Казнить Шарпея - Максим Теплый

Франц был любимчиком премьера и Президента. Он сочетал в себе немецкую педантичность и основательность с умением мыслить масштабно, оригинально и дерзко. Основные новаторские идеи, которые привели к существенному экономическому росту в годы Президентства Шарпея, принадлежали именно Зубарову.

Он яростно боролся с неэффективными бюджетными тратами и был сторонником идеи концентрации ресурсов на ключевых направлениях развития экономики. «Пенсии и зарплаты могут расти только тогда, когда пополняется казна», – справедливо вещал министр.

Ему же принадлежала крылатая фраза: «Размер пенсии – это личное дело пенсионера».

Зубаров народного гнева не только не страшился, а, напротив, провоцировал выпады в свой адрес, выдавая каждую неделю какой-либо очередной людоедский афоризм: «Хотите жить богато – поживите бедно!» Или заявлял: «Нынешние бедные оплатят своей бедностью богатство своих детей»...

– А мы-то будем когда-нибудь жить хотя бы сносно? – спросила его как-то во время прямого телеэфира пожилая учительница.

– Вы – уже нет! – спокойно отвечал Франц, поправляя франтовато повязанный галстук необычной светло-сиреневой расцветки. – Но вместо денег мы даем вам надежду: ваш внук будет зарабатывать столько, что сможет обеспечить достойную старость своей бабушке! Воспитывайте внука так, чтобы он понимал свою ответственность перед вами. Он должен знать, что именно вы дали ему возможность жить в обновленной и богатой стране!

Шарпей публичные заявления Зубарова довольно жестко критиковал: мол, горячится молодой реформатор. Но при этом, как хитрый царедворец, позволял ему брать на себя весь пыл оппозиционных нападок «слева», возмущение масс и желчную критику демократической прессы, которая зациклилась на том, как бы поязвительнее обыграть немецкое происхождение министра.

Некоторое время журналисты обзывали его «социальным террористом», намекая на то, что однофамилец его предков был организатором покушения на Гитлера. Пока однажды сам Зубаров не прокомментировал публично это сравнение:

– Мне лестно носить это звание, ибо меня сравнивают с человеком, который совершил достойный поступок – попытался убить Гитлера. Его попытка закончилась неудачей! Я же доведу дело до конца, и убью бедность в России.

Именно машину Зубарова остановил перед поворотом на Усово высокий пожилой полковник ОМОНа. Он вышел на трассу и двинулся с поднятой рукой прямо на автомобиль министра, в то время как другая рука держала цевье короткого десантного автомата.

– Господин министр! – Полковник обратился в приоткрытое окно задней двери. – У нас по трассе объявлено антитеррористическое предупреждение № 1. Мы обязаны каждого въезжающего на территорию резиденции сопровождать в машине. Разрешите! – Полковник решительно открыл переднюю дверь и уселся рядом с водителем. Зубаров поверх очков взглянул на широкую спину офицера, которая, будучи обтянутой тонким камуфляжем, буквально бугрилась мускулатурой, неопределенно хмыкнул и вновь уткнулся в газету.

Машина проехала еще метров пятьдесят.

– Здесь съезжайте с основного шоссе и держитесь правее. У меня приказ везти вас через поселок, мимо бывших цэковских дач.

– По-моему, премьер проехал прямо? – удивленно поинтересовался Зубаров.

– У него сопровождение, а у вас нет, мы поедем здесь! – решительно сказал полковник, указывая водителю направление движения.

Справа замелькали многократно перекрашенные доски высокого деревянного забора базы отдыха «Усово», некогда принадлежавшей Управлению делами ЦК КПСС, а теперь – тоже Управлению делами, только уже Президента посткоммунистической России. Потом пошел крутой спуск, открывавший справа, вдалеке, вид на Москву-реку. Слева показалась ограда маленького деревенского кладбища, которое находилось на окраине поселка.

– Стой! – вдруг резко скомандовал полковник. Он стащил с головы берет вместе с париком, обнажив ослепительный стальной ежик. – Франц Францевич! – обратился Игнатов к министру. – Сейчас я быстро переберусь в багажник вашего автомобиля. Эта штука, – Игнатов показал глазами на автомат, – будет уперта в спину вашего сиденья. Уверяю, что не причиню никакого вреда ни вам, ни вашему водителю. Я знаю, что багажники машин министров и депутатов при въезде не досматривают. Если вы будете благоразумны, мы с вами вместе проедем на территорию резиденции. Дальше вы выходите из машины. Я – вместе с вами. Вы мой заложник ровно до дверей президентского кабинета. Расположение комнат мне известно. Дальше я вхожу к Президенту и вас отпускаю. Все! Поехали! – «Полковник» стремительно выпрыгнул из машины и нырнул в багажник.

