Трио для миллиардера (СИ) - Бек Кора

Моя подруга Таня Кострова, которая сейчас живёт в Москве, но в Медвежьем проживают по-прежнему её родители, мне рассказывала, что тётя Клава наш дом продала сразу после того, как вступила в право наследования. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Поэтому я рада, что у наших детей теперь появились родственники со стороны папы.

Конечно, мы обязательно всей семьёй побываем на родине Дара, познакомим тройняшек с их многочисленными тётушками, дядями, двоюродными сёстрами и братьями. То-то дети будут счастливы! Но, наверное, будет правильно, если семья Сафаровых сначала отойдёт от шока, вызванного внезапным уходом Шахнозы. Пусть пройдёт какое-то время.

А сегодня, когда мы все вместе вернулись домой: я — с работы, дети — из садика, я уже не утерпела и решилась позвонить Эльдару. Точнее, я ещё вчера ужасно хотела услышать его голос и даже сказала детям, что мы будем разговаривать с папой. Но потом посчитала, что пришло время семидневных поминок, и решила ещё подождать.

Судя по обстановке, Эльдар находился сейчас в своей спальне, или в той самой комнате, где прошла наша брачная ночь, и где мы должны были пожить до свадебного путешествия. Отправиться сразу в путешествие мы не могли, поскольку после свадьбы нас ждали к себе в гости родственники Дара, а это — список длиной с простыню.

Помню, спальня Эльдара мне очень понравилась. Несмотря на свои немаленькие размеры и высокие потолки, комната была такой уютной, что из неё даже не хотелось выходить.

Дар сидел в кресле, но за его спиной виднелся платяной шкаф из красного дуба, в котором я оставила свой свадебный наряд, а утром вынула из него длинное голубое платье, пошитое согласно местным традициям. Всю прочую обстановку комнаты я хорошо помнила.

Между двумя креслами стоял круглый стеклянный столик, на котором прислуга оставила для нас в тот вечер фрукты и напитки. Напротив кресел расположилась широкая огромная кровать на резных ножках. На этом великолепном ложе Дар любил меня. А я…

Воспоминания о нашей брачной ночи вдруг накрыли меня с головой. Я смотрела на Дара, вспоминала, что было, и не могла вымолвить ни слова.

— О чём я думаю? — ужаснулась я про себя. — Конечно, я слишком мало общалась с мамой Дара, всего лишь два дня, да и то урывками, чтобы теперь сильно скорбеть о Шахнозе. Но всё равно так делать нельзя! Это — нехорошо!

К моему ужасу, я почувствовала, что хочу отца своих детей: до застрявшего в горле крика, до боли в намертво сведённых скулах, до скрежета крепко сомкнутых зубов. Это было так не вовремя, так кощунственно по отношению к моей свекрови, с которой я, правда, толком не успела пообщаться, что я опустила голову и закрыла глаза.

Не знаю, но, может, Дар догадался о моём состоянии. Он ни о чём меня не спрашивал, не проронил вообще ни слова, но я знала, чувствовала, что Эльдар на меня смотрит и, кажется, испытывает то же самое… Возможно, он тоже возбудился и теперь ласкал меня взглядом.

Во всяком случае, сидя на краю пуфика, я вдруг ощутила жар во всём теле. Враз набухшая грудь болела, соски затвердели (я почувствовала, как они встали торчком, и наверняка это было заметно под тонкой тканью футболки), по внутренней поверхности бёдер пробежала волнующая лёгкая волна, а низ живота залило горячим пульсирующим жаром.

Жар обжигал мои грудь, плечи, подобно шаловливому ветру, прогулялся по рукам, ногам. Затем спустился ниже и взял в плен мою вагину. О, она чуть не взвыла от желания! Боюсь, если бы вагина могла говорить, она мне сказала: “Дура, чего ты медлишь? Давай, работай руками! Ты столько лет воздерживалась от того, что другие женщины имеют каждый день”.

Боясь описаться от возбуждения, я свела ноги вместе. Вот уж не ожидала, твою дивизию, что секс может быть виртуальным! Но как это ещё можно назвать — я просто не знаю.

