За день до полуночи - Стивен Хантер

Через некоторое время она остановилась, повернулась и прислушалась. Шагов уже не было, Фуонг подумала, что она уже в безопасности.

«Я в безопасности?»

«Мама, будь осторожна. Надо подождать».

Фуонг затаилась. Время текло медленно.

«Мама, будь терпеливой. Нетерпение грозит смертью».

Что это? Запах? Сотрясение воздуха? Долетевшая откуда-то непонятная вспышка ментальной энергии? Или это просто к ней вернулись прежние темные инстинкты? Как бы там ни было, Фуонг знала, что она не одна.

Рука Фуонг потянулась к ремню. Она отстегнула нож и затаилась, вжавшись в стену. Молча и неподвижно лежала она в темноте вместе со своей дочерью. Фуонг хотелось забраться под землю и заглушить биение своего сердца. Ей показалось, что она услышала что-то опять, потом еще. Время тянулось медленно, Фуонг понятия не имела, сколько его уже прошло.

Она снова услышала это. Шаги мужчин с тяжелым снаряжением, но теперь они уже осторожно и с неохотой пробирались по сужающемуся тоннелю.

Фуонг могла представить их состояние, когда большой тоннель перешел в маленький и они вообразили себе, какой трудный и опасный путь им предстоит.

Западные люди не любят одиночества в темноте, где нельзя свободно двигаться, говорить или дотрагиваться друг до друга. Если их что-то и может остановить, так это страх перед тесным пространством и темнотой.

Послышались громкие голоса, они спорили между собой. Один голос звучал громче остальных, но Фуонг не могла разобрать искаженных звуков. Спор стал громче, а затем стих. Она услышала, как они уходят, звуки их шагов постепенно исчезли.

Фуонг уже собралась поползти вперед. Но не поползла.

«Подожди, мама. Если ты двинешься, то умрешь. Подожди. Подожди».

Темнота нависла над ней, как крышка гроба, ныло прижатое к острым камням бедро, начали болеть затекшие мускулы, в ушах стоял звон, онемело предплечье.

Все тело требовало движения.

Фуонг пыталась думать о своей деревне, когда еще не было войны. Деревня находилась в лесу Тхан Дьен рядом с местечком Бен Сак. У Фуонг была сестра и девять братьев. Ее отец со старым ружьем сражался против французов во Вьет Мине, а когда ружье совсем развалилось, в ход пошли бамбуковые копья. Когда-то их местечко было процветающим, там было много фруктовых деревьев и скота. Жизнь нельзя было назвать легкой, но они много трудились и жили вполне прилично.

Фуонг было пятнадцать, она помогала по хозяйству, когда на ее дом обрушились бомбы.

Фуонг вызывала в памяти то время, которое было для нее золотым, то есть время за несколько лет до бомбежки. Иногда она вспоминала о нем в тоннелях и собиралась рассказать обо всем своей дочери. «Наступит день, и мы будем жить под ярким солнцем, у всех будут фрукты и рис. Ты увидишь этот день, моя малышка». И тогда она любовно прижмет к себе свое дитя, чувствуя ее маленькое сердечко рядом с собственным, и споет ей колыбельную:

"Спокойной ночи, моя сладенькая,Утром наступит спокойствие.Спокойной ночи, доченька,Война скоро кончится.Спокойной ночи, моя сладенькая,Утром наступит…"

«Он там, мама, – донесся из сердца голос дочери. – Ты чувствуешь его? Это совсем другой».

Это был опытный боец, без обуви, как и Фуонг, без снаряжения. Он двигался, как змея, медленно, осторожно, не форсируя событий. Он пролез в тоннель под шум и громкий крик остановившихся сообщников и теперь бесшумно полз, охотясь на нее. Фуонг понимала, что он был чрезвычайно храбрым и самым подготовленным из всех. Такого человека она могла бы полюбить, как полюбила своего мужа, который тоже сражался в катакомбах. Сейчас Фуонг видела просто расплывчатое пятно, другой оттенок темноты, он приближался и становился все больше, она уже чувствовала его тепло. И затем его мягкое дыхание, ужасную, пугающую близость.

«Я не должна брать тебя с собой, доченька, – подумала Фуонг. – Тебе не надо видеть то, что я собираюсь сделать. Я люблю тебя. Скоро мы увидимся».

Дочь молчала… она ушла. Фуонг осталась в тоннеле один на один с этим человеком.

В темноте они были так близки друг к другу, как любовники, его гибкое тело оказалось настолько рядом, что Фуонг ощутила страстное желание погладить его.

Ей, у которой уже десять лет не было мужчины, вдруг захотелось этого тела.

