Стрела в сердце - Дженнифер Блейк

Да, нельзя не признать, что Жиль сделал правильный выбор.

Рован чуть помедлил, видя, что она улыбается. Она не могла ничего прочитать на его лице, кажется, оно было недоверчивым. Как бы она хотела знать, о чем он думает!

Он протянул руку и поднял ее с кресла, сел сам, а ее посадил между ног. Кэтрин благодарно окунулась в его тепло и только теперь поняла, что замерзла. Взяв полотенце, она стала вытирать руки. Он отложил щетку и расческу в сторону, отобрал полотенце и стал промокать им руки, плечи, двигаясь к груди. Его прикосновения были нежными и, конечно же, ее соски тут же напряглись и затвердели. Кэтрин виском ощутила движение его лицевых мускулов и поняла, что он улыбается, и, став свидетелем его тихой радости, она сама как-то потеплела и вся засветилась изнутри.

Она чуть отклонилась назад, давая ему большую свободу, но он вдруг остановился, глубоко вздохнул, выпрямил ее и стал вытирать волосы. Потом положил полотенце ей на колени, взял щетку и стал медленно расчесывать. Делал он это осторожно, а она сидела, смотрела на пол и наслаждалась нарастающим жаром внутри. Повернув голову, она смотрела, как он, взяв в руку прядь, тщательно расчесывал концы, а лицо в это время было настолько сосредоточено, что она буквально жаждала узнать — о чем он думает, что он чувствует, но не осмеливалась спросить.

Как бы ни было приятно вот так видеть, больше она не могла себе этого позволить. Необходимо что-то делать, ведь там, в фонтане ей кое-что удалось. Для храбрости нужно помнить об этом.

Ей необходимо сделать всего лишь несколько шагов, чтобы добиться своего.

Она не была подготовлена жизнью самостоятельно мыслить, а еще меньше — самостоятельно действовать. Несомненно, то, как она сопротивлялась желаниям Жиля и было началом великой перемены в ней. Но пока это еще не конец.

Только сейчас, пока не поздно.

Ступня Кэтрин была на его ступне. Она немного согнула колено и прижала свою ногу к внутренней стороне его бедра. Нежным мечтательным голосом произнесла:

— Кто бы это ни был, я рада, что кто-то научил тебя искусству любви.

— Неужели? Почему? — Он дышал ей в плечо.

— Потому что я собрала плоды богатого урожая, приобрела опыт и уже ничто не возьмет его назад. Потому что у нас нет времени учиться, привыкать друг к

другу, как это годами делают большинство супружеских пар, путем испытаний и ошибок.

— В этом, несомненно, есть свое преимущество.

— Да, — тихо ответила она, представив себя и Рована вместе и только что поженившимися. В то же время она была очень довольна, что он тоже хотел, чтобы время, проведенное вместе, длилось дольше.

— Да, — снова произнесла она и добавила: — Я в долгу перед тобой за твою науку, за радости тела. Неужели я могла всего этого не знать?

Он застыл и сдавленным голосом ответил:

— Если бы это был не я, когда-нибудь был бы другой.

— Ты имеешь в виду, когда я стану вдовой? А вдруг я буду уже слишком старой и настолько законсервированной в своем девичестве, что не смогу себе позволить это?

— Сомневаюсь, что это продлилось бы очень долго.

— Ты имеешь в виду, что Жиль предложит меня другому мужчине? Против моей воли? Нет. Этого никогда не будет. Ну, если только кто-то… кто-то, подобный тебе.

Он повернул рукой ее лицо к себе, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Что ты сказала?

Она только секунду смогла выдержать его вопросительный взгляд. Опустив ресницы, она продолжала:

— Ты ведь чемпион, не так ли? Качества, которые помогли тебе стать хорошим спортсменом, также сделали тебя и превосходным любовником и в перспективе — хорошим отцом.

— Откуда тебе знать, хорош ли я в любви, никогда не имев другого?

Она залилась краской, но тут же справилась с собой.

— Думаю, инстинкт. Я не права? По-моему, никто другой не сможет заставить меня чувствовать так, как ты.

Он криво усмехнулся.

— Надеюсь на это. Да, я проповедую в постели нескромность и неосторожность, вот почему я думаю — ты мне льстишь.

— Ты подозреваешь меня в том, что я искушаю тебя ради ребенка? — спросила она, взмахнув ресницами. — Но я полагала, что ничто не заставит тебя потерять контроль над собой.

— Я не говорил этого.

— Я буду испытывать тебя и сделаю так. — Она поцеловала уголок его рта. — Или так. — Она приложила руку к его груди, лаская ее и поглаживая еще сырые курчавые волосы.

Он схватил ее руку так крепко, что даже побелели пальцы. Довольно грубо спросил:

— А это еще зачем? Какие теперь причины?

— Может, я хочу отплатить тебе удовольствием за удовольствие. Так как никогда не будет тебе равных в моей постели, я, может быть, хочу открыть для себя все, что ты знаешь о любви. Научишь меня?

— О, боже, Кэтрин, — выдохнул он.

Со смелостью пришла и радость, когда она увидела его смущение.

— Ведь есть что-то, чтобы я могла для тебя сделать? Как мне вернуть тебе то удовольствие, восторг, которые ты мне дал?

— Ты… ты не должна говорить такие вещи, — хриплым голосом произнес он.

— Нет? Но как же мне еще узнать, что ты любишь?

Его лицо почему-то стало серьезным.

— Тебе не надо никакой техники. Смотри на меня так, как ты смотришь сейчас.

— Нет, несомненно должно быть больше. — Она покачала головой. — Женщины слишком зависимы от мужчин, и для того, чтобы удержать их, должны же быть какие-то пути их удовлетворения.

— Должны быть, если тебе необходимо восстановить и оживить мужской пыл. Например, как у твоего мужа.

Она прищурилась.

— Меня это никогда не касалось.

— Тогда ты обязана объяснить мне свое внезапное желание, ведь сейчас ты не совсем правдива.

Она долго смотрела на него своими темными глазами. Да, он даже не представляет себе, как он прав. Она многого хотела, начиная с полного знания его любовных методов к кончая ребенком. Более того, ей хотелось убрать из его головы все мысли о самоконтроле. Она хотела, чтобы он желал ее так, как никогда еще в своей жизни. Она хотела, чтобы он любил ее и отдал всего себя ей без какого-либо предохранения.

Ее рука медленно дотронулась до его плоти, сделала то, чему научилась несколько дней назад. Ей нужно было знать, что он любил ее только по одной причине. Ей необходимо было это знать, поскольку она любила его.

Кэтрин зашептала ему на ухо:

— Ты скоро уедешь, ты должен уехать. У тебя будут другие женщины. Но у меня все будет по-иному. Неужели это справедливо: иметь возможность в своей жизни любить только несколько коротких часов?

— И поэтому я должен чувствовать себя виноватым?

Ей только и осталось, что сказать правду.

— Да. Это чувство должно руководить твоим поведением.