Антропологические традиции - Марк Абелес

Следует сказать, что работа нескольких выдающихся современных ученых, говорящих на африкаансе, например таких, как Майк де Йонг, Крис де Вет или Кис ван дер Ваал, осуществляется в рамках лучших традиций «международной» социальной и культурной антропологии и оставалась таковой даже в годы апартеида.

Антрополог в контексте: У. Д. Хэммонд-Тук

Интересно остановиться на деятельности антрополога, чья жизнь и работа может восприниматься как «показательный случай» из рассматриваемой региональной традиции. Дэвид Хэммонд-Тук (1926–2004) был плодовитым автором и, возможно, последним из выдающихся южноафриканских антропологов. Его интересы охватывали обширную область от сравнительной этнографии и доколониальной социальной истории до таких исследовательских тем, как колдовство, мифы, целительство и родство. Он был редактором известного сборника о бантуязычных народах Южной Африки (Hammond-Tooke 1974)[111] — пересмотренной и обновленной версии шедевра, опубликованного в 1938 г. под редакцией его бывшего учителя Айзека Шапера.

Хэммонд-Тук соединял свой интерес к истории с большим опытом полевой работы, результатом чего стало значительное число написанных им книг и статей. На его ранние работы большое влияние оказала структурно-функциональная традиция, характерная для золотого века южноафриканской антропологии (1930–1950-е годы). В 1970-х годах на него повлиял структурализм Леви-Стросса, в результате чего он написал несколько работ с весьма оригинальным анализом зулусских мифов. Его интересовала религия вообще — Хэммонд-Тук рассматривал религиозные верования и ритуалы как часть мировоззрения, глубоко укорененного в традициях и истории народа. Его главной целью, таким образом, стало выявление скрытой структуры различных верований, и в ее достижении ему сопутствовал успех: его монографию о народе kgaga широко цитируют (и ею восхищаются) исследователи антропологии религии (Hammond-Tooke 1981).

Кроме того, неприятие Хэммонд-Туком марксизма не принесло ему слишком много друзей в сообществе южноафриканской антропологии, в которой марксизм и функционализм доминировали вплоть до конца 1990-х годов[112].

Интерес Хэммонд-Тука к культуре резко контрастировал с тем, что его коллеги избегали исследований по этой теме, ставшей политически немодной в контексте идеологии «раздельного развития» апартеида. Многие из его идей противоречили общепринятым. Например, исследователь утверждал, что в южной части Африки никогда не было никаких «клановых обществ» и «линиджей», а следовательно, не было и постулировавшейся учеными «сегментированной системы линиджей». Вместо этого, по его мнению, большинство обществ были организованы как вождества с домохозяйством в качестве ядра.

В 1990-х годах Хэммонд-Тук составил обзор черных обществ Южной Африки, в котором аргументированно возражал против романтизации доколониальных обществ, в то же время демонстрируя сложность и уникальность традиционных культур (Hammond-Tooke 1993). Другие антропологи посчитали эту книгу старомодной, поскольку ее сфокусированность на культуре плохо согласовывалась с их собственным игнорированием этой темы. Он также написал чрезвычайно интересную историю антропологии в ЮАР (с ее непростыми отношениями с правительствами колоний и позднее апартеида) от ее славного начала в 1921 г. до уже не столь славного 1990 г. (Hammond-Tooke 1997). Разумеется, ему было трудно описывать собственное прошлое, в особенности тот факт, что он работал в период с 1946 по 1955 г. в Департаменте по делам туземцев (Department of Native Affairs), как он сам отмечает в книге «Несовершенные интерпретаторы» («Оглядываясь назад, это было не слишком удачное решение»).

Дэвид Хэммонд-Тук был незаурядным наблюдателем южноафриканских этнографических реалий и в этом своем качестве — влиятельной фигурой в историографии всего рассматриваемого региона. Его попытки обнаружить «глубинные структуры» мышления, управляющие поведением людей, завоевали ему широкое признание, и весьма вероятно, что результаты его работы будут использоваться еще шире, когда такие дисциплины, как антропология и история, сблизятся и станут дополнять друг друга.

