Благословенный (СИ) - Коллингвуд Виктор

— Там, действительно, морская вода солонее, чем на Балтике, — подтвердил Чернышев, — зато корпуса быстро обрастают ракушкой и водорослями, да ещё и древоточицы его портят!

— И можно пропитывать их силовой набор и подводную часть каменноугольным дёгтем, а днище смолить густою нафтою. Опять же, медным листом закрывать, — я слышал, так делают сейчас англичане…

— Мы тоже начали обшивать медью — гордо сообщил Масальский. — Только сие очень дорого, и применимо пока лишь к самым лучшим военным судам.

— Ну, вот и здорово. Я вот ещё что думаю, Даниил Афанасьевич, — я взял в руки модель парусника. — Вот можно ли убрать вот эту деталь вглубь корпуса?

— Киль? В общем, можно, но тут могут быть некоторые вредные последствия. А зачем это?

— Ну, если днище корабля будет простой полукруглой формы без выступов, то очищать его от нарастания можно будет простою железною проволокою, протаскивая её от борта до борта!

— Да, сиё называется «килевание». Надобно справиться у мастеров, что они про сей предмет скажут!

— Если постоянно килевать таким образом судно, то можно избавляться от зарастания безо всякого медного листа. А делать сие можно даже во время плавания, хоть каждый день!

— Места там вот только…неспокойные — заметил опять Чернышёв. — Как спасаться судам от пиратов? Всех защитить мы не сможем!

Да, подумалось мне. Детство заканчивается, когда вместо благородных пиратов начинаешь болеть за жадных торговцев!

— Ну, прежде всего, надобно иметь хорошую скорость хода. Если у корабля гладкие обводы корпуса, а днище не заросло всякою дрянью, в порядке парусное вооружение и такелаж, то от пиратов оно должно уходить. Далее, торговому кораблю можно сделать видимость военного судна. Нарисовать орудийные порты на бортах, поднять военно-морской флаг… Должны от такого шарахаться. Ну и вооружить, конечно, надо… но это отдельный разговор. Ещё, я думаю, важную роль сыграет оснащение корабля паровыми машинами…

— Как это? Такого, насколько я знаю, нигде ещё не видано!

— Новые машины конструкции Уатта дают достойную мощность и достаточно экономичны, чтобы работать на судне!

— Так, а каким же образом паровой двигатель может тянуть судно? Паром дуть в паруса? Или тягать как-то вёсла?

— Для начала — колесо вращать, как на водяных мельницах. А там — посмотрим…

— Но ведь паровой двигатель не даёт вращательного движения! Он просто толкает поршень туда-сюда, что годится лишь для откачки воды!

— Нет, в том-то и дело, что двигатель Уатта даёт довольно ровное вращательное движение! Их даже ставят теперь на ткацких фабриках, где равномерность вращения очень важна!

— А топливо? Они же требуют уйму топлива — дров или угля?

— Да, топлива пока надо многовато. Придётся создавать целые склады угля в портах, а иной раз и не только.… Тут всяких затруднений будет много, и решать с ними лучше не в море, а на реке. Давайте сделаем так — как только заводчики дадут паровую машину, пригодную к размещению на судне, сначала построим с ними речное судно. Скорее всего, сделаем буксиры для барж, и пустим по Волге. Дрова будем заготавливать по берегам, и складывать у пристаней. Будем возить сначала казённые грузы с Урала в Петербург, а там, как дело пойдёт, начнём и за коммерческие перевозки браться. Ну а отработаем паровые машины на речных судах, потихоньку перейдём и к морским!

В общем, увеличить постройку коммерческих судов оказалось делом вполне реальным и посильным. Было, правда, несколько узких мест, на которые и указали кораблестроители.

Во-первых, надобно увеличить количество стапелей. Это понятно: ведь от них напрямую зависит производительность, особенно зимою, когда построенный корабль ещё нельзя спустить на воду. А между тем, именно зимой рабочая сила имеется в избытке — ведь многие крестьяне, освободившись от работ, уходят на заработки в города.

