Великий и Ужасный 3 - Евгений Адгурович Капба

руки чешутся!

Григорий Акинфиевич кивнул и пошел прочь из кабинета, а я — следом за ним.

— На бой кровавый,

Святой и правый

Марш, марш вперёд,

Рабочий народ!

— завывал я в такт шагам так, что посуда у Глафиры в шкафчиках дребезжала, а закованные в броню дружинники зябко переминались с ноги на ногу.

Внутри темной шахты петь получалось даже лучше: акустика была потрясающая. Демидов косился на меня как на припадочного, а потом сказал:

— Я бы рекомендовал вам поразмыслить на досуге вот о чем: кто-то из ваших врагов настолько могущественен, что может проникнуть сюда, в мою цитадель! Мало того — перепрошить броню Демидовых, привязка которой основана на кровной магии. Вас спасла только скорость реакции и инстинкты — на сей раз. Но, я уверен, вас будут пытаться убить снова и снова…

— Кого — меня? — показушно удивился я. — Убить? Никогда такого не было — и вот опять! Да и вообще — это вам следует задуматься. С чего бы это меня захотели убить в вашем замке?

— Зря ерничаете. Обдумайте мои слова…

— Обдумаю, — уже серьезно кивнул я. — А вы — мои. И вот еще: независимо от результатов моей искренней попытки спасти мать и дитя, я бы хотел получить ваше разрешение на посещение подземной Хтони. Хотелось бы осмотреться — что там и как. Это моя специфика, вы же сами говорили…

— Что значит — независимо от результатов? Вы ведь Резчик! — он даже губу вздернул, эдакая оскорбленная невинность!

— Я — Резчик, и я говорю — результат будет. Вы ведь читали в этих ваших записях, на что мы способны, да? Что касается тела любого из гоминидов, будь то человек, снага или кхазад, — тут наши возможности действительно практически безграничны… — я гнал откровенную пургу, но другого выхода не было: мне нужно было чтобы он верил! — Но есть некий клиренс в смысле состояния, в котором окажется пациентка и ваш внук после… Процедуры.

— Да-да-да… — всё-таки он был магом самой высшей когорты, и понимал о чем я говорю. — На то мне и Боткины.

— Вот именно, на то вам и Боткины. Только ради всего святого — пока я буду работать — пускай не вмешиваются. И моя просьба о посещении Хтони — она личная, не связанная с той услугой которую я постараюсь оказать. Помочь вам попросил светлейший князь Воронцов, и мне не нужна никакая оплата — это ваши с ним дела. Напротив — я буду вам обязан, если вы разрешите мне…

— Я услышал! — надменно процедил сквозь зубы Демидов.

Биполярочка у него, что ли? То дядечка-дядечкой, а то — спесь из ушей брызжет. Вот что значит — одиночество! Ни жены, ни детей… Только внук, который еще не родился. Надо мне его выручать, этого пацаненка. Может у дедушки мозги на на место встанут и он перестанет быть таким… Барином? Диким помещиком? Что-то такое, в общем.

Я прислушался к внутренним ощущениям: энергии было не то чтобы через край, но — прилично. Да, усилитель для Риковича здорово отожрал маны, но киборги и сброшенный с башни неизвестно-чей-лазутчик это компенсировали. Так что входил в палату я вполне уверенно, постукивая пальцами по ящичку с татуировочными приблудами и рыча «Варшавянку».

— Дамы, — сказал Демидов. — Уступите место специалисту другого профиля.

— Но, позвольте! — возмутилась старшая из них. — Если мы прервемся — через двадцать минут патологические процессы станут необратимыми!

— Если я не справлюсь за двадцать минут — значит, всё бессмысленно, — сказал я и щелкнул замками ящичка. — Мне нужны два стула, рука пациентки и чтобы все заткнулись на двадцать минут.

* * *

Вообще-то это было невероятно: татау срабатывали практически в тот самый момент, когда я отнимал стилос от готового символа! Полыхали золотом и растворялись! Нет, определенно — эффект был, от ирландскизх пиктограмм Пелагея задышала ровнее и как-то расслабилась, а после моих целебных штучек ушла чернота с ее лица, и приборы кругом замигали зеленым… И кому-то это категорически не понравилось!

Одна из Боткиных, совсем еще юная девчушка лет семнадцати, вдруг стала чудовищным образом изменяться! Челюсть ее вытянулась, зубы невероятным образом удлинились, глаза налились кровью, во всей фигуре и пластике появилось нечто звериное — и целительница рванула прямо ко мне, намереваясь то ли меня сожрать, то ли мать с ребенком уничтожить. Всё это произошло за какие-то секунды, я успел только забдить происходящее и начать разворачиваться, чтобы встретить бестию хорошим пинком в пузо, но хозяин замка оказался более проворным:

— Аш!!! — резко выкрикнул Демидов, и каменный шип вырвался из пола и пришпилил тварь к потолку, разбрызгивая во все стороны кровь и внутренности. — Работайте, Резчик, я вас прикрою!

И прикрыл. В прямом смысле этого слова. Меня, мать и ребенка, и все ложе со сложной техникой со всех сторон скрыла под собой каменная сфера. Минералы, из которых состоял замок, как будто живые текли и изменялись, повинуясь воле Григория Акинфиевича, образовывали мощную преграду, которая отделяла ложе с пациентами и одного офигевающего Резчика от внешнего мира. В сплошном монолите проявились фосфоресцирующие прожилки, давая необходимое количество света.

Что происходило там, за этой преградой, и что мне нужно будет делать, и как выбираться, если Демидов помрет — я понятия не имел. Зато я прекрасно представлял, что нужно делать прямо сейчас. А потому — не обращая внимания на странные звуки снаружи, сосредоточился на работе. Увидев эффект от клеверочка, жезла Асклепия и снежинки, и от лиры с кельтским крестом, я решил оставить красный крест на потом — мало ли? И взялся за и Ёжика.

Черт бы меня побрал, ежик дался тяжелее всего. С меня пот валил градом, тело бил крупный озноб, суставы выворачивало от болезненных ощущений, а голова кружилась так, будто я не ел три дня.

— …Вихри враждебные веют над нами,

Тёмные силы нас злобно гнетут.

В бой роковой мы вступили с врагами,

Нас ещё судьбы безвестные ждут!

Не знаю почему эта злая революционная песня сопровождала меня с самого второго рождения в этом мире, но, определенно, заряжала она капитально. Несмотря на мухи в глазах и общее муторное состояние, я закончил Ежика и не грохнулся на пол, а еще —