Геннадий Зюганов - Анатолий Житнухин

Тогда Зюганову казалось, что еще далеко не все потеряно. Взялся за дело с воодушевлением. Среди первоочередных своих забот сразу же выделил две болевые точки — межнациональные отношения и преступность. Когда собрали и систематизировали весь материал по преступности, Геннадий Андреевич ужаснулся. Налицо был невиданный ранее рост числа убийств и несчастных случаев со смертельным исходом, насилий, ограблений и других тяжких преступлений. За год количество погибших мирных граждан в несколько раз превысило наши потери за все годы афганской войны. С невероятной быстротой криминализировалась экономика. Создание кооперативов сопровождалось повсеместным возникновением и разрастанием организованной преступности, в том числе и вооруженных преступных сообществ. Над страной нависла тень криминального террора. Соответствующий доклад Зюганов направил А. Н. Яковлеву. Реакции не последовало.

Примерно в это же время Геннадий Андреевич вместе со своими коллегами самым тщательным образом изучил ситуацию в Средней Азии, особенно в Узбекистане, где нарастали трения на национальной и религиозной почве. Подготовленная по итогам этой работы аналитическая записка, которая также легла на стол Яковлеву, содержала исчерпывающую информацию и тревожный прогноз: если не принять срочных мер, то малейшая искра может вызвать беспорядки с самыми тяжелыми последствиями. На этот раз Яковлев отреагировал и провел у себя рабочее совещание. Очевидно, только для того, чтобы более доходчиво изложить свою точку зрения: для паники нет никаких оснований. Это совещание состоялось в феврале 1989 года, а летом вспыхнули кровавые межэтнические столкновения в Ферганской долине. Затем последовали резня в Ошской области Киргизии, беспорядки в Таджикистане…

Тревожное положение складывалось в прибалтийских республиках. Жесткие нападки с их стороны на центральные союзные органы, в первую очередь Госплан СССР, выдвинутые проекты перехода на полный региональный хозрасчет, преследование коммунистов, дискриминация русского населения — все это не вызывало сомнений: дело идет к полному отделению республик от Союза. Осенью 1989 года Зюганов вместе с другими сотрудниками ЦК КПСС две недели провел в Литве. Обстановка там накалилась тогда до такой степени, что группе даже охрану выделили. По возвращении подготовили обстоятельный доклад, в котором указали, кто там конкретно подогревает националистические и сепаратистские настроения, откуда эти люди приехали, кто их финансирует, сколько иностранных телекомпаний работает, какие операции готовятся. Главный вывод — Прибалтика стала основным плацдармом идеологической войны и диверсий против страны и дружбы народов СССР. Но еще не поздно поправить положение, необходимо только всемерно поддержать авторитетные силы на местах, препятствующие выходу своих республик из Союза, развернуть активную контрпропагандистскую работу, разоблачающую истинное лицо оппозиционеров и их зарубежных спонсоров. Материал был настолько горячим, что его срочно напрямую направили Яковлеву. Ответа так и не дождались.

Как потом понял Геннадий Андреевич, ждали напрасно. Ведь помимо прочего в справке, представленной руководству ЦК, детально анализировалась провокаторская деятельность в Литве так называемой «московской группы поддержки». Ну разве мог тогда Зюганов представить, что работа этих людей координировалась оттуда же, куда была направлена разоблачающая их записка, что Горбачев и Яковлев сознательно поощряли рост сепаратистских настроений, поэтому и твердили постоянно: «Нельзя поддаваться на провокации, если вмешаемся, только усугубим ситуацию. Пена на волне обновления сойдет сама собой». Позднее разъяснилось, что именно после визита Яковлева в Прибалтику там сложился настоящий методический центр, готовивший документы и инструкторов для создания националистических «народных фронтов» в других союзных республиках. Волну сепаратистских выступлений вызвали и его поездки в Таджикистан и Закавказье. Лидер Саюдиса В. Ландсбергис весной 1990 года в одном из своих интервью западным корреспондентам высказывался по поводу происходившего весьма откровенно: «Запад должен понять, что Горбачев сам позволил сложиться нашей ситуации. Он в течение двух лет наблюдал за ростом нашего движения за независимость. Он мог бы остановить его в любой момент». Как говорится, комментарии излишни.

Довольно скоро Зюганов убедился, что любые предложения, способные реально повлиять на развитие событий в стране, на внутриполитическую обстановку в партии, наталкиваются на глухую стену молчания или отвергаются под любыми предлогами. Яковлев, как тромб, закупорил кровеносную систему КПСС, связывающую региональные партийные организации с ЦК. Огромная и мощная машина — аппарат Центрального Комитета, призванный проводить в жизнь политические решения партии, работала на холостом ходу. Партия с катастрофической быстротой утрачивала свою исторически сложившуюся руководящую роль в обществе, что вело к полной парализации всей системы государственно-политического управления. Страна оказалась на пороге анархии, поскольку на тот период никакие Советы не могли заменить эту систему или создать взамен что-либо новое.

Весь ход развития событий в те годы и последующее время свидетельствует о том, что политическая реформа, проходившая под знаком возрождения полновластия Советов, являлась блефом, отвлекавшим внимание людей от готовившихся государственных преобразований совершенно иного свойства. Избирателей привлекали на выборы лозунгом «Вся власть Советам!», обещая скорое пришествие эры «настоящей» демократии, высвобожденной из-под партийного гнета. На деле же «архитекторам» перестройки были одинаково ненавистны и партия, и Советы. С КПСС окончательно покончили, устроив хитроумную и циничную провокацию в августе 1991 года, с Советами — с помощью танков в октябре 1993-го. Суть того, что скрывалось за лозунгами свободы и демократии, одной фразой обнажил Борис Березовский: «Больше нами никогда не будут управлять голодранцы». Сказано доходчиво. В телевизионную камеру, на всю страну.

Идеи парламентаризма, который на первых порах для отвода глаз в прессе называли «советским», стали внедряться в общественное сознание под предлогом необходимости разделения в «цивилизованном» обществе законодательной и исполнительной власти. То, что принципиальное отличие советской власти от буржуазного парламентаризма определяется их различной экономической основой, на всякий случай замалчивалось. В результате пересмотра Конституции СССР на смену Верховному Совету СССР пришел громоздкий Съезд народных депутатов, насчитывающий 2250 человек. Из его состава избирался двухпалатный Верховный Совет, ставший постоянно действующим законодательным, распорядительным и контрольным органом власти в стране. Формально такая структура вроде бы соответствовала ленинской схеме: «съезд + ЦИК», но без единого партийного руководства она полностью утрачивала свою жизненность. Более того, порядок выборов Съезда, при котором треть депутатов избиралась на съездах и конференциях общественно-политических организаций, наносил очередной чувствительный удар по и без того пошатнувшемуся авторитету КПСС.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});