Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От его «хам!» я вздрогнула. Увидев моё выражение лица, он негромко засмеялся.
— Это тебе к сфедений. И такой исход быт мошетт, таа. Na gut. — Ингвар решительно поднялся, вытирая фартуком лицо и обтирая об него же бритву. — Причёску пудем делайтт, кака тут фсем полошена.
Достав из шкафчика коробочку, он открыл её. Там лежало несколько складных бритв, и он стал выбирать, пробуя на ногте.
— Какой тут самий острий? Аха, фот этот.
Выбрав, на его взгляд, самую острую бритву, он взял миску с мыльной пеной, которой только что пользовался сам, и протянул мне:
— На.
Я взяла липкую миску, а Ингвар, забрав правую половину моих волос в пучок, одним взмахом лезвия отхватил её. Отрезанный пучок он бросил в огонь, и сразу противно запахло палёным волосом. Так же он поступил со второй половиной моих волос. Это было ещё не всё. Густо намылив мне голову из миски, которую я держала, он забрал у меня миску и велел сложить руки в пригоршню. Лезвие начало скрести мне череп, а в руки мне шлёпались мыльные ошмётки моих волос.
— Ничефо, ничефо, — утешал Ингвар. — Тут фсе так ходитт. Пыла пы тфой колофа на месте! Это ест клафное, мой торогуша. Dein Kopf ist an Ort und Stelle! Фсё не ест так плохо.
Заострённый с одного края небольшой кусок металла сделал мою голову гладкой, как бильярдный шар, вместо того чтобы такой же кусок металла гораздо большего размера и массы отделил её от моего тела — таков был смысл утешения, которым Ингвар сопроводил процесс очищения моего черепа от волосяного покрова. Проведя ребром ладони по моей шее, а потом над моей свежевыбритой макушкой, он засмеялся:
— Чувствуешь разницу? (Позвольте мне больше не передавать его ужасный немецкий акцент.) Она всего дюймов в десять, но, согласись, как эти десять дюймов всё меняют!
Я согласилась, что разница весьма существенная — такая существенная, что мороз пробирает по коже. С такой причёской здесь ходят все заключённые независимо от пола, сказал Ингвар, в том числе и он сам, так что расстраиваться не имеет смысла.
5.4. Номер двадцать семь— Бери тазик и неси сюда, — сказал Ингвар.
Я взяла один из тазиков, стоявших на уступе стены вдоль каменного бассейна, и Ингвар, зачерпнув ковшик воды из закопчённого бачка, гревшегося у камина, подмигнул.
— Хочешь помыться горячей водичкой? Ладно, так уж и быть, на. — Он вылил ковшик в тазик. — Вообще-то, это роскошь: для заключённых сойдёт и холодная. Но тебе как новенькой сделаем поблажку. Ты и так в шоке от всего, что с тобой случилось.
Он вылил в мой тазик ещё один ковшик горячей воды, дал мне кусок дешёвого мыла и потрёпанную мочалку. Этим количеством воды я и должна была довольствоваться. Забравшись в отделение каменного бассейна, я поставила тазик перед собой на уступ, зачерпнула немного воды ковшиком и облилась.
— Водные процедуры и смена исподней одежды — каждые две недели, — сообщил тем временем к моему сведению Ингвар. — Верхнюю робу положено менять на чистую раз в полгода.
Намылившись с головы до ног, я растёрлась мочалкой и облилась водой. Пока я обтиралась старым и грубым полотенцем, Ингвар положил на скамейку стопку одежды: куртку и штаны неопределённого серого цвета, а также круглую шапочку того же цвета. Исподнее — рубашку с треугольным вырезом ворота и нижние штаны — он положил рядом, а на пол поставил пару грубых сапог. К ним прилагалось нечто вроде портянок.
— В этом ты и будешь ходить здесь все свои пять лет. Привыкай.
Облачившись во всё это, я вдруг испытала невыносимый стыд — даже несмотря на то, что моя голова была прикрыта шапочкой.
— Ничего, — сказал Ингвар, похлопав меня по спине. — Привыкнешь.
