Творения, том 1, книга 2 - Иоанн Златоуст

3. Для того чтобы вы убедились, что молитва Его была делом снисхождения, я особенно указал на происходившее с Лазарем; но то же видно и из других случаев. Почему Он молится не при больших чудесах, а при меньших? Если бы Он молился по нужде в помощи и по неимению в Себе достаточной силы, то Ему следовало бы молиться и просить Отца при всех чудесах, а если не при всех, то, по крайней мере, при больших. Но Он делает противоположное: при важнейших делах Он не молится и этим показывает, что Он, когда совершал молитву, делал это не потому, чтобы Сам не имел силы, но чтобы научить других; так, когда Он благословлял хлебы, то воззрел на небо и молился, чтобы научить нас не прикасаться к трапезе, не возблагодарив прежде Творца плодов - Бога. Воскрешая многих мертвых, Он не молился, а молился только при воскрешении Лазаря. О причине этого мы уже сказали: Он хотел исправить немощь предстоявших, о чем и сам Он сказал ясно, прибавив: "сказал [сие] для народа, здесь стоящего" (Иоан. 11:42). Я достаточно объяснил тогда, что не молитва, а воззвание Его воскресило этого мертвеца; но чтобы тебе лучше понять это, обрати внимание на дальнейшее. Когда нужно было наказать, или наградить, или отпустить грехи, или постановить закон, или когда нужно было сделать что-нибудь гораздо важнейшее, то ты нигде не найдешь, чтобы Он при этом взывал к Отцу и молился, но все это Он совершал Своей властью. Я перечислю все это по порядку, а ты тщательно замечай, что Он никогда не нуждался в молитве. "Придите", говорил Он, "благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира" (Матф. 25:34); и еще: "идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его" (Матф. 25:41). Вот, Он с полной властью Сам наказывает и награждает и не нуждается ни в какой молитве. Также, когда надлежало исцелить тело расслабленного, Он говорит: "возьми свою постель и ходи" (Марк. 2:9); когда надлежало избавить от смерти: "девица, тебе говорю, встань" (Марк. 5:41); когда надлежало освободить от грехов: "дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои" (Матф. 9:2); когда надлежало изгнать демонов: "сказал ему: выйди, дух нечистый, из сего человека" (Марк. 5:8); когда надлежало укротить море: "умолкни, перестань" (Марк. 4:39); когда надлежало очистить прокаженного: "хочу, очистись" (Матф, 8:3); когда надлежало постановить закон: "вы слышали, что сказано древним: не убивай: а Я говорю вам, что всякий: кто же скажет брату своему: "безумный", подлежит геенне огненной" (Матф. 5:21-22). Видишь ли, как Он совершает все собственной властью Господней, и в геенну ввергает, и в царство вводит, и расслабление исцеляет, и смерть отгоняет, и грехи отпускает, и демонов изгоняет, и море укрощает? Что же важнее, скажи мне, в царство ли ввести, и в геенну ввергнуть, и грехи отпустить, и законы даровать своей властью, или сделать хлебы? Не очевидно ли для всех и несомненно, что первое важнее последнего? Однако Он при важнейших делах не молится, показывая тем, что и при менее важных Он делал это не по недостатку силы, а для научения присутствовавших. А чтобы ты уразумел, какое великое дело отпускать грехи, я приведу тебе свидетелем пророка; никому другому, говорит пророк, не свойственно это, кроме одного Бога: "кто Бог, как Ты, прощающий беззаконие и не вменяющий преступления" (Мих. 7:18)? Хотя ввести в царство гораздо важнее, нежели избавить от смерти, но и это Христос совершал со властью. И издавать законы - дело не подчиненных, а царствующих; об этом свидетельствует самая природа вещей: только царям свойственно постановлять законы; это выражает и апостол в следующих словах: "относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет, как получивший от Господа милость" (1 Кор. 7:25). Так как он был раб и служитель, то и не осмелился прибавить что-нибудь к постановленному изначала. А Христос поступает не так: с великой властью Он исчисляет древние законы и вводит еще свои. Если же просто постановлять законы свойственно только царской власти, а Он оказывается не только постановляющим законы, но и исправляющим древние, то какое остается оправдание желающим бесстыдствовать? Отсюда видно, что Христос единосущен с Родителем.

