Жажда - Татия Суботина

В чем была суть этого ужасающего явления, оставалось для меня загадкой. Возможно, в том, что обряд соединения с Потрошителем в разлуке имел такие губительные последствия, а возможно, в том, что отдав часть своей силы, я пожертвовала и что-то другое, гораздо более значимое. Как говорила бабушка, за все в этом мире есть своя цена. Оставалось надеяться, что этот внутренний ад имел также свой срок годности и не останется во мне навсегда. Иначе никакого «дальше» для меня не могло существовать, просто потому, что с этим невыносимым чувством я долго не протяну.

Думать о том, что без Данила будущего я уже и не представляю, было, как никогда тошно. Гораздо легче оставаться в мнимой, лживой зоне комфорта, считая, что мое отношение к Потрошителю совершенно не претерпело изменений, а он сам остался в разряде личных врагов или недругов, среди тех, кого я держала на расстоянии вытянутой руки.

По правде говоря, даже себе лгать было трудно. Поэтому единственным спасительным выходом осталось вообще перестать об этом думать, переключившись на что-то другое.

Именно так я и поступила.

Благодаря девочкам, что озаботились горячей водой, заранее нагрев несколько ведер на совместной кухне, я смогла вымыть голову и ополоснуться, смыв грязь. Пока Ларка чуть ли не с ложечки кормила меня собственноручно приготовленным супом, Настя старалась привести мои волосы в относительный порядок. Она училась на стилиста-визажиста и ответственно заявила, если я не соглашусь подпустить ее к этому «непонятному кублу», как блондинка выразилась, то она просто привяжет меня к стулу и возьмет эту крепость силой. Подталкивать девушку к излишним усилиям не было смысла. Да и сопротивляться неожиданной свалившейся на меня заботе, тоже.

После сеанса парикмахерской магии в исполнении Насти, я с трудом узнала свое отражение. Обчекрыженные волосы, на которые ранее невозможно было без слез взглянуть, теперь были мастерски уложены в стильную стрижку. Никогда я не носила столь коротких причесок, волосы считались настоящим богатством в моей семье и основным показателем женственности. Но рассматривая собственное отражение, смогла согласиться с открытием девчонок, что такая «революционная» по меркам моей мамы, стрижка, только подчеркнула мою новую внешность. Теперь глаза, выглядели просто огромными, а выпирающие скулы, ранее казавшиеся признаком анорексии, смотрелись выигрышно, делая акцент на некую хрупкость и наивность, что вдруг вышла на первый план во всем моем образе.

Спасибо Ларке, за то, что она в порыве своей врожденной экспрессии не решилась выкинуть весь мой хлам, а собрала одежду в несколько рюкзаков, а деньги, которые я успела скопить, оставила нетронутыми в шкатулке. Покопавшись в сумках, я смогла с удовольствием одеться в удобные и привычные мне вещи: узкие черные джинсы и бежевый свободного покроя свитер в крупные косы.

Между девочками царила приятная веселая атмосфера, что по идее должна была дарить мне ощущения тепла и уюта, а вместо этого вызывала лишь дискомфорт и острый приступ тоски. К тому же я не могла избавиться от постоянных переживаний, что в любой момент на меня может нахлынуть животный голод и «жажда» полностью возьмет бразды правления телом на себя. Что тогда останется от Ларки с Настей, даже представить было страшно.

Лишь засобиравшись и отмахиваясь от уговоров девчонок остаться, я узнала, что проспала не несколько часов, как думала, а чуть больше суток.

Как только меня настигло понимание сказанного, сердце, казалось, упало в желудок, оставшись там лежать тяжелым камнем.

Забота девочек вопреки ожидаемому эффекту, вызвала во мне совершенно иные эмоции. Она душила. Любое общество сейчас было противно до колик. Понимание, что если Данил не пришел за мной за эти сутки, то значит, его больше нет в живых, придавливало отчаяньем и чувством вины к земле. Хотелось пригнуться под этой неожиданно тяжелой ношей, опуститься пониже и позволить себе задохнуться.

Возможно, точно так и стоило поступить, только не здесь и не сейчас.

Решение пришло неожиданно, подобно яркой вспышке: перед тем, как позволить себе даже задумываться о будущем, надо было проведать маму и Машку. Ведь если даже Ларка поверила, что я сорвалась в неожиданный академический отпуск, то, как отреагировали мои близкие? Помня, что маме после операции вообще было противопоказано нервничать, я забеспокоилась еще больше. Если с ней что-то случилось, да еще и по моей вине…

Встряхнувшись, будто от ядовитого дурмана, я запретила себе изводиться угрызениями совести. Силы и так были на исходе.

Собираясь в спешке, прихватила лишь один рюкзак с необходимой одеждой и художественными принадлежностями, оставив остальное в комнате. Проснулась надежда, что когда-нибудь я вернусь и заберу оставшееся, а может, даже смогу доучиться и выполнить мечту: стать известным художником. Как правило, все надежды в моей жизни были заведомо ложными, но на этот раз я спокойно приняла призрачную возможность. Видимо, уже смирилась, что мечты должны оставаться мечтами, поэтому не сопротивлялась иллюзиям.

Прощание с Ларкой обернулось очередным открытием. Бывшая соседка долго не выпускала меня из крепких объятий и лишь когда громко зашмыгала носом, отвернулась, стеснительно пряча взгляд. Проявление ее искренних эмоций теплой волной ударило в грудь. Да, нас с Ларкой невозможно назвать особенно близкими, но все же чужими друг для друга мы тоже не были.

Только вчера бывшая соседка угрожала мне допросом с пристрастием, но после того, как я проснулась, проявляла лишь заботу, подобную материнской, и вопросов о случившемся не задавала. Это было удивительно и так не похоже на вечный энерджайзер по имени Лариса, но однозначно мне на руку. Что отвечать на вопросы, если бы они появились, я не знала.

Настя вызвалась проводить меня на улицу. Мы шли в молчании, видимо, погруженные каждая в свои мысли, поэтому я совершенно не была готова к тому, когда блондинка вдруг резко схватила меня за запястье на лестничном пролете.

— Тебя разве не предупреждали, что во время жажды опасно находиться среди людей? Особенно новообращенным! — прошипела она. — Твой наставник знает, где ты?

— У меня нет наставника, — ошарашено выдала в ответ.

Настя прищурилась, внимательней рассматривая тату-узел на внутренней стороне моего запястья. Узор был