Советская республика и капиталистический мир. Часть II. Гражданская война - Лев Троцкий

Сейчас наше положение на Южном фронте очень тяжело.

На Украине общих трудностей, с которыми мы встречаемся, гораздо больше, чем в Великороссии. Почему? Потому что рабочий класс на Украине еще слаб, потому что украинское кулачество гораздо сильнее. Украинский кулак, привыкший к смене разных режимов, хочет грабить и накоплять все своей вольной волей. Вот атмосфера на Украине, атмосфера, которая создается мировоззрением сытого осатанелого кулака, имеющего под руками винтовку и презирающего коммунизм. Нужно, чтобы у украинского пролетариата, у деревенской бедноты появилась уверенность в себе и твердая необходимость раз навсегда показать украинскому кулаку, что без определенного государственного строя Украина жить не может, будет расхищена, растаскана коршунами мирового империализма. Это украинскому кулаку нужно внушить не агитацией, не пропагандой, нужно, чтобы сам пролетариат понял, что до тех пор, пока он не пройдет каленым утюгом по спине украинского кулака, – до тех пор не удастся рабочему Украины и деревенской бедноте создать советский украинский аппарат и рабоче-крестьянскую Красную Армию, ибо, товарищи, стыдно признаться, стыдно подумать, что в настоящий момент солдаты, скажем, в Киеве кормятся гораздо хуже, чем в Москве, Твери, Калуге и т. д. Украинский кулак хлеба не дает, а если у него пробуют его взять, он отбивается винтовкой, бомбой и саперными инструментами. Он идет разрушать железные дороги и устраивает крушение маршрутных поездов, которые везут хлеб рабочим и солдатам. Сейчас это украинское кулачество в западной части Украины и на юге проходит уже через 8-й или 9-й режим. Оно проходит сейчас через режим Деникина. Надо рассчитывать, что, поскольку Деникин задержится на Украине, – он со своей стороны примет все меры к разоружению тех слоев украинского кулачества, которые вынуждаются ходом борьбы встать в оппозицию к помещичьей контрреволюции. Таким образом, та пропасть между кулаками и пролетариатом, которая на Украине вообще политически еще не была осознана в такой мере, как в Великороссии, деникинским режимом будет до некоторой степени уничтожена. На это указывает уже то, что на Украине появилась масса беженцев из районов, которые захвачены Деникиным. Эти районы, как вы знаете, уже достаточно широки и увеличиваются все больше. Украинское партизанство, украинская разруха, слабость организации украинского рабочего класса – вот что сказалось на крайнем правом фланге украинского фронта и помогло Деникину развернуть наступление в таких широких размерах. Ни для кого из вас не тайна, что в наших собственных рядах, в том колоссальном деле, каким мы были заняты, в деле построения Красной Армии были разногласия, недоразумения, ошибки и предрассудки. Мы строили армию, учась на критике, которая иногда была жестокой. И когда мы после тяжких неудач на Южном фронте собирались в кругу наиболее ответственных работников пролетариев-коммунистов во всех армиях Южного фронта и обсуждали вопрос о причинах неудач и о методах возрождения и укрепления армий Южного фронта, – то мы выносили наши резолюции единогласно. И этот факт полного единодушия ответственных работников Южного фронта, – разумеется, как и других фронтов, – в вопросе о методах и путях строительства Красной Армии был лучшим залогом и лучшей гарантией того, что мы победим. Стало быть, деникинская кавалерия, которая у нас захватила губернии и важнейшие города, не сломила нашей уверенности в правильности методов построения Красной Армии. И мы, товарищи, в этой области прежде всего обратились тогда к вам, обратились к советам других городов и потребовали новых маршрутных поездов с передовыми пролетариями-коммунистами, потому что в тяжелой борьбе многие из тех, кого послали на Южный фронт и на другие фронты, погибли смертью героев. Теперь, мысленно оглядываясь на работу нашей армии Восточного и Южного фронтов, я вспоминаю десятки первоклассных закаленных борцов, которые были представителями сотен и тысяч пролетариев Петрограда, Москвы и всей России. Они недавно были у станков, некоторые из них участвовали в подпольной партийной организации. Но вот история потребовала от них, чтобы они из пролетариев фабрик и заводов стали воинами и вооруженными борцами. И, товарищи, говорю вам – они не осрамили вас, не осрамили рабочего класса. Если мы имеем сейчас армию, если мы не стоим беззащитными и обнаженными пред лицом хищников всех стран, если есть у нас опора на востоке, на юге и на севере, то это заслуга закаленных рабочих, которые сделали свое дело, как представители рабочего класса, как боевые военные комиссары. Слава нашим военным комиссарам! Нам нужен был командный состав для Южного фронта. Мы нашли его! (Аплодисменты.)

