Телохранитель для стервы - Анна Сергеевна Одувалова

Тссс.

А в это время другая рука уже тянет вниз резинку домашних спортивных штанов. Сразу вместе с трусами. Охренеть! Это единственная связная мысль в голове, потому что желание вспыхивает мгновенно, и оно такое сильное, что мозг отказывается функционировать. После Ники у меня никого не было. А это просто охренеть, как долго.

Вид почти обнаженной блондинки на каблуках, которая опускается передо мной на колени, просто сносит крышу.

Я слишком хорошо помню, что прогнал ее в прошлый раз, и понимаю, что не готов повторить этот подвиг снова. Она пришла ко мне сама, а выгнать ее сейчас нет сил. И говорить тоже. Не тогда, когда ее ладони ложатся на член, а голубые глаза смотрят с восторгом и надеждой.

— Ты ведь понимаешь, что не можешь меня выставить? — шепчет она и скользит ладонями вверх по стволу, чтобы сжать пальцами под головкой.

— Не могу… — Смотрю на нее, на ее медленно двигающиеся руки, и понимаю, что не в состоянии это контролировать.

— Это хорошо. — Она торжествующе улыбается. — Потому что ты мой.

Ника наклоняется, медленно проводит языком по уздечке, и снова смотрит, а когда через мои сжатые зубы вырывается мат, смеется и говорит.

— Я тоже очень скучала, но… — острый ноготок легонько проводит по всей длине члена. — Я девочка неопытная, ты ведь подскажешь мне, как надо? — шепчет она и смотрит на член с таким восторгом, который я видел только в ее глазах.

От одной интонации, только от этих слов хочется кончить.

— Бля, Ника… — выдыхаю я и кладу руку ей на затылок, запутываясь пальцами в длинных шелковистых волосах. Давление получается непроизвольным, как и толчок бедер в сторону ее рта. Это так же естественно, как дышать. Ника послушно наклоняет голову ниже, до тех пор, пока ее дыхание не начинает щекотать головку члена.

— Чего ты хочешь, Марк? — шепчет она, касаясь мягкими губами напряженного, готового взорваться ствола. И я хрипло выдыхаю.

— Господи, да возьми же его, наконец, в рот, а то я сдохну.

В ответ раздается тихий смех, и пухлые губы медленно обхватывают головку члена и двигаются вниз. Я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не надавить на затылок сильнее, сжимаю зубы и шумно выдыхаю, когда Ника влажно ведет губами вверх и на секунду отпускает изо рта член, чтобы отдышаться и повторить движение снова, уже смелее, глубже и увереннее.

— Твою ж мать…

Бормочу что-то бессвязное, стараясь не стискивать волосы на ее затылке, когда Ника облизывает меня, как эскимо на палочке. Проводит языком по вздувшимся венам и скользит по влажному члену руками следом за губами, сжимает у головки, вдыхает и погружается снова, а потом начинает сосать так горячо, плотно и влажно, создавая долбанный вакуум и заставляя буквально хрипеть от неконтролируемого желания и двигаться бедрами ей навстречу. Рот Ники — врата рая — горячие, тугие и влажные, в них хочется погружаться все сильнее, глубже толкать настойчивее бедрами, и я, не в силах сдерживаться, давлю на затылок, притягивая к себе ее голову.

Тормоза отказывают совсем, и я погружаюсь глубже, до судорожного глотательного движения и даже мысль о том, что может быть стоит дать ей отдышаться, неспособна заставить думать.

— Еще, — вырывается стон, когда Нике удается немного отстраниться и глотнуть воздуха, и она послушно снова насаживается на член, творя языком нечто невообразимое.

Перед глазами фейерверки, и я сдавленно прошу.

— Тише… замри…

Но это служит сигналом, после которого горячие губы смыкаются под головкой и, напряженно сжимаясь, скользят вниз. Руками Ника ласкает поджимающиеся яйца, и становится понятно, что остановиться точно не выйдет, не сейчас, когда она такая восхитительная.

Она работает ртом все быстрее, издавая такие восхитительно влажные звуки, что остатки контроля развеиваются, Я глубже толкаюсь в ее рот и хрипло шепчу: «Ника…» — пока кончаю тугими струями в ее рот, она послушно сглатывает до последней капли и только потом с довольной улыбкой отстраняется, в то время когда я могу только тяжело дышать, опираясь спиной на стену.

— А вот теперь можно и поговорить, — довольно заявляет она, но я делаю шаг вперед, подтягиваю штаны и подхватываю ее на руки.

— Куда ты меня несешь? — уточняет Ника, нахмурив брови.

— Моя очередь, — говорю я и наслаждаюсь тем, как потемнели ее глаза и моментально напряглись соски.

Ника

— Моя очередь, — говорит он, и я вспыхиваю, как свечка. Секунду назад, когда стояла перед ним на коленях не испытывала ни малейшего смущения, а когда он укладывает меня на диван прямо в туфлях и плавно разводит ноги в стороны, готова умереть со стыда. Я до сих пор не верю, что решилась к нему прийти. И в то, что он меня не прогнал, ну и, по всей вероятности, не прогонит. Об этом говорит его хищная улыбка, когда он одним движением срывает с меня трусики. Лучше ему не знать, сколько я на них потратила.

— Я скучал, — признается Марк и нежно сверху вниз проводит большим пальцем по моим важным складочкам, я выгибаюсь и тихо шепчу сквозь стон.

— Я тоже.

Он не спешит, медленно массирует подушечкой пальца клитор, а я не могу даже связно мыслить, потому что это просто взрыв, фейерверк перед глазами. Кажется, я давно стала зависимой от его пальцев. Я так думаю, пока не ощущаю в себе его язык.

Марк нежно втягивает губами клитор, и меня буквально подкидывает на диване от наслаждения, но ему этого мало и он вводит в меня палец — это так умопомрачительно сладко, что происходящее кажется сном. Его язык вырисовывает восьмерки, а палец двигается во мне в своем ритме, заставляя подлетать на новые вершины блаженства. Это так упоительно хорошо, что я невольно притягиваю его голову ближе, чувствую на себе его язык, его губы и пальцы, и перестаю вообще понимать, где нахожусь.

Меня штормит и качает от влажного ощущения языка между моих ног, он ударяет сильнее, то ускоряет, то замедляет темп, а я не могу соображать, дрожу всем телом и чувствую, что улетаю в какой-то долбанный космос. Мне на секунду жаль, что я летаю без него. А потом становится все равно, так как меня сметает наслаждение — такое яркое и сильное, что кружится голова.

— Марк… — шепчу я, выгибаюсь и содрогаюсь снова, потому что его губы все еще на