Однако интересно взглянуть и на особый политический контекст, в котором существует антропология в Южной Африке. Работа Хэммонд-Тука «Несовершенные интерпретаторы» критиковалась некоторыми англоязычными антропологами страны за излишнюю вежливость по отношению к говорящим на африкаансе носителям традиции volkekunde. Вместе с тем сами антропологи, говорящие на африкаансе, полагали, что Хэммонд-Тук обошелся с ними в этой работе слишком сурово. Уже сам факт, что относительно краткий (но весьма проницательный!) обзор, предложенный в данной работе, вызвал такие диаметрально противоположные реакции, свидетельствует, что внутри дисциплины до сих пор сохраняются линии разлома.

Совсем недавно антропологи, говорящие на африкаансе и английском, сформировали единую профессиональную организацию «Anthropology Southern Africa» (учредительная конференция состоялась в апреле 2001 г. в Претории). Успех этой организации был, однако, недолгим, поскольку на последующих встречах представители бывшей volkekunde отсутствовали. Ссылаясь на трудности с финансированием, эти ученые выражали глухой протест против оказываемого на них давления, принуждающего их сменить теоретический фокус и подстроиться под традицию марксистской критики. Они чувствовали себя изолированными в рамках новой организации и сетовали на то, что их подробные этнографические работы игнорируются из-за вменяемой им негласной поддержки правительства апартеида.

Раса, идентичность и «новая Южная Африка»

1990-е годы сделали центральными такие важные области исследований, как этничность, серьезным вкладом в которые стали работы Джона Шарпа и Патрика Макаллистера. Не менее важной была и проблема «не-расизма» (Sharp 1998). Некоторые из наблюдателей очень критично относились к расовому и колониальному уклонам в южноафриканской антропологии и в особенности в трудах по всеобщей антропологии «Африки» как области. Здесь можно упомянуть работу Арчи Мафедже, который зарекомендовал себя решительным критиком как институциональной организации (или ее отсутствия) в дисциплине, так и постколониальных проблем последней. К сожалению, работа Мафедже в последние три десятилетия в большей степени отражает его личный гнев и отчаяние, нежели демонстрирует знакомство с более ранними критиками колониализма, такими, например, как Мишель Лейрис (Leins 1934; см.: Bošкоvić 2003), или понимание идей более современных критиков, например Джеймса Клиффорда (Clifford 2003).

Так, когда он утверждает, что в Южной Африке «антропология использовалась как непосредственный инструмент колониального угнетения» (Mafeje 2001: 30), он не считает возможным привести какие-либо свидетельства в поддержку этого (в противоположность политологам, критикующим наследие колониализма, таким, например, как Мамдани [Mamdani 2001]). Авторы с другими претензиями — к примеру Кокс (Cocks 2001) — тоже иллюстрируют их конкретными материалами и ссылками. Нехватка научной дисциплинированности превращает большую часть критики Мафедже либо в совершенно нерелевантную в методологическом отношении, либо в безнадежно устаревшую.

В «новой Южной Африке» критика Мафедже приобрела оттенок риторики африканских националистов, явным выразителем которой на конференции «Секс и сокрытие», проходившей в Университете Витватерсранда в 2003 г., стал Нокутула Схосана. Согласно Нокутуле, чужаки (в особенности белые исследователи) не могут достичь уровня эмпатии, необходимого для подлинного понимания культурных ценностей африканского народа. Еще в 1980-х годах Купер отметил (Kuper 1987: 2–5), что похожие аргументы выдвигаются националистическими интеллектуалами и в других странах Африки. К нашему разочарованию, это притязание на привилегированное понимание на основе этничности не получило необходимого теоретического отпора, помимо усмотрения некоторыми марксистами в этом махинаций новой черной элиты (Gibson 2004).

Разумеется, темнокожие южноафриканские антропологи вносят свой весьма важный вклад в дисциплину: недавний пример — блестящий и своевременный труд, опубликованный Рамфеле (Ramphele 2001). К сожалению, Мамфела Рамфеле покинул страну, получив работу во Всемирном банке, что подводит нас к рассмотрению проблемы выезда интеллектуалов и к более широкой теме будущего антропологии в Южной Африке.

Роль южноафриканской антропологии сегодня

Есть несколько существенных моментов, определяющих место и, следовательно, роль антропологии в современной Южной Африке. Прежде всего, как это было уже замечено в ходе длительного включенного наблюдения такими исследователями, как Хэммонд-Тук (Hammond-Tooke 1997), происходит постепенное снижение международной значимости дисциплины, сопровождающееся выездом многих южноафриканских антропологов за пределы страны (в особенности в Великобританию и США), и одновременно с этим — постепенное уменьшение числа антропологов в южноафриканских университетах.