Фашизм. Тоталитарное государство - Желю Желев

Какими бы колебаниями ни отличалась «концлагерная политика» фашистского государства, главным остается одно — изоляция и постепенное уничтожение политических противников.

В Германии война до некоторой степени заслонила главное от прямого взгляда. Вот почему, изучая внутреннюю связь между тоталитарным режимом и концентрационными лагерями, нужно рассмотреть довоенный период, когда лагеря существовали, так сказать, в чистом виде, без каких бы то ни было побочных задач. Рассматриваемые таким образом концлагеря не что иное, как тюрьма плюс принудительный труд в течение неограниченного времени. В упомянутой ранее речи Гиммлер раскрывает два главных момента: во-первых, уничтожить «врагов народа и государства» и, во-вторых, до того, как уничтожить их, «запрячь еще раз в работу на пользу великой народной общности».

Вот альфа и омега лагерного «дела». Государство обычно представляет эти лагеря как «исправительно-трудовые». В 1944 году главный директор тюрем в Испании похвастался, что под его руководством тюрьмы «перевоспитали» не менее 300 тысяч человек (93—129). Он не говорит, однако, что в том же 1944 году в Испании каждый день расстреливали по 400 лагерников, и это неспроста, очевидно, их режим не смог перевоспитать. Но что означает перевоспитать лагерника в условиях фашистского государства? Это означает сломить узника морально, политически и физически, т.е. вывести его из строя. В этом случае режим добивался своей цели, не расстреливая жертву.

В Испании воспитательная работа в лагерях организована следующим образом: «Советы общин, обязанные заниматься перевоспитанием политических заключенных, используя принудительный труд, состояли из трех человек. В каждый такой совет входил местный представитель Фаланги, местный священник, третьим членом часто была женщина — из фанатичных богомолок, известных под именем beates, которую выбирал шеф службы государственных тюрем (как правило, она выполняла должность секретаря местной хунты). Главной целью хунты было денно и нощно вдалбливать заключенным католические догмы. Это, однако, не должно было нарушать 12-часовой рабочий день заключенных» (93—127).

Тоталитарному режиму невыгодно освобождать лагерников, даже если они работали старательно и добросовестно многие годы. Во-первых, нет никакой гарантии, что вышедший на свободу не начнет заниматься прежней деятельностью, сохранив свое прежнее мировоззрение, и не будет влиять «разлагающе» на окружающих; во-вторых, если он и «перевоспитался», освобождать его нежелательно, потому что сам факт его существования таит в себе угрозу. Он свидетель — живой свидетель — того, что вершится в лагере, страшных преступлений режима в его «подземном» мире. Для фашистского режима нет ничего более нежелательного, чем возможная дискредитация, ибо его пропаганда трудится день и ночь, чтобы представить его как правовое и народное государство, строгое, но справедливое, соблюдающее закон.

Вот почему режиму выгоднее уничтожить физически и морально своих врагов или держать их в лагерях, пока они не умрут «естественной» смертью. Концентрационный лагерь — самое гнусное и преступное попрание человеческой личности, гуманизма вообще. Все в лагере направлено на уничтожение человека и всего человеческого. Достаточно познакомиться подробнее с внутренним распорядком концентрационных лагерей, чтобы содрогнуться от ужаса. Вот что творилось в этом аду:

1. Нет людей, есть номера на спинах заключенных; люди становятся безличными цифрами. Администрация никого не называет по имени, только по номерам; не имеет никакого значения, что такой-то номер — крупный медик, а такой-то — знаменитый писатель.

2. Уголовные преступники поставлены выше, чем политические заключенные, — это обстоятельство разоблачает утверждения о якобы воспитательном характере лагерей; уголовники назначаются начальниками бараков (в немецких лагерях это капо), они помогают администрации поддерживать порядок.

3. Заключенных ведут на работу конвоиры с собаками: стоит сделать шаг влево или вправо из колонны, и, согласно инструкции, следует выстрел без предупреждения.

4. Рабочий день практически неограничен, это приводит к быстрому физическому истощению заключенных и к их «естественной» смерти — главной цели концентрационного лагеря.

5. Из-за неизбежной коррупции среди административных лиц «законный» скудный рацион заключенного еще больше сокращается, лагерники страдают от хронического недоедания, голодают, и если они не умирают от болезней, смерть наступает в результате физического истощения.

