Плач - Кристофер Сэнсом

– Да, – кивнул я.

Мой собеседник прищурился:

– Пожалуй, вы не очень будете горевать по нем.

Привратник знал все отношения в инне, включая и мою давнюю вражду с Билкнапом.

– Перед лицом смерти мы все равны, – ответил я. Благочестие за благочестие. Мне подумалось, что когда распространится новость о планируемом памятнике Стивену, у привратника будет просто великий пир сплетен.

Затем я направился к конторе Билкнапа. Теперь ставни в его комнате были открыты. В дверях послышался шум, и двое мужчин вытащили наружу дешевый гроб.

– Тело легкое, верно? – сказал один из них.

– Тем лучше для такого жаркого дня, – отозвался его напарник.

Они вынесли гроб из ворот, и залитый солнцем квадрат остался совершенно пустым. Был такой обычай: когда умирает член инна, при выносе гроба его друзья выходят во двор. Но никто не вышел оплакать Билкнапа.

Я пошел прочь, домой. Мне хотелось есть, ведь я снова пропустил обед. Открыв дверь, я услышал голос Мартина Броккета, кричащего с кухни:

– Молодая Джозефина, вы подчиняетесь мне, а не моей жене! И должны докладывать мне, где вы были!

Я встал в дверях в кухню. Мартин гневно смотрел на Джозефину, его обычно бесстрастное лицо покраснело. Я помнил, как ее отец привык запугивать девочку, приводя ту в дрожь и замешательство, и теперь мне было приятно видеть, что она не робеет, а смело смотрит на Броккета, отчего тот багровеет еще пуще. Агнесса стояла рядом, заламывая руки, а Тимоти у окна прикидывался невидимым.

– Нет, Мартин, – резко сказал я. – Джозефина отвечает передо мной. Она служит мне, как и вы.

Броккет взглянул на меня. Было почти смешно наблюдать, как он складывает лицо в свое обычное безразличное выражение.

– Что вы так набросились на девушку? – спросил я его.

– Сегодня моя жена, – он замахнулся на Агнессу, – разрешила этой девке гулять с тем молодым щеголем, не спросив у меня. И та вернулась поздно. Сказала Агнессе, что будет в три, а уже почти четыре.

Я пожал плечами:

– У Джозефины выходной. Она может возвращаться когда хочет.

– Если она встречается с молодым человеком, я должен быть извещен об этом.

– Вас известили. Ваша жена. И я видел, как вы смотрели на Джозефину, когда она уходила.

– Но ради приличия она должна была вернуться тогда, когда сказала! – Мартин уже еле сдерживался.

– Она взрослая и может возвращаться когда захочет. Запомните, Джозефина: если вы встречаетесь с любезнейшим Брауном в ваш выходной, если вы предупредили заранее Мартина, или Агнессу, или меня, то можете возвращаться в любое время до вечернего звона.

Девушка сделала книксен.

– Спасибо, сэр, – проговорила она и мельком бросила на Мартина победоносный взгляд.

– И больше никакого крика, – добавил я. – Не хочу ругани в своем доме. Джозефина, может быть, вы можете дать мне немного хлеба и сыра? Я сегодня не обедал. – С этими словами я вышел.

Это было не дело – вставать на сторону младшей прислуги в ее конфликте со стюардом, да еще в его присутствии, но Мартин довел меня до этого. Хотел бы я знать, какая кошка пробежала между ним и Джозефиной!

Из окна я видел, как Тимоти вышел из кухни и пошел через двор к конюшне. Повинуясь какому-то порыву, я решил проследить за ним.

* * *

Парень сидел на своем обычном месте, на перевернутом ведре рядом с Бытием, и тихо разговаривал с лошадью, как он часто делал. Слов мне было не расслышать. Когда моя тень в дверях загородила свет, подросток оглянулся и откинул с лица черные волосы.

Я непринужденно завел разговор:

– Мастер Броккет, похоже, очень рассердился на Джозефину.

– Да, сэр, – мгновенно согласился Тимоти.

– А раньше он когда-нибудь вот так же кричал на нее?

– Он… Он любит, чтобы мы соблюдали порядок. – Паренек смотрел на меня озадаченно, словно говоря: так всегда бывает.

– А ты не знаешь, отчего между ними может быть враждебность? Давай говори, я знаю, тебе нравится Джозефина! Если у нее какая-то проблема, то я ей помогу.

Юный слуга покачал головой:

– Они действительно, похоже, недолюбливают друг друга, сэр, но я не знаю почему. Сначала все было ничего, но в последние месяцы она все время смотрит на него сердито, а он никогда не упустит случая ее заругать.

– Странно, – нахмурился я. – А ты подумал о том, что я тебе говорил? О возможности отдать тебя в подмастерья?

Тут Тимоти заговорил с неожиданной горячностью:

– Я бы предпочел остаться здесь, сэр. С Бытием. А на улицах… – Он покачал головой.

Мне вспомнилось, что до того, как я нашел его, он проводил свои детские годы уличным мальчишкой без пенни на хлеб. Мой дом оказался для него единственным безопасным местом, какое он знал в жизни. Но мне казалось неправильным, что мальчик его возраста не общается со своими сверстниками.

– Это будет не так, как было до твоего прихода сюда, – успокоил я его. – Я позабочусь, чтобы у тебя был хороший мастер, и ты научишься ремеслу. – Подросток смотрел на меня своими большими испуганными карими глазами, и я продолжил с долей раздражения: – Для мальчика твоих лет нехорошо проводить столько времени в одиночестве.

– Я один только потому, что Питера отослали, – возразил он.

– Это обеспечит его будущее, как я хочу обеспечить и твое. Не многим молодым людям выпадает такая возможность.

– Нет, сэр. – Парень повесил голову.

Я вздохнул:

– Мы еще поговорим об этом.

Тимоти не ответил.

* * *

Я пошел к себе в комнату, где Джозефина оставила хлеб, сыр, бекон и кружку пива, и сел за стол, чтобы поесть. За окном в саду было зелено и солнечно, а в дальнем конце летняя беседка давала прохладную тень. Прекрасное место, чтобы посидеть и привести мысли в порядок.

Тут я увидел на столе новое письмо от Хью Кёртиса и распечатал его. Хью писал, что его повысили, перевели на постоянную должность в одном английском торговом доме и что теперь он думает о купеческой карьере. Дальше он писал о последних антверпенских новостях.

Два дня назад я встретил в таверне одного англичанина, и он обрадовался встрече с человеком, который говорит на его языке. Раньше он несколько лет служил гувернером в одной уилтширской семье с большими связями. Сам он придерживается радикальных религиозных взглядов, и семья, хотя на него и не жаловались, боялась, что его служба у них может повредить ему в наши дни. Они дали ему денег и устроили его переезд сюда. Не могу понять, сэр, что же творится в Англии. Я не помню таких времен. Надеюсь, вам ничто не угрожает.

Мне подумалось, не отправились ли и трое друзей Грининга на материк. Наверняка в порту есть соглядатаи, но я с унынием понял, что уже слишком поздно. И стал читать письмо от Хью дальше.