Машина тронулась. Откуда-то снизу, за спиной Зубаров услышал глухой голос:

– Да, и еще, любезный Франц Францевич! Не вздумайте шалить глазами, когда будете общаться с охраной. Это вам не пенсионеров беззащитных гнобить. Если охрана начнет открывать багажник, я буду вынужден стрелять, и уверяю вас, что в этой перестрелке вам уцелеть не удастся. Так что берегите себя! И выше нос, Франц Францевич, историю творим, историю!

Раздался демонстративный щелчок затвора, и багажник «затих». Зубаров увидел свое отражение в зеркале и подумал: «Даже если я слова не скажу, охрана все поймет по моей физиономии. Надо взять себя в руки, иначе этот Рэмбо сделает из меня решето».

– Правильно! Правильно, Франц! – вновь послышался из багажника глухой голос Игнатова. – Соберись! А то у тебя подбородок дрожит. Так и до беды недалеко. Соберись, старик! Ей-богу, ничего плохого тебе не сделаю! А может быть, даже наоборот – это твой звездный час. Час истины!

Сердце, разбитое в клочья!

Барков докладывал Гирину по телефону:

– Экспертиза показала, что оба выстрела произведены практически в упор с расстояния не более пятидесяти сантиметров. Расстояние между двумя входными отверстиями меньше сантиметра. Оба выстрела смертельны – сердце разбито в клочья. Водитель стрелял с очевидным намерением убить Тихоню наповал. Более того, эксперты берутся доказать, что в момент стрельбы тот сидел, откинувшись на сиденье: отверстия сквозные и на кресле до миллиметра совпадают с первоначальной позой убитого. Если бы Тихоня действительно атаковал водителя и хотел завладеть его оружием, то, во-первых, сделал бы это без проблем, используя фактор неожиданности и очевидное превосходство в физической силе. А во-вторых, его спина была бы отделена от спинки сиденья и расположение пробоин на креслах было бы иным.

– Твой вывод?

– Считаю, что Тихоня сознательно сел в машину Удачника. Он не ожидал нападения водителя и рассчитывал скрыться именно на этом автомобиле. Поэтому водителя, – Барков сделал многозначительную паузу, – пока только водителя мы вправе подозревать в том, что он сообщник Игнатова, что от Тихони он решил сознательно избавиться в силу причин, о которых пока можно только догадываться.

– А что ты говорил о «пальчиках»?

– Мы обследовали автомобиль и обнаружили в нем многочисленные отпечатки пальцев Фомина, Игнатова и, естественно, Тихони. Случайность здесь исключена. Следы повсюду. Можно с уверенностью сделать вывод, что в этой машине они бывали неоднократно и каждый успел посидеть на разных сиденьях.

– А это как можно объяснить?

– А так, что автомобиль находился в их распоряжении все эти дни, а может быть, и с самого начала преследования, то есть с момента, когда они покинули вертолет.

– Погоди, тогда зачем этому водиле нужно было себя «светить»? Зачем он открыл стрельбу?

– Можно предположить, что он должен был выполнить роль «чистильщика» и убрать всех участников покушения. Но в машину сел только Тихоня. А главное, как удалось установить, группа преследования шла за Тихоней буквально по пятам. Уже через полминуты после того, как Тихоня сел в машину, возле нее появилась группа преследования. Командир группы докладывает, что сразу же, как машина попала в поле его зрения, он услышал выстрелы. Можно предположить, что в этой ситуации водитель, опасаясь разоблачения, открыл стрельбу, рассчитывая списать все на агрессивность Тихони, которого он якобы узнал по ориентировке.

– А что Удачник?

– Выгораживает водителя. Но многие обстоятельства наводят на серьезные размышления. К примеру, как мог хозяин служебной машины, оснащенной спецсигналами и средствами связи, машины, которую, по логике вещей, он должен был использовать круглосуточно, как он мог не знать, что его автомобилем неоднократно пользовались неизвестные пассажиры?

– Слушай мой приказ, полковник. Я сейчас свяжусь с генеральным прокурором и попробую экстренно получить письменную санкцию на задержание Удачника и его телохранителя. Как только дам знать, пулей получай эту бумагу и задержи обоих. Только без шума!

– Есть задержать! А как у вас дела?

– Погоди-ка, погоди-ка, Володя! Все! Бегу! Клюнуло! Вижу в камеру наблюдения – он идет к резиденции. Ну нахал, идет в открытую! Давай действуй! Я его сейчас возьму тепленького.