Мы приступили к мобилизации новых возрастов, но, прежде чем эти новые мобилизации дали свои результаты, мы в широком объеме предприняли борьбу с дезертирством. Одновременно с этим мы получаем большие подкрепления добровольцами. В тот час, когда перед крестьянином в наших южных губерниях в конкретной форме стал необходимым выбор между Деникиным и Советской властью, тамбовский, курский, воронежский, рязанский мужик сказал себе, что при Советской власти нельзя считаться с теми многими лишениями, которые приходится терпеть, что деникинский режим сдирает с него семь шкур – и крестьяне в тысячах и в десятках тысяч представителей своих молодых поколений стали добровольно являться в волостные, уездные комиссариаты.

Следующим острейшим вопросом был для нас вопрос о снабжении, здесь, товарищи, мы тоже сделали огромный успех. У нас военное снабжение в центре было чрезвычайно разобщено. Это была ошибка советского центра. После того как наши фронты на наших испытаниях обнаружили, что нет победы и успеха без правильного обильного снабжения, мы сделали решительный шаг вперед и ввели в центре объединение основных органов и учреждений военного снабжения. Я должен сказать, что в организации работы центрального отдела военных заготовок еще не все обстоит благополучно, но самое важное сделано.

8 месяцев тому назад мы спрашивали себя, не погибнем ли мы из-за того, что у нас не хватит для солдат сапог, шинелей, винтовок, патронов. Товарищи, после того мы сделали в этом направлении огромный шаг вперед. Урал сейчас в наших руках, а вы знаете, что это значит! Мы вернули себе Ижевский завод, Пермь с Мотовилихой, Екатеринбург, Златоуст и всю дорогу на Сибирь с ее неисчерпаемыми продовольственными и иными богатствами. Если раньше мы стояли на одной ноге, то теперь мы стоим на двух ногах – одна в Москве и другая в Екатеринбурге, – и теперь свалить нас во сто раз труднее, чем полгода назад. Кроме того, мы научились перебрасывать работников. Если в армии наступают сомнения, колебания, мы снимаем со всех фронтов коммунистов и бросаем их в опасные места.

Вот основные элементы возрождения Южного фронта: коммунисты, которые строят армию, и пополнение – крестьянская масса. И, как я сказал, эти крестьяне на Южном фронте идут с полной готовностью и дали немало добровольцев, которые создали прекрасные полки. Теперь, во время наступления Деникина в Воронежской и Курской губерниях, кризис Южного фронта был кризисом пополнения. Теперь есть пополнения вооружением и снабжением, есть командный состав и есть коммунисты, способные вдохнуть душу живую, – значит, победа обеспечена. Крепость и мощь красных воинских полков сказались именно в том, что прежде, чем подошли серьезные пополнения из тыла, они, в момент, когда заряды почти израсходовались, зацепились, задержались и организовали первое сопротивление врагу. У Деникина значительные силы, но силы ограниченные. Его сила в его коннице. У него могла быть надежда побить нас только в том случае, если бы его кубанские и донские резервы имели в себе силы настолько, чтобы без передышки гнать нас на Москву и за Москву. Но, с того момента как он дал нам передышку, как он дал нам возможность привести в движение тот самый аппарат, которого у него нет, – аппарат Советской власти и аппарат коммунистической партии, – его дело кончено.

После удара Колчаку мы выросли втрое, а что стало с ним? Он совершенно рассыпался и сойдет на нет! Что стало с нами под ударами Деникина? Мы выросли в 4–5 раз!

Товарищи, я не хотел бы вас вводить в заблуждение лишним оптимизмом, но, на основании всего того, что я видел, я могу с полной уверенностью сказать, что никогда наше наступление не было так обеспечено, как со стороны реальной силы, так и со стороны снабжения. Мы пошли в наступление, вооруженные с ног до головы, и это наступление не задержится, пока мы не прижмем Деникина к Кавказскому хребту и не задушим его окончательно! (Аплодисменты.)

Разумеется, товарищи, нас постигла неприятность, не военная неудача, а в полном смысле неприятность. Это – прорыв мамонтовской кавалерии.[88] Если рассматривать этот прорыв с точки зрения кавалерийского набега, то он представляет собой, несомненно, предприятие, удачно проведенное. Мамонтовские кавалерийские полки наметили известную точку и ударили на запад. Этим они оттянули нашу пехотную часть и, оттянувши, через разорвавшееся место фронта прорвались в наш тыл и начали там хозяйничать, бесчинствовать и безобразничать в тылу у Южного фронта. Они хотели захватить врасплох наши части. Их целью было захватить у одной армии левый фланг, у другой – правый и, таким образом, затянуть армии, сдвинуть их с места. В течение 2 дней, действительно, можно было опасаться, что Южный фронт дрогнет, но Южный фронт, товарищи, не дрогнул ни одной своей крупной мышцей. Он остался там, где стоял. Конный враг кинулся на нашу Красную Армию, но наш красный стрелок остался лицом к югу, лицом к Новочеркасску и Ростову. (Аплодисменты.)