6. Медицинская помощь в концентрационном лагере — издевательство над гуманной профессией врача; она оказывается с учетом политических задач. Лагерные врачи придерживаются девиза: «прежде всего я эсэсовец, а уж потом — врач».

7. Коррупция выражается еще и в том, что охрана (на вышках) и конвой расстреливают заключенных «при попытке к бегству», получая при этом награды «за проявленную бдительность». Это, естественно, еще больше поощряет преступления администрации и охраны.

8. Каждый, кто попал в концентрационный лагерь, — виновен. В аду невинных нет. Поэтому оттуда в принципе никто не должен выйти живым.

VI. Взаимосвязь между элементами структуры фашистского государства

1. Необходимость этой взаимосвязи

На первый взгляд может показаться, что взаимосвязь между элементами структуры не столь уж и необходима, что она случайна, и, следовательно, эти элементы могут располагаться в произвольном порядке, что любому из них в процессе воспроизводства фашистской системы может быть отдано предпочтение.

На самом деле эта взаимосвязь настолько глубока и необходима, что является обязательной для всякого фашистского государства. Необходимость ее обусловлена двумя моментами: первый — невозможно отсутствие ни одной из перечисленных выше пяти особенностей государств такого типа; второй — каждая из этих особенностей является обязательной предпосылкой для следующей. Чтобы полно, до конца развиться, каждой из них необходимо породить и предопределить последующую.

Другими словами, между компонентами фашистской системы существует строгая субординация: каждая из этих составных частей имеет свое строго определенное место и значение, так что не может измениться, не вызвав тем самым разрушения целостности системы.

Если уж мы начали описание структуры с однопартийного характера политической системы и рассматривали эту особенность как первый и основной момент, то лишь потому, что строительство фашистского государства в Германии, Италии и Испании началось с установления однопартийной политической системы. Из трех классических примеров фашистского государства самым совершенным образцом является Германия, где все характерные черты системы проявляются с предельной ясностью и рельефностью. Хотя Италия первой пошла по пути фашизма, она не смогла стать совершенным образцом фашистского государства. Это один из многих случаев в истории: первое по времени движение не становится и первым по совершенству и значению.

Фашистское государство изначально не может быть построено без однопартийной политической системы, без уничтожения других партий. Это — краеугольный камень фашистского государства, которому, чтобы консолидироваться и окончательно утвердиться, нужно непременно объединить фашистскую партию и государственные институты.

Формы объединения и срастания партии и государства зависят от конкретных политических условий и национальных традиций, но оно обязательно должно произойти, чтобы окончательно закрепить монополию фашистской партии. В противном случае однопартийная система может разрушиться.

После того как создана однопартийная система, абсолютно необходимо полное единство фашистской партии и государства. А чтобы приобрести прочный и непоколебимый характер, этому единству надо стать материальным. Члены фашистской партии почувствуют необходимость такого единства, только если будут материально заинтересованы, если ежедневно смогут извлекать личную пользу из этого союза. Иначе говоря, второй принцип (единство фашистской партии и государства) не только вытекает из первого, но и является его прямым продолжением и утверждением. О полностью построенной однопартийной системе можно говорить лишь в том случае, если фашистская партия после ликвидации других партий завладеет государством. отождествившись с ним по всем линиям: финансовой, политической, идеологической, кадровой, то есть когда «партия станет государством» (Гитлер).

Даже при последовательном проведении в жизнь принципов однопартийности и единства фашистской партии и государства этот процесс нельзя считать законченным. Остается гражданское общество, которое, будучи автономным по отношению к государству и фашистской партии, способно стать источником политических неожиданностей. В нем могут зарождаться еретические идеи, спонтанно возникать враждебные государству политические настроения и пр. В критические моменты это может оказаться фатальным для всей системы, а в нормальных условиях — подрывать ее устои. Отсюда — следующий шаг в развертывании тоталитарной системы: поставить гражданское общество под контроль государства и фашистской партии, чтобы предотвратить какие бы то ни было антигосударственные настроения и движения. После того как это сделано, фашистское государство приобретает черты более или менее законченной системы. Поглотив гражданское общество, фашистское государство, если не навсегда, то, по крайней мере, надолго ликвидирует внешние силы, которые представляли угрозу его всевластию.