Во-вторых, упомянутый уже вопрос с долговечностью судов. Сейчас они служат семь-восемь лет, затем — или почти полная переборка корпуса, или на слом. Из-за этого верфи постоянно заняты на воспроизводстве, а о наращивании численности и думать не приходится.

А третьих, оказалось, что у нас не очень хорошо обстоит дело с плетением веревок и канатов. Пеньки полно, причем самого высокого качества, но продаётся она «как есть», волокном. Есть, конечно, в Петербурге канатная фабрика одного англичанина, мистера Кокса, но работает она в основном на английский же рынок. Это надо поправить: пока можно устроить «рассеянную мануфактуру», дав плести веревки на зиму крестьянам, а на будущее — установить машины, и производить веревки и канаты большими партиями.

Ну и, наконец, самое сложное — такелажные блоки. Это такие катушки, на которые наматываются канаты и веревки, выбирая слабину. Штука очень важная, без них — никуда. Канаты и ванты должны всегда быть туго натянуты, иначе мачта сломается ветром. Но веревка из растительных волокон по длине нестабильна — в зависимости от влажности она то растягивается, то сжимается. Каждое утро и каждый ветер весь такелаж надо подтягивать или наоборот распускать, и блоки для этого просто необходимы. От постоянного использования они снашиваются, бывает, что и ломаются — большому флоту нужны десятки тысяч блоков каждый год! А делать их не то, чтобы просто.

С последним пунктом придётся хорошо подумать. Видимо, подключить и Кулибина, и Бёрда, и других производителей. Но, по сути, ничего особенно хитрого тут нет, обычная стандартизация в производстве. Нужно, чтобы кто-то правильно поставил задачу, а уж выполнить её — дело техники…

Глава 23

Тем временем война со Швецией, наконец, разразилась.

Донесение было доставлено в Царскосельский дворец, когда мы прогуливались возле Эрмитажного павильона. Доставивший его фельдъегерь, высокий усталый мужчина в запыленном мундире, ввиду крайней важности сообщения был пропущен прямо к нам. Прочитав бумагу, Екатерина будто бы помертвела; лицо её и руки покраснели пятнами.

— Воды принеси — лишь коротко сказала она лакею, и, ничего не произнеся более, отправилась в павильон, где долго потом в раздумьях ходила туда-сюда, пила воду и так ни с кем и не разговаривая. Лишь вечером я узнал, что шведский король предъявил нам ультиматум, принятие которого было совершенно невозможно. По сути это было объявление войны.

Императрица Екатерина II — Ф. М. Гримму

Мой друг! Король Швеции недавно спровоцировал меня, послав своих солдат ограбить нашу таможню в Финляндии — это очень благородный способ добиться своего! Теперь мы находимся в открытой войне с королём Швеции. Я всячески старалась сохранить мир. Графу Разумовскому было приказано сообщить шведскому министру, что я намерена жить в мире и дружбе его величеством и шведским народом. Король Швеции в ответ выслал графа Разумовского из Стокгольма под надуманным глупым предлогом.

После вышеуказанной провокации, шведский король высадился в Финляндии со всей своей армией. Его флот последовал за ним.

Шведские посланник затребовал у меня аудиенцию, и не получил её. Мой Вице–канцлер, по моему приказу, принял его и выслушал. Он зачитал ему записку с требованиями, которые шведская корона предъявила России:

1. Образцово наказать графа Разумовского;

2. Возвратить Швеции Финляндию до реки Сестры, включая Нейшлот и Кексгольм;

3. Принять его посредничество для заключения мира с турками.

4. Уполномочить его предложить туркам Крым, и если они не согласятся заключить со мною мир такою ценою, пусть он предложит им от меня, что я верну границы на прежний уровень, на котором находились они в 1769 году.

5. Что я разоружусь на суше и на море, и заблаговременно, ещё до заключения мира, выведу войска на новую границу по отношению и к нему и к туркам.

Я ответила не сие безумство высылкой шведского посланника и объявлением войны. Безумством было бы ожидать иного!