Но вместо этого она ударила его ножом. Когда он проползал мимо. Лезвие с невероятной силой прорезало темноту. Фуонг почувствовала, как нож погрузился в живую плоть, как сопротивлялась ему эта плоть по мере того, как лезвие погружалось все глубже и глубже. Их тела сплелись, прижавшись бедрами. В этой дыре секс и смерть были пугающе одинаковы. Его руки обняли ее, дыхание стало тяжелым и учащенным, как во время полового акта, кровь была теплой и мягкой, как сперма. Его член прижался к ее лобку, он терся об него, дергаясь из стороны в сторону, и это было ей приятно. Но ему внезапно удалось ударить ее ножом в плечо, рана была ужасной, Фуонг почувствовала, что нож достал почти до кости.

Она глухо закричала, уткнувшись ему в грудь.

Фуонг выдернула свой нож и снова ударила. Потом еще раз… и еще.

И только тогда он затих, перестав дышать.

Подождав немного, она сползла с него и зажала рану на плече. Фуонг вся была перепачкана кровью, его и своей. Руки у нее дрожали, но она все же смогла оторвать полоску от разорванной рубашки и скрутить ее жгутом. Вставив лезвие ножа в жгут, она закрутила его. Кровь остановилась, однако плечо онемело.

Несмотря на рану, Фуонг попыталась ползти вперед, но усталость была слишком велика. Она поддалась ей, легла на спину, открыла рот и закрыла глаза.

Вот так она и лежала в полной тишине и темноте тоннеля, в самом центре горы.

Фуонг чувствовала, что потолок тоннеля всего в дюйме от ее лица, и ей захотелось закричать.

Вдруг впереди послышался звук: кап, кап. Вытянув руку, она нащупала лужу, подползла ближе и начала жадно пить, и только напившись, догадалась сунуть руку в висевший на ремне подсумок и вытащить спички.

Яркое пламя спички резануло по глазам. Фуонг зажмурилась, потом открыла глаза. Прямо над ней в потолке тоннеля была дыра, Фуонг увидела, что это был еще один очень узкий тоннель. Но вел он наверх…

Он получил две раны, и это казалось ему несправедливым. Уидерспун лежал на спине, пытаясь привести в порядок мысли. Сколько их может быть там? Почему у него все так смешалось в голове?

– Ты отлично поработал, сынок, – послышался рядом голос Уоллса. – Без дураков, мы задали хорошую трепку этим белым мальчикам, да?

Боль была очень сильной, отвечать не было сил. Какой-то фантастический бой. Полная тишина, а затем внезапные вспышки выстрелов и свист пуль, впивающихся в стены тоннеля. Они моментально открыли ответный огонь, но потом он упал, как раз перед тем, как начали рваться гранаты. Сколько же тогда разорвалось гранат? Три, четыре? А сколько у нас осталось гранат?

И самый неприятный вопрос: сколько еще ползти по этому тоннелю?

Ответ был безрадостный: впереди тупик.

– У-у-у, – тихонько простонал Уоллс, – мы добрались до конца, парень.

За ними тоннель заканчивался.

– Похоже, никто не собирается уходить домой с этой вечеринки, – беспечно заметил Уоллс, словно они находились не в конце, а в начале тоннеля. – Но мы хорошо всыпали этим белым мальчикам, да?

Уидерспун молчал. Он потерял свою винтовку МР-5 и теперь сжимал дрожащей рукой автоматический пистолет. Послышался легкий металлический звук – это Уоллс перезаряжал свой обрез.

– Будет обидно, если я не смогу вернуть эту штуку ее владельцу. – Уоллс передернул затвор. – Отличная штука, знаешь? И ухаживает он за ней хорошо. Оружие не подводит, не то что женщины.

– Моя жена никогда не подводила меня, – вставил Уидерспун.

– Конечно, парень. Только лежи тихо.

Повсюду в тоннеле стоял запах пороха.

Во рту у Уидерспуна пересохло, хотелось выпить воды или чего-нибудь еще. Левую ногу он не чувствовал, вряд ли вообще сможет двигаться, так что, может, и к лучшему, что дальше идти некуда. Он лежал и думал о жене.

– Эй, Уоллс! Уоллс?

– Да.

– Моя жена. Передай ей, что я любил ее, ладно?

– Парень, ты думаешь, я буду заниматься подобной болтовней? – Уоллс хмыкнул, словно поражаясь абсурдности такого предположения. – В любом случае готов поспорить, что она знает об этом.

– Уоллс, ты ведь хороший парень, да?

– Нет, малыш. Я очень плохой парень. На самом деле, я подонок. Просто так получилось, что я умею хорошо воевать в тоннелях. А теперь лучше помолчи. Похоже, нам предстоят тяжелые времена.

Да, так оно и было. Они слышали шум в темноте, но никого не видели.

Ужасное состояние, ты не можешь стрелять, пока противник первым не откроет огонь. Остается только спокойно лежать и ожидать конца света. Уидерспун поднял «браунинг» калибра 9 мм. В магазине тринадцать патронов – и все. И идти некуда.