Сила крови - Елена Михайловна Малиновская

ускорила шаг, стараясь побыстрее покинуть здание.

В холле неприятное ощущение пропало полностью. Тут было весело и многолюдно: студенты собирались на битву снежками. То и дело раздавались дружные взрывы хохота. Какой-то визгливый девичий голос умолял не кидаться снегом в лицо.

– О, Амара!

Я кисло поморщилась. Тернар. Как же я не хочу его видеть! Особенно после всего того, что узнала об его семье от Вэлнара.

И в самом деле, через толпу ко мне пробирался Тернар. Парень уже был в верхней одежде,тоже приготовившись к игре на свеҗем воздухе.

– Не хочешь присоединиться к нашей компании? - радушно предложил он, белозубо улыбаясь. - Уверен, что мы разгромим всех!

– Тернар,ты с ума сошел!

Ρядом мгновенно материализовалась Энни.

Статной хрупкой блондинке удивительна шла белоснежная шубка из какого-то явно oчень дорогого меха. Из-под такого же цвета шапки в тщательно продуманном беспорядке выбивались длинные светлые пряди. Глаза аккуратно подведены, ресницы накрашены, на пухлых губах – яркий кармин.

Не скажешь даже, что девушка собралась повеселиться и покидаться снежками. И как только не боится, что макияж потечет. Один неловкий бросок – и вся ее красота на лице превратится в разноцветные потеки.

– Никаких безродных в нашей компании! – процедила она, прежде окинув меня презрительным взглядом. – Мы и так без проблем одержим победу.

– Но нас всего четверо, - резонно заметил Тернар. - Тогда как в других командах минимум пять-шесть человек.

– И что? – Энни раздраженно фыркнула. - Это не причина для того, чтобы тащить какую-то нищую сироту в нашу дружную компанию. Уверена, мы без особых проблем справимся собственными силами.

– Да, но… – не унимался Тернар.

– Прости, но у меня нет ни малейшего желания играть, – решительно вмешалась я в их пререкания. - Я просто хотела прогуляться.

– Да брось!

Тернар опять заулыбался, но с его нарочитой доброжелательностью резко контрастировал взгляд: очень тяжелый, цепкий, как будто оценивающий.

– Это будет очень весело, поверь, – продолжил он все так же мягко и увещевающе.

Я искоса глянула на Энни. На ее красивом словно кукольном личике застыло на редкость злобное выражение. Девушка даже не пыталась сделать вид, будто поддерживает идею Тернара.

Боюсь, если я соглашусь, хотя у меня нет ни малейшего желания так сделать, – то она меня в снегу заживо похоронит.

– Я в самом деле не хочу, - повторила я отказ и развернулась уходить.

– А жаль, - бросил Тернар мне в спину. Теперь в его обманчиво ласковом тоне прорезалась знакомая сталь, и он добавил с угрозой: – Смотри, Амара. Нельзя постоянно держаться особняком от коллектива. Эдак кто-то решит, что ты пренебрегаешь нами.

«Да таких, как ты, надо за семь миль кругом обходить».

Но, естественно, я оставила фразу при себе. Не стоит нарываться на неприятности.

– Пусть валит, – вслед кинула мне Энни.

И вот ее радость от моего отказа была более чем искренней.

Девушка подняла руку, поправила несколько локонов и словно невзначай сверкнула холодным блеском бриллиантов на многочисленных кольцах, унизывающих ее тонкие изящные пальцы. А я замерла, так и не сделав очередного шага. Потому что на рукаве ее белоснежной шубки с длинным ворсом отчетливо увидела след от выдранного клока меха.

В низу живота все похолодело от страшной догадки. Но почти сразу я мотнула головой, отогнав внезапную мысль.

Нет, бред какoй-то. Да, госпожа Листрат сжимала в руках ворс от меха какого-то животного. Именно белый и длинный, очень подходящий под цвет шубки Энни. Но при всем своем богатом воображении я не могла представить, как она сумела бы расправиться с преподавательницей. Убийство было совершено с особой жестокостью. Господин Беркс сказал, что это сделал или оборотень,или дикий зверь. Но никак не хрупкая девушка.

– Чего уставилась? - раздраженно фыркнула Энни, и я, опомнившись, отвела от нее взгляд. - Давай, проваливай, безродная. Не путайся под ногами.

Я привычно проглотила очередную грубость из ее уст. Не медля ни секунды, выскочила прочь из переполненного холла.

Во дворе заканчивали сооружать высокую снежную крепость. Я знала правила этой игры. В монастыре зимой это была одна из немногих забав, которую воспитательницы хоть не поощряли, но и не запрещали. Сейчас студенты закончат делиться по командам. Каждая получит флаг, которую необходимо будет водрузить на самый верх крепости. Та группа, которая сумеет это сделать и продержит оборону дольше всех, будет признана победившей.

Сердце невольно заныло от воспоминаний. Помню, каким хохотом и весельем сопровождалась эта игра. Конечно, в ходе штурма не обходилось и без расквашеңных носов, синяков и прочих мелких травм. Не по злому умыслу, конечно, а из-за случайностей. Обиды на противников если и случались, то быстро забывались, потому что после штурма обязательно проводилось совместное чаепитие в общем обеденном зале. Сама матушка Хельга, настоятельница монастыря, раздавала нам сладкие пряники и разливала по чашкам обжигающе горячий ароматный напиток.

Я тяжело вздохнула,и слезы привычно навернулись на мои глаза. До сих пор не верится, что по чужой злой воле я всего этого лишилась. Всех моих подруг, моих воспитательниц. Самого того места, где провела столько лет. Да, в моем детстве было мало счастливых дңей. Но в монастыре я всегда чувствовала себя защищенной.

Погрузившись в горькие раздумья, я сама не заметила, как вышла за пределы территории факультета Реднаров. Углубилась в путаницу аллей, сама не понимая, куда иду.

Снег бодро похрумкивал под подошвами моих сапожек. Слабый морозец пощипывал нос и щеки.

Удалившись на достаточное расстояние от колючей изгороди, я остановилась и внимательно осмотрелась.

Αллея прекрасно просматривалась на много шагов вперед и назад. Οтлично. Значит, за мной точно никто не следит.

– Айс, - негромко позвала я.

– Да, Амара?

Лис послушно материализовался чуть сбоку от прочищенной в снегу дорожки.

– Ты заметил проплешину на шубе Энни? - спросила я.

– Проплешину? - удивленно переспросил Айс. – Ты о чем?

– У нее на рукаве вырван целый клок меха, - пояснила я. - А шубка белая. С длинным ворсом. Понимаешь, куда я клоню?

Айс смешно наморщил нос и распушил усы. В его шерсти принялись посверкивать тусклые искры – верные доказательства того, что