Дракон и Джордж - Гордон Диксон

Джим неожиданно увидел себя отчетливо со стороны. Сознание вновь и вновь прокручивало недостатки «Брайена и Co»… Прокручивало до тех пор, пока аргументы со знаком «минус», занесенные в графу «недостатки соратников», не заслонила дымовая завеса его собственных недостатков. Он не превосходил Брайена, Смргола, Арагха и остальных. Наоборот – каждый из них превосходил его! Все дело в слепом случае, переместившем испуганное сознание человека в могучую плоть дракона. Оставаясь в теле человека, он мог бы считать себя заурядным ничтожеством. Смог бы волейболист класса АА справиться с самым хилым разбойником из отряда Жиля? Смог бы ассистент Джим Эккерт натянуть тетиву стофунтового лука, не говоря уже о том, чтобы поразить стрелой цель? Смог бы водитель Оглоеда, облачившись в лучшие доспехи этого мира и сев на лучшего из боевых коней, выстоять хоть пару минут против Брайена или сэра Хьюго?

Джим вдруг прозрел: как он нахваливал себя, гордясь, что на скорости врезался и повалил наземь солдат, которые, всем скопом, весили в пять раз меньше дракона. Было удобно и выгодно намекать этим людям, живущим в примитивном обществе, что он барон, при этом позволяя им думать, что на самом-то деле он носит титул принца! Но что произошло, когда его пронзило копье? Радость от «игры» стремительно улетучилась, и Джим был бы счастлив закрыть глаза и… оказаться дома.

Окруженный сандмирками, Джим запоздало понял, что мир, в который он провалился вместе с Энджи, не столь удобен и приятен. Это жестокий мир. И все, с кем он повстречался, – Смргол, Брайен, Арагх, Жиль, Дэффид, Даниель и даже хозяин Джин и Секох – воины, выжившие после сражений. Они выжили только потому, что имели требуемый для выживания уровень храбрости. Джим презирал эту храбрость, когда бросался на копье Хьюго де Буа, но вдруг обнаружил, что смертен, как все остальные! Открытие дало жизни привкус нестерпимой горечи: в двадцатом веке он мог увильнуть и не лезть на рожон, выказывая отвагу, присущую жителям этого мира.

Но теперь уже не до отваги и не до храбрости. Смерть неминуема вне зависимости от того, храбр он или нет. Сандмирки затаились за ближайшими деревьями, а паника разъедала мозг Джима. Поблизости даже нет костра, пламя которого удержит их на расстоянии. На сей раз они сыграли наверняка: явились в дождливую ночь; небо плотно затянуто облаками, а дракон не может взлететь, не наткнувшись на деревья или утес; как обычное, живущее на поверхности земли животное, дракон сейчас может спастись только бегством. Но именно этой кошмарной ночью – и этим она отличалась от прочих ночей – Джим наконец разобрался в себе. Ничтожный триумф! Только это и отличало Джима-Горбаша от обреченного на смерть дракона.

Дыхание замерло в легких. На мгновение голоса сандмирков как бы смолкли. Джим увидел путь к спасению. Или к смерти? Презренна смерть от бездействия, когда можно воспользоваться последним шансом на спасение. Что он говорил Каролинусу в их первую встречу? «Но я же не дракон?»

Он и не был драконом. У Горбаша, несомненно, выбора в данной ситуации не было, но Джим Эккерт знал, что делать! Он готов погибнуть во время штурма Презренной Башни ради спасения Энджи – если это потребуется, – но покорно стать ужином стаи сандмирков он не собирался!

Вероятно, смерть подстерегала Джима и в воздухе, но уж лучше умереть, рухнув с небес, чем быть съеденным. Он раскрыл пасть и взревел на сандмирков; пригнулся и кинулся вверх, навстречу темноте и дождю; завывания быстро стихли, и тишина поглотила дракона.

Он взмахивал крыльями, набирая высоту, в нем теплилась надежду, что слой облаков опустился низко и, пробив его, он вылетит под свод чистого звездного неба. Так и произошло. Но где под этими дождевыми облаками ему отыскать восходящий поток? Хороший ветер спас бы Джима, но дождливая погоду исключала сильный ветер среди серых одутловатых дождевых туч. Если не перейти на парящий полет, то рано или поздно крылья нальются усталостью и он начнет терять высоту. После чего падение станет неминуемым.

Пока силы не покинули. Джим вновь и вновь настойчиво продирался наверх сквозь стену дождя. Темнота окружала и сжимала дракона: спереди и сзади, снизу и сверху. Он ощущал, что, несмотря на все усилия, неподвижно висит в мокрой и кромешной пустоте. Дождь шел безостановочно, и не было прорехи в плотном покрове темноты, через которую проглянуло бы звездное небо.

Сравнивая нынешнюю скорость набора высоты со своими предыдущими полетами, Джим прикинул, что уже достиг пяти тысяч футов. Он попытался вспомнить некогда заученные, но потом позабытые за ненадобностью сведения о дождевых облаках. Как смутно вспоминалось Джиму, поливать его могут три вида облаков: nimbostratus – слоисто-дождевые, altostratus – высокослоистые, cumulonimbus – дождевые. Они и составляют нижний слой, а вот слоисто-дождевые и слоистые занимают средний слой, значит, дотягиваются до двадцати тысяч футов. Совершенно очевидно, на такую высоту дракону не взлететь. Его легкие, как ни крути, оставались легкими животного, приспособленного к Жизни на поверхности земли. На таких высотах дракону или не хватит кислорода, или он замерзнет от холода.

Наконец облака немного разрядились: задул хоть слабый, но постоянный ветер. Джим поймал его и рискнул: расправил крылья и даже «перевел дыхание», не ощущая потери высоты. Крылья ощутили упругость воздуха, а мозг дракона зарегистрировал, что полет перешел в плавное снижение.

Он интенсивно заработал крыльями, и рецепторы просигналили, что он опять пусть медленно, но поднимается вверх. Его мозг, раскаленный до белого каления с того момента, как он решил покинуть сандмирков, сыграл неожиданную, но удачную шутку: из закоулков памяти он выудил отрывок из старинной книги. В нем говорилось о заблудившемся под водой: несчастный ныряльщик не знал, как всплыть на поверхность. Джим вспомнил, что ныряльщику был необходим внутренний сонар. Но драконы обладают не только необычно громким голосом, а и сверхчувствительным зрением и слухом! Летучие мыши летают ночью вслепую, и, как обнаружили экспериментаторы, когда животных лишали возможности пользоваться зрением, те для передвижения превосходно обходились своим сонаром. Так почему бы и ему не попробовать? По крайней мере – не рискнуть?

Джим открыл пасть, набрал полные легкие воздуха и испустил зычный вопль в окружающий его дождь и темноту.

Он вслушался…

Он не был уверен, что услышал эхо…

Он крикнул снова. И слушал, слушал, напрягая уши…

На сей раз ему показалось, что слабое эхо вернулось.

Он издал повторный крик и вслушался в темноту. Эхо оказалось четким. Что-то пряталось внизу, чуть правее летящего дракона.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});