4. Но чтобы то, о чем я говорю, сделалось более ясным, обратимся к самым словам Писания. Взошедши на гору, говорится там, Христос сел и начал говорить всем, окружавшим Его: "блаженны нищие духом, кроткие, милостивые, чистые сердцем" (Матф. гл. 5). Затем, после этих блаженств, Он говорит: "не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить" (Матф. 5:17). Кто же подозревал это? Почему Он говорит так? Разве сказанное Им было противоположно прежнему? "Блаженны", говорит Он, "нищие духом", т. е. смиренномудрые; но это говорил и Ветхий Завет: "жертва Богу - дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже" (Псал. 50:19). Еще: "блаженны кроткие", и это также возвещает Исаия, когда говорит от лица Божия: "а вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим" (Иса. 66:2)? "Блаженны милостивые"; и это также часто повторялось: "не отказывай в пропитании нищему", говорит (Премудрый), "не отказывай угнетенному, умоляющему о помощи" (Сир. 4:1,4), и везде много говорится о человеколюбии. "Блаженны чистые сердцем"; тоже и Давид говорит: "сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня" (Псал. 50:12). Если кто пересмотрит и прочие блаженства, то найдет большое согласие их (с Ветхим Заветом). Почему же Христос, не сказав ничего противоположного прежнему, присовокупил: "не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков"? Он относит эту оговорку не к тому, что было сказано, а к тому, что еще имело быть сказано. Так как Он хотел усилить заповеди, то, чтобы не подумали, будто это усиление есть опровержение и прибавление есть противоречие, Он и сказал: "не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков", т. е. Я хочу сказать нечто совершеннейшее того, что прежде было сказано, как-то: "слышали: не убивайте; а Я говорю вам: не гневайся: слышали: не прелюбодействуй; а Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал", и тому подобное (Матф. 5:21-22,27-28). Итак, не думайте, что усовершенствование есть нарушение; это - не нарушение, а восполнение; и что делал Он с телами, тоже делает и с законом. Что же Он делал с телами? Пришедши Он нашел много членов поврежденных и имеющих во всем недостатки; их Он и исправлял и возвращал им надлежащее благообразие, делами своими показывая всем, что Он сам постановил и древние законы и создал наше естество. А что Христос хотел показать это, видно в особенности из исцеления слепого. Проходя и увидев одного слепого, Он сделал брение, помазал этим брением слепые глаза и сказал ему: "пойди, умойся в купальне Силоам" (Иоан. 9:7). Для чего же Он, часто одним повелением Своим воскрешавший мертвых и совершавший много других чудес, здесь присовокупляет некоторое действие, составляя брение и созидая глаза слепому? Не очевидно ли для того, чтобы ты, слыша, что Бог взял персть от земли и создал человека, из настоящего события убедился, что Христос есть Тот, Кто вначале создал человека? А если бы Он не хотел показать это, излишне было бы то, что Он сделал. Потом, чтобы ты знал, что не употребление брения содействовало Ему для дарования прозрения слепому, но что Он и без вещества мог бы одним повелением создать эти глаза, Он прибавляет: "пойди", говорит, "умойся в купальне Силоам". Показав нам самым способом чудотворения, Кто и вначале сотворил человека, Он потом говорит слепому: "пойди, умойся в Силоаме". Как отличный ваятель, желая показать на деле свое искусство, при изготовлении статуи оставляет некоторую часть ее неоконченной, чтобы на этой части представить доказательство своего искусства в устройстве целой статуи, так и Христос, желая показать, что Он, сам сотворив целого человека, оставил этого (слепого) несовершенным для того, чтобы, пришедши и даровав ему глаза, этою частью внушить нам веру в отношении к целому. И посмотри, с какой частью тела Он поступил так: не с рукой и ногой, но с глазами, прекраснейшим и необходимейшим из наших членов, драгоценнее которого у нас нет ни одного члена. А кто мог создать прекраснейший и необходимейший член, т. е. глаза, Тот, очевидно, может сотворить и руку, и ногу, и прочие члены. О, как блаженны те глаза, которые сделались предметом зрелища для всех присутствовавших, привлекали к себе всех, и своей красотой проповедовали, возвещая всем присутствовавшим о силе Христовой! Подлинно, дивное было событие: слепой учил зрячих прозрению. Выражая это, Христос и говорил: "на суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы" (Иоан. 9:39). О, блаженная слепота! Глаза, который слепой не получил от природы, он получил от благодати, и не столько потерпел вреда от промедления (в получении глаз), сколько получил пользы от способа создания их. Что может быть удивительнее тех глаз, которые создать удостоили непорочные и святые руки? И что случилось с бесплодной женой, то произошло и здесь. Как она не потерпела никакого вреда от долгого бесплодия, но, сделалась более славной, получив сына не по законам природы, а по законам благодати (Быт. 16:1; Лук. 1:7); так точно и слепой не потерпел никакого вреда от предшествовавшей слепоты, но и получил отсюда величайшую пользу, удостоившись сначала узреть Солнце правды, а потом - солнце видимое.