Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон - Роберт Лейси

Как давняя коллега по телевизионной карусели в Нью-Йорке, в начале пятьдесят четвертого года Рита Гам делила с Грейс тесную двухкомнатную квартирку на Свитцер-авеню в Западном Голливуде — эксцентричном и довольно запущенном квартале, состоящем из коттеджей и дешевых многоквартирных домов, большинство из которых населяли проститутки. Жрицы любви как раз возвращались с работы домой, когда Рита и Грейс, наоборот, уходили из дому, направляясь с визитом к косметологу. Британский фотограф Сесиль Битон отказывался верить, как две шикарные и ухоженные актрисы могут жить в таком непрезентабельном районе — «современном жилом комплексе», как пишет он в своем дневнике, «который скорее напоминал исправительное учреждение, где заключенные ютятся в камерах по периметру внутреннего двора». Единственным напоминанием, что это все-таки Голливуд, был, пожалуй, только подковообразный бассейн, растрескавшийся и воняющий хлоркой.

Квартирка на Свитцер-авеню стала скромным, непритязательным фоном для романа Холдена и Грейс. Холден заходил за ней, чтобы затем вместе пойти куда-нибудь, так как в квартирке места для них не было. Грейс и Рита занимали по комнате, а диван в небольшой гостиной был отдан в распоряжение Пруди Уайз, которая теперь утвердилась в роли полномочного секретаря Грейс. В этой скученности Грейс жила с присущей ей экономностью. Единственная экстравагантность, которую они себе позволяли, — это стаканчик шампанского из холодильника, как вспоминает Рита Гам, под любую закуску.

Правда, Грейс никогда не брала в рот шампанского, да и вообще ничего другого из спиртного накануне съемок. В те дни, когда она подрабатывала манекенщицей, один фотограф как-то раз заметил, что его, мол, не проведешь: он сразу видит, кто пропустил рюмку перед сеансом, а кто нет. И тогда он не работал с провинившейся фотомоделью до конца дня. Это предупреждение напугало Грейс.

— Он сказал, что по глазам сразу все видно, — объясняла она со всей серьезностью.

Грейс любила выпить шампанского, но еще больше она любила свое хорошенькое личико; впоследствии у нее даже развилось нечто вроде навязчивой идеи насчет употребления алкоголя. Она регулярно то выпивала, то бросала, как добрая католичка ревностно блюла пост, а в более поздние годы не брала в рот ни капли спиртного в течение месяца, предшествующего ее дню рождения в ноябре. Ее письма пестрят высказываниями на эту тему. «Еще неделя, — писала она Пруди Уайз в 1956 году, — и я снова смогу от души выпить». Когда весной 1994 года были опубликованы отрывки из ее переписки с Пруди Уайз, газеты тотчас подняли шумиху, уверяя что Грейс была алкоголичкой.

Однако близкие друзья Грейс в один голос заявляют, что нет ничего более далекого от истины.

«За сорок лет, — вспоминает Мари Фрисби-Рэмбо, — я ни разу не видела, чтобы Грейс выпила лишнего. Для поднятия настроения — да. До бесчувствия — ни разу».

И пусть Грейс любила пропустить рюмку-другую, но пьяницей она не была. Алкоголичкой в семье Келли можно назвать ее старшую сестру Пегги, чье пристрастие к частым возлияниям уже в ту пору было проблемой. Возможно, именно неумеренность старшей сестры и стала причиной того, что Грейс строго контролировала собственное употребление спиртного. Джек Келли частенько читал дочерям мораль о том, что алкоголь не украшает женщину. Грейс же боялась, как бы частые выпивки не привели к излишнему весу, ведь, чтобы сохранить привлекательность, ей в первую очередь следовало следить за фигурой.

В начале 1954 года предметом забот номер один в квартирке на Свитцер-авеню была стройность фигуры. Грейс, Пруди и Рита постоянно сидели на диете. Краеугольным камнем программы снижения веса считались чернослив и гимнастика. Одержимые идеей избавиться от лишних калорий, три молодые женщины выработали нечто вроде ритуала, заключавшегося в том, что все три дружно прыгали вокруг комнаты, звонко шлепаясь попками на пол.

Грейс исполнилось двадцать четыре, и одним из свидетельств ее повзросления стал тот факт, что она наконец-то избавилась от мелочной опеки семьи. Рита Гам уже успела побывать замужем и развестись и какое-то время жила, как тогда было принято говорить, «во грехе». Экзотическая брюнетка с кошачьими повадками и темными миндалевидными глазами, эта молодая актриса терпеть не могла условностей и чем-то напоминала хиппи. Ее образ жизни и откровенные разговоры до известной степени помогли Грейс разобраться в своих собственных эмоциях.

«Начиная с четырнадцати лет я только и знала, что влюблялась в кого-то, — искренне призналась Грейс своей приятельнице Джуди Кантер, — и не было такого случая, чтобы родители одобрили мой выбор».

Грейс продолжала тайком встречаться с Уильямом Холденом. Было что-то мистическое в том, что снова повторялась канва ее отношений с Доном Ричардсоном и Клодом Филиппом. В конце концов Холден первым поставил точку.

— Я предпочел уйти, — сказал он Майклу Классману, — хотя и любил ее, очень любил.

До актера в конце концов дошло, что нет смысла продолжать отношения. В битве за сердце Грейс Золотой Парень вынужден был признать, что потерпел от Джека Келли поражение.

Годы спустя Холден признавался друзьям, что до такой степени любил Грейс, что сам удивлялся этому. На первый взгляд, она была отзывчивой, жизнелюбивой и надежной женщиной, однако вскоре Холден почувствовал, что самая сердцевина ее натуры поражена какой-то удивительной незрелостью. Пытаясь разрешить неразрешимое противоречие — ее католическую веру и все еще не расторгнутый Холденом брак, Грейс додумалась до решения, которое, по ее мнению, снимало все преграды на пути к их совместному счастью. Священник якобы сказал ей, радостно заявила она, что достаточно Холдену перейти в католичество, как его первый брак будет объявлен недействительным и тогда они смогут обвенчаться в церкви. Все будет смотреться весьма респектабельно!

В те дни, когда Грейс лелеяла надежду выйти замуж за Ричардсона, она выдвинула подобное предложение, чтобы таким образом обойти перед родителями проблему его развода. Тогда Ричардсон, услышав это, рассмеялся ей прямо в лицо. Реакция Холдена была точно такой же.

«Да провалиться мне на этом месте, — сказал он Фредерику Крофорду, — если я позволю попам указывать мне, что и как я должен делать!»

Та готовность, с которой Грейс хваталась за букву католический доктрины, свидетельствует о том, как тяжело давалось принятие ответственных, «взрослых» решений. Священник же также наделялся отцовскими чертами: его благословение вселяло в нее уверенность в правильности принятого ею решения, чего ей как раз и не хватало, а кроме того, полностью избавляло от необходимости задумываться над проблемами, которые требовали взвешенных поступков взрослой и ответственной личности. Грешно разбивать брак Уильяма Холдена или же не грешно? Только Грейс было известно и только ей самой следовало решить, действительно ли он нужен ей настолько, чтобы потом взвалить на себя всю ответственность за содеянное. Мысль, что переход Холдена в католичество сможет разом уничтожить все трудности, возникшие как результат их взаимной симпатии, была сродни наивной вере в чудеса: стоит взмахнуть волшебной палочкой — и проблем как не бывало. Для Грейс «влюбиться» по-прежнему означало подростковый, в высшей степени эгоистичный процесс, в котором она искала для себя убежища от ответственности реальной жизни.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});