Пляска смерти. - Эрих Керн

— Только то, что одним стало меньше… что еще один уже не станет стрелять в нас, — ответили Рудольф и Михель.

Порой вражеский снайпер обнаруживал нашего стрелка. И между ними начиналась дуэль, в которой использовались всевозможные уловки и любые хитрые приемы.

Например, расстреляв магазин патронов с ложной позиции, снайпер торопился к основному укрытию и наблюдал, откуда будет произведен ответный выстрел. После обнаружения вражеского снайпера дуэль обычно заканчивалась. Бывало, что в проигрыше оказывался наш человек. Тогда его место занимал другой, чтобы неусыпно следить за врагом и на время позволить своим товарищам расслабиться.

В период ожесточенных боев на Нарвском плацдарме нам однажды пришлось столкнуться с необычным явлением, довольно полно раскрывающим особенности советского мышления. В наступавших сумерках наши гренадеры СС стояли у бруствера наготове и с напряжением вглядывались в ничейную территорию. Противник только что закончил артподготовку, а теперь следовало ожидать наступления. Плотное белое облако выползало из рощи напротив наших окопов — Иван ставил дымовую завесу, стремясь прикрыть от нашего огня атакующих. Тем не менее скоро наши пули уже косили ряды наступавших, а тех, кому все-таки удалось прорваться на наши позиции, закололи штыками в ближнем бою. Еще несколько десятков красноармейцев заплатили своей жизнью за мировую революцию Сталина. (Сталин, в отличие от Ленина и компании, отошел от принципа главенства мировой революции над национальными интересами (к чему снова вернулись, в иных вариантах, Хрущев и другие). А в данном случае шло изгнание оккупантов с родной земли. — Ред.)

Некоторое время спустя в сторону леса вышел на разведку немецкий патруль. Там виднелись какие-то странные мерцающие огоньки. Увидев первых мертвых солдат противника, лежавших недалеко от наших окопов, разведчики в изумлении замерли на месте. Тела убитых обгорели и обуглились. Немного дальше впереди можно было видеть в некоторых местах что-то наподобие пылавших костров. Теперь стало понятно значение огней. Когда комиссары (уже указывалось, что институт военных комиссаров в РККА был упразднен осенью 1942 г. — Ред.) убедились в

невозможности унести убитых — и, быть может, тяжело раненных, — они полили их из бутылок керосином и чиркнули спичкой.

Вперед, товарищи! Мировая революция ждет! А если наступит решающий момент, то бутылка с керосином — и гори побыстрее, дорогой товарищ! Гори быстрее!

На следующее утро я получил приказ явиться в штаб бригады. В недавно сформированной 14-й дивизии СС «Галичина» ощущалась острая нехватка в офицерах и унтер-офицерах, и меня откомандировали туда, быть может, потому, что кто-то вспомнил о моем дружеском расположении к народам Восточной Европы. Мне следовало немедленно принять командование взводом. Дивизии предстояло сражаться в Галиции. Приятным для меня в новом назначении было только то, что ехать нужно было через Вену, где я мог повидаться с женой.

Распрощался я с голландцами очень душевно, чуть ли не в слезах.

Глава 10. БИТВА ЗА ГАЛИЦИЮ

Приехав в Вену, я был поражен, обнаружив, что большинство людей, в том числе и ближайшие родственники, имело довольно смутное представление о действительном положении дел на Восточном фронте. Они все толковали о нашем чудесном новом оружии, секретном оружии, но, когда я пробовал возражать, говоря, что, хотя мы и очень нуждались там, на Востоке, в таком оружии, нам ни разу не доводилось его видеть даже издали, меня тут же с выражением недоверия на лице и с нетерпеливыми жестами прерывали. Однажды дело чуть было не дошло до драки с моим тестем, старым гауптманом народного ополчения (фольксштурма). Им, видите ли, ситуация была известна лучше, чем мне и моим товарищам, имевшим несчастье воевать на Восточном фронте. Мои рассказы о допущенных нами ошибках и политических просчетах воспринимались скептически, с возмущением и раздражением, и я предпочел больше не распространяться на этот счет.

Как часто это бывало и раньше, я вновь почувствовал облегчение, направляясь на Восток. Но уже в Кракове я услышал невероятную историю о сложившейся тяжелой обстановке во Львове. Теперь уж настала моя очередь отнестись к этому сообщению с недоверием. Разве не Львов являлся главным опорным пунктом обороны Галиции и местом дислокации 14-й дивизии СС «Галичина»? Я попытался выяснить подробности, но какой-нибудь дополнительной информации получить не удалось. Чтобы не попасть впросак, я прервал свое пребывание в Кракове и через несколько часов был уже снова в дороге. Не доехав одной станции до Перемышля (Пшемысля), старого города-крепости Габсбургской монархии (древний русский город Перемышль, основан в X в., в составе Древнерусского государства, затем Галицко-Волынского княжества. С 1340 г. в составе Польши. В результате первого раздела Польши отошел к Австрии. В 1853–1856 гг. здесь австрийцами были возведены укрепления, а к началу Первой мировой войны — мощная крепость — гарнизон 130 тыс., свыше 1 тыс. орудий, внешний обвод 45 километров, 15 фортов и 25 укрепленных пунктов. Крепость пала перед русскими войсками 22 марта 1915 г. Наши войска взяли 120 тыс. пленных и свыше 900 орудий. С августа 1939 г. в составе СССР. В первые часы Великой Отечественной войны немцы заняли Перемышль, были выбиты оттуда 23 июня нашими войсками (99-я стрелковая дивизия), отступившими из города лишь 29 июня под угрозой окружения. После войны город отошел к Польше. — Ред.), поезд внезапно остановился, и в вагоне появился неизвестный майор в сопровождении кучи военных полицейских в стальных касках, с автоматами на груди.

— Здесь формируются боевые части, чтобы закрыть брешь в нашей обороне, образовавшуюся в результате прорыва противника, — объявил майор.

Ехавшие в поезде обменялись понимающими взглядами. Значит, во Львове в самом деле произошла какая-то неприятность. Извинившись, я предъявил майору мое командировочное предписание и специальный паспорт. В свою очередь извинившись, он заявил о невозможности делать исключения для кого бы то ни было. Напрасно я доказывал, что еду все-таки на фронт, а не убегаю в тыл; майор старался заполучить всех до последнего солдата с такой же страстью, как дьявол душу грешника. Нас всех поместили в пустые, мрачные казармы, где мы долгие часы ничего не делали, кроме как спали и слонялись вокруг. Я просто не находил себе места от возмущения и нетерпения. Ближе к вечеру нас снова погрузили в вагоны и доставили в Перемышль. Сначала я решил просто сбежать, но потом все-таки сообразил, что осуществить это одному будет трудно. Кроме того, не было уверенности в том, что ситуация действительно была чрезвычайной, а не просто кому-то пришла охота показать свою власть и покомандовать вдали от фронта.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});