Пожалуй, он был неплохим парнем, хоть и был похож на кусок сала. К сожалению, того же самого я не могла сказать об охране: сопровождая меня в камеру, эти двое всю дорогу отпускали в мой адрес издевательские шуточки. Я терпела это, сцепив зубы, но когда один из них шлёпнул меня по заду, я не вытерпела. Развернувшись, я занесла кулак, но и только. Моя рука была перехвачена и заломлена за спину, моя щека сплющилась о холодную каменную кладку стены, а мои ноги широко разбросаны в стороны. Шею мне защекотало острие сабли, а на ухо с ненавистью зашипел гадкий холодный голос:
— Ты, сука! Слушай сюда, тварь. Ты — никто, ноль, скотина, у тебя нет никаких прав. Мы знаем, что ты сделала. Лёгкой жизни не жди. А будешь рыпаться…
И он приблизительно показал мне, что меня ожидает, если я буду рыпаться. Кулаки у них были чугунные. Подняв меня с пола, они толкнули меня вперёд.
— Не оборачиваться! Смотреть вверх!
С приставленной к шее саблей я дошла до самой двери моей камеры под номером 27.
— Отныне ты номер двадцать семь, тварь.
Меня втолкнули внутрь, и дверь за мной закрылась.
5.5. Дарт ВейдерМоё личное пространство, предоставленное мне на ближайшие пять лет, представляло собой тридцать шесть кубометров воздуха — три метра в длину, три в ширину и четыре в высоту. На высоте трёх метров было полукруглое оконце с толстыми прутьями решётки. В стену был ввинчен железный откидной каркас с железной сеткой, на котором лежал голый матрас и подушка без наволочки. Хоть оконце было застеклено, потолок и стены поблёскивали от инея.
Сев на койку, я обхватила себя руками. Рёбра болели от ударов. Всё, что я могла, — это скалиться и глухо рычать сквозь стиснутые зубы. Ну что, Оскар? Как гладко и складно ты говорил, когда описывал мне ужасы человеческой пенитенциарной системы, но почему-то ни словом не обмолвился о том, что и у хищников есть что-то в этом роде. Зачем ты вытащил меня из одной тюрьмы, чтобы потом бросить в другую, ещё худшую? Ну, спасибо, удружил!
Оглашая камеру звериным рыком, я двинула кулаком по двери. Она загудела, в ней осталась вмятина, но и только. Мои костяшки были разбиты в кровь. Взвившись под потолок, я вцепилась руками в прутья решётки и повисла на них, упираясь ногами в заиндевевшую стену. В оконце был виден заснеженный замковый двор и тёмные крепостные стены. Издав рык, я разбила кулаком стекло и жадно глотала заструившийся в оконце холодный воздух. От слишком частого дыхания у меня закружилась голова, и я соскользнула на пол. Мои зубы всё ещё судорожно скалились. Видела бы меня моя Карина — наверняка испугалась бы такого чудовища. Я взобралась на койку и, стащив шапочку, стала водить ладонью по гладко выбритой голове. Бессильная ярость запертого в клетку дикого зверя ещё клокотала во мне, но мысль о Карине, как спасательный круг, удерживала меня на поверхности, не давая мне уйти в пучину звериной ненависти и безумия. «Я люблю тебя, Карина, я люблю тебя», — повторяла я про себя, как заклинание, как молитву, и чувствовала, как моё сердце смягчается. Свернувшись на койке клубком и прижав к животу подушку, я впилась зубами в свой кулак.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Шестая могила не за горами - Даринда Джонс - Фэнтези
- Настоящая королева - Киз Грегори - Фэнтези
- Дорога камней - Антон Карелин - Фэнтези
- Черная метка - Самира Джафарова - Фэнтези
- Эгрэгор Тьмы Возмездие - Анна Бодрова - Фэнтези
- Отвага Соколов - Холли Лайл - Фэнтези
- Внедрение - Евгений Дудченко - Попаданцы / Социально-психологическая / Фэнтези
- Пленник железной горы - Генри Олди - Фэнтези
- Герои - Джо Аберкромби - Фэнтези
- Тебе лишь нужно убивать [жесткая версия] - Сакурадзака Хироси - Фэнтези