем считать, что вы ничего не говорили, а я ничего не слышал. Итак, что вы можете мне предложить?

И снова князь задумался, но теперь он был спокоен, я это видел. Ну раз так, то и мне играть с огнём не нужно.

— Чтобы что-то тебе предлагать, Алексей, — а это прогресс, я от него практически не слышал обращения по имени, — мне нужно понимать твою реальную силу сейчас. Я вижу и чувствую, что ты изменился, мне нужно понимать насколько.

— Ладно, но у меня есть условия, — давить так давить.

— Какие? — спросил