Приют героев - Генри Олди

Вертись, как знаешь, слуга всех господ!

Однажды заказали Клименту сектанты-язычники из Красных Типунов истребить злую ведьму. Спасу от вражины нет: коровы от её козней кровавыми слезами доятся, у детей бородавки, у невест девичья честь сама собой перед свадьбой исчезает. Позор, значит, и убытки. Иди, милостивый государь, спасай народ! А народ потом рассчитается.

– Лицензированная? – деловито спросил Климент Болиголов, ибо не искал прямого конфликта с властями.

– Никак нет! – хором ответили язычники. – Самовольная.

– С образованием? – уточнил Климент.

– Дура дурой! – взвыли язычники.

И пояснили:

– Но злющая – страсть!

– Состав преступленья?

– Налицо, сударь ты наш! – и лицо показали.

– Десять двойных бинаров! – загадал Климент. – Если злющая, меньше не возьму…

Сошлись на шести.

Дом ведьмы, который её крепость, оказался древней хибарой. Дверь вылетела, что называется, с полупинка. Окружен защитным сиянием, Климент Болиголов вступил на вражескую территорию, споткнулся в сенях о рассохшееся корыто, выругался и ворвался в горницу. На дальних холмах за окнами рыдали от восторга заказчики, предвкушая конец горестям.

– Где ведьма? – строго поинтересовался маг у зареванной девчонки, скорчившейся в углу. – Где злая?

– Н-не бей, д-дяденька! – ответила девчонка, пряча лицо в коленки. – Я б-больше не б-б-буду!..

Нет, Климент Болиголов не был слишком уж хорошим человеком. Но и слишком дурным не был. Он смотрел на девчонку, машинально считывая мана-фактуру, и все понимал без слов. Старая ведьма подобрала сиротку. Отследила дар, взялась готовить молодую смену. А до конца выучить не успела: померла, болезная. Маны у сиротки оказалось достаточно – не по-ведьмовски, по-мажески! – умений маловато, ума и вовсе никак. Начала пробовать бабкину науку и допробовалась. Били девчонку от сердца, не жалея кулаков. До конца убить побоялись: как бы не стала ночной ламией… Вот и раскошелились на правильную казнь – иди, Климент, губи, Климент!

– Пойдешь со мной? – спросил боевой маг, удивляясь самому себе. Корка глубоко внутри отслаивалась болезненно и непривычно. – Имей в виду, я бродяга. Дома родного нет и не предвидится…

– Д-дяденька! – из тощих коленок высунулось опухшее от слез лицо. – Н-ноги мыть… вод-ду… п-пить!..

Старосте Типунов маг сказал, что ведьму убил. И в землю закопал. И надпись написал, дивными рунами. В качестве доказательства ткнул пальцем в ведьму, которой подарил плащ – старенький, с прорехами, но еще теплый. Закопал-написал, потом выкопал и от вас, честных селян, увожу, чтоб ночью спали спокойно. Ты меня понял, староста? Староста понял. Ты меня хорошо понял? Староста понял хорошо, бинары отсчитал и ушел с присмиревшими язычниками обратно в Типуны: праздновать победу.

Самогон в этом году больно ядрён уродился.

Девчонку звали Марией. Таскалась она за Климентом собачонкой, обстирывала-обштопывала, терпела холод и нужду, в достатке была неприхотлива и экономна. Страсть к играм прощала, брань сносила без ропота, раны благодетеля лечила травками и листом подорожника. Поколачивал – слова поперек не молвила. Маг и опомниться не успел, как привык. А на одном привале, под одним плащом, стареньким, но вполне теплым… Дело молодое, сами понимаете. Для девчонки, пожалуй, чересчур молодое вышло, для Болиголова – условно-молодое, потому как седина в бороду. Но сладилось. Жениться, правда, он не хотел, а она не требовала.

Через полгода взялся Климент учить Марию. Чему? – боевой магии. Больше он ничего толком не умел. Вот тогда и узнал, что девчонка – диббук.

Подсадная утка.

Мана-фактура, хоть на три слоя ее читай, таких сведений не дает. Жизнь походная, бок-о-бок, если диббук наружу буром не лезет, тоже ничего нового не откроет. Зато при обучении Высокой Науке, и не по-ведьмовски, корешками-амулетами-заговорами, а по канонам теормага…

Пришлось Клименту освежать полузабытые сведенья о комплексной психотике.

Диббук, иначе психо-близнец, на жаргоне «лепила» – блудная душа, застрявшая между ярусами Нижней Мамы и Вышними Эмпиреями. Там не принята, оттуда исторгнута, а посему горемыка неприкаянная. В поисках убежища диббук норовит подселиться в человечье тело, но прячется и наружу лезет редко, в отличие от активных духов, которые помыкают одержимыми, как хотят. В случае Марии диббуком оказалась душа маленькой девочки – Климент навскидку давал ей не больше четырех-пяти лет, и в этом возрасте умишко диббука застрял, по-видимому, навсегда. Доверчивая и туповатая, подсадка вела себя тихо, безобидно, но малолетка есть малолетка. Этим и объяснялась беда в Типунах: когда диббук выбирался наружу, перехватывая управление, ведьмовские действия делались опасными – не в силу злого умысла, а уподобляясь факелу в ручках несмышленыша.

Увы, комплексная психотика утверждала: контроль двух душ в одном теле, равно как сознательный выбор состояний и перехода между ними – невозможен.

По закону, Климент Болиголов должен был сразу прекратить обучение Марии. Заявить о случае в Тихий Трибунал, поскольку диббук, обученный началам боевой магии, стократ опасней диббука-ведьмы. И под личным конвоем отправить Марию в Мирный Госпиталь братьев-экзорцистов. Но маг не хотел расставаться с девчонкой. Более того, ему в голову пришла идея – дерзкая, сомнительная, но сулящая большие дивиденды. На днях Клименту отказали в приеме в Ложу Бранных Магов, вернув обратно две чудом добытые рекомендации и личное прошение. Рылом не вышел, да? Со своим драным уставом лезу в горнюю обитель?! А я вам всем дам утереться… еще просить станете, в ножки падете, а мы подумаем, покочевряжимся…

Нет, не был Климент добрым человеком, не был и злым, зато азартен и горд был до крайности.

И вот чего надумал.

Во время поединка двух боевых магов тот, кто сильнее, способен обуздать противника заклятьями цепного порядка, на бранном арго – «кандалами». В структуру «кандалов» вплетается опознавательный знак личности объекта. Цепным заклятьям надо указать цель: кого именно сковывать и обуздывать. Болиголов знал это лучше других. Его самого на дуэлях неоднократно сковывали, а потом отпускали с позором. Но если допустить, что в момент наложения «кандалов» личность объекта неуловимо изменится, если диббук оттеснит Марию, выйдя на первый план…

Начались эксперименты.

К сожалению, как говорилось раньше, Мария диббука не контролировала. Пришлось накладывать «кандалы» по десять раз на дню, ожидая, появится ли диббук. Мария даже привыкла находиться в скованном состоянии. От частых цепных заклятий лицо ее сделалось малоподвижным, напоминая маску, а жестикуляция, прежде бурная, стала скудной, как пересохший родник. Климент ждал, – ловец терпеливо сидел в засаде у водопоя – и дождался.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});