Знак Десяти - Хосе Карлос Сомоса

class="p1">Я положила руку на плечо девочки и улыбнулась:

– Пойдем с нами, Клара.

Хотя она и отказалась, я собиралась предложить девочке что-нибудь поесть и, разумеется, сделала бы все возможное, чтобы этой крохе не пришлось ночевать в подвальной каморке со стенами из занавесок. Впрочем, с другой стороны, я успокоилась при взгляде на Салливана: я поняла, что Клара может спать, ничего не опасаясь, Салливан точно ее не потревожит.

Для меня было очевидно, что Салливан ожидал увидеть актрису совсем иного рода.

Но когда я повернулась, чтобы вести Клару в подвал, нам пришлось остановиться.

В холле находился кое-кто еще, и его взгляд был устремлен на девочку.

Молчаливый, печальный и бледный. И не отводящий взгляда.

– Ах да! – Сэр Оуэн, как обычно, первым оценил ситуацию. – Пользуясь случаем, я вас представлю. Чарльз, это Клара Драме, исполнительница главной роли в нашем театре. Клара, это преподобный Чарльз Доджсон, наш пациент.

Актриса с улыбкой шагнула вперед, но Кэрролл только склонил голову и, не издав ни звука, устремился вверх по лестнице.

7

Треволнения этого дня – и предыдущей ночи – совершенно меня вымотали. И все-таки, добравшись до своей спальни, я приготовилась к новому ночному бдению, чтобы не упустить возможность еще раз проследить за Брэддок, если она опять соберется на прогулку. Посему я не стала снимать униформу и, вместо того чтобы улечься в кровать, осталась сидеть в своей каморке на узком (и единственном) стуле.

Слуховое окно потемнело, как закрывшийся глаз, ветер подвывал.

Заснуть я не боялась: в голове моей, точно на дагеротипной пластинке, запечатлелся облик Кэрролла, его замешательство, его глаза, вспыхнувшие при появлении Клары Драме. Для него это, наверно, было неописуемо, если уж мы, почтенные люди, оказались прямо-таки потрясены. Да, это верно: на приветствие и печальную улыбку девочки Кэрролл ответил только поклоном и незамедлительным бегством, но верно так же и то, что я задалась целью максимально удалить Клару от этого субъекта. Я не могла помешать ему смотреть на девочку во время ментального театра, но это уже будет частью медицинского эксперимента. Как бы Клара в те моменты ни выглядела, она будет лишь исполнительницей терапевтической роли.

Но до наступления этого часа я позабочусь, чтобы мистер Кэрролл держался от нее подальше.

Раздумывая об этом, я увидела, как Клара Драме кричит и носится между бараков, а преследует ее не кто иной, как мой пациент, – со зрением у него не было ни малейших проблем, – использующий свою воображаемую скрипку в качестве метательного оружия. И когда скрипка угодила Кларе в голову, я чуть не свалилась с узкого стула, на котором и задремала.

Я определила, что время уже позднее. И подумала (о наивная!), что смогу продолжать наблюдение и лежа на постели. Снимая униформу, я обнаружила в кармане передника посторонний предмет.

Это была карта мистера Салливана.

Та самая, которую он не угадал. Я взглянула на карту с улыбкой и… увидела несколько слов, написанных красными чернилами, – клянусь вам, сначала их не было!

Слова служили доказательством, что Салливан знал эту карту. А карта сама по себе казалась чудесным символом: двойка червей.

Я лежала на постели, я смотрела на карту, я была по-настоящему изумлена. Самый обычный трюк изумителя, но проделанный чрезвычайно ловко. А от слов меня бросало в краску. И все-таки мою радость омрачала черная туча.

Он знает, что я ухаживаю только за одним пациентом, – вот что мне вспомнилось.

Конечно, он мог об этом узнать и по случайности, но ведь на этой неделе еще один человек в Кларендоне может умереть – и тоже «по случайности».

Мне необходимо выяснить, что он за человек. И с этой мыслью я окончательно заснула. Во сне я увидела Червонную Королеву. Лицо ее было в тени, но она обладала внешностью Мэри Брэддок, а глаза были как два сердца – алые, цвета крови.

– Отрубить ей голову. – Королева указала на меня. Говорила она голосом Кэрролла.

И в этот момент я поняла, что умереть предстоит мне.

Человек в цилиндре

1

Осень предчувствуешь заранее. Матушка называла это «видеть в небесах золотые ворота».

Пока что они были закрыты, но вот-вот раскроются, и палая листва цветным снегопадом укроет мой город, дождь сделается холодным и жестким, а деревья, сбрасывающие яркие покровы, станут похожи на монарших особ. Но самое главное – переменится море.

Вы, возможно, родились вдали от побережья и этого не знаете, но осеннее море – оно другое. Воды приобретают серый, менее чистый оттенок – а кое-где появляется даже глубокая зелень леса. И уж конечно, осенние артисты на пляже не похожи на летних.

Утром персонал Кларендона толпился у окна на лестнице, чтобы поглазеть на группу изумителей с одной стороны и на группу манипуляторов с другой; последние еще только готовили свое представление. Сьюзи шепнула мне: «Пойдем посмотрим!» И мы, как девчонки, кинулись приветствовать предощущение осени, ее золотую прихожую – ну хотя бы на несколько минут.

Изумителей было четверо, во фраках и цилиндрах они казались одинаковыми: они выстроились спиной к морю, лицом к публике и передавали друг другу один из цилиндров с такой быстротой (когда шляпа достигала последнего в ряду, тот стремительно бросал ее первому), что казалось, у них на всех один головной убор – или, наоборот, неисчерпаемое множество цилиндров. А уж когда мужчины начали срывать с себя усы и проделали с ними ту же операцию, мы так и покатились от хохота.

Но когда они сняли с себя лица, я всполошилась, веселья как не бывало.

Маски переходили от одного изумителя к другому таким образом, что мы не успевали увидеть их настоящих лиц. Джентльмены и леди продолжали смеяться, а я задумалась о Шляпнике. А вдруг он и сейчас в Кларендоне…

– Что с тобой, Энни?

…а вдруг он один из нас… Вдруг, так же как было с Генри Марвелом, лицо его скрыто под лживой маской, маской одного из нас, маской хамелеона среди травы. Я видела только головокружительную быстроту, с которой эти люди принимали новое обличье и сбрасывали старое; мне стало нехорошо.

– Ничего страшного. Кажется, Сьюзи, мне пора возвращаться.

Я кинула артистам несколько пенни.

– Подожди, давай посмотрим манипуляторов!

Сьюзи подхватила меня за руку и повлекла на другую сторону пляжа. Манипуляторы установили свою осеннюю машину – металлический золоченый цилиндр, блестящий на утреннем солнце. Цилиндр лежал на боку, как большой барабан; синий занавес с белой каймой закрывал центральную часть, по бокам торчали два