Я уже пожалела о своём звонке. Мало того, что я думаю совершенно не о том в тяжёлые для семьи Сафаровых дни, но ещё, пусть не специально, ввожу в грех своего мужа (ну, или почти мужа). И, что вообще не лезло ни в какие ворота, мы с Даром не разговаривали. Я с ним даже не успела поздороваться. Набрала его, увидела, и всё — пропала!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Меня вдруг понесло по волнам любви. А ведь мне не шестнадцать лет. Однако я веду себя, как незрелая девчонка. Хотя, о чём говорить, если после того, как Дару сделали операцию на плечо, и он находился в состоянии временного помутнения сознания после наркоза, как выразилась моя коллега фрау Майер, я любила его на больничной кровати? А вместе с тем для женщины двадцати восьми лет второй секс в её жизни это, наверное, весьма странно, если не сказать — ненормально. Как я могла отказать себе в таком удовольствии? С другой стороны, можно сказать, что я использовала Дара. Ужас дикий!

Конечно, Эльдар об этом не знает, не помнит и т. д., но я-то всё понимала, и всё равно не смогла удержаться от искушения. Господи, как стыдно-то! М-да, как говаривала одна моя знакомая из Медвежьего, “если бы не женщины и не вино, на земле был бы рай”. Это точно!

А потом меня вдруг захлестнула волна наслаждения. Я почувствовала головокружение — не головную боль, а именно приятное кружение головы. Мои руки-ноги сначала напряглись в предвкушении главного удовольствия, я сжалась, свернулась в комочек на своём пуфике и прислонилась спиной к стене, опасаясь свалиться на пол в самый ответственный момент.

Стыдно признаться, но в эти секунды я не ощущала себя безнравственной женщиной. Мне было, грубо говоря, на всё наплевать, кроме тех ощущений, когда я как будто нахожусь на самой вершине высокой горы и сейчас мне предстоит умопомрачительный, красивый полёт над грешной землёй. Но меня абсолютно не волнует, что я могу разбиться. Мне хорошо, и — точка! Я — красивая и лёгкая, как пёрышко, вот-вот взлечу. К голубому небу, белоснежным пушистым облакам.

И я взлетела. Взлетая, как ни странно, успела подумать, что вагина сама дура, потому что работать руками мне не понадобилось. Дар довёл меня до оргазма одним взглядом. О, Дар!

Конвульсии били моё слабое грешное тело, как в дверь моей комнаты вдруг постучали.

Папочка, мы тебя очень-очень любим!

Испуганно открыв глаза, я быстро одёрнула футболку и юбку, которые задрались вверх, пока я наслаждалась любовью по телефону, и хрипло выдохнула: “Да!”. Конечно, я знала, что за дверью кто-то из наших тройняшек, поэтому мысленно порадовалась, что они — очень воспитанные дети, и без стука ни один из них никогда не войдёт в комнату.

Однако я ошиблась. За дверью стояли все трое. Увидев их любознательные мордашки, я не смогла удержаться от улыбки. А Дар, видимо, стука в дверь не услышал и теперь смотрел на меня с большим удивлением в глазах. Мы оба всё ещё не проронили ни слова: было как-то не до разговоров, а иногда, как сегодня, говорить, наверное, и не было необходимости.

Первой заговорила Ода, бросив быстрый взгляд на телефон в моих руках:

— Мамочка, ты обещала, что сегодня мы позвоним папе.

— Да? Дайте-ка припомнить, — я сделала вид, будто задумалась. Мне хотелось, чтобы Дар своими глазами увидел, как любят, и как скучают по своему папе наши детки.

— Неужели, мамочка, ты забыла? — расстроилась малышка Оли и даже ручками всплеснула от огорчения. Как самая младшая среди тройняшек, Оли всегда очень эмоционально на всё реагирует. Знает, хитрюшка, что все тут же кинутся её успокаивать! Конечно, Оли делает так не специально. Но конец у всех её эмоций почему-то всегда один.

— Нет, — я покачала головой. Дар, очевидно, всё ещё не мог понять, с кем я разговариваю. Он смотрел на меня, широко открыв свои бездонные чёрные глаза, которые занимали в эту минуту, пожалуй, половину его лица.

Боже, как мне хотелось броситься ему на грудь! И особенно после того, что у нас с ним только что было. К счастью, мне, сама о том не подозревая, пришла на помощь Одетта. Я держала телефон к детям обратной частью. Взглянув на него с интересом, она спросила:

— Ну, вспомнила, мамочка? Мы же ещё вчера собирались звонить папе. Но ты сказала, что папочка очень занят, давайте отложим звонок на завтра. А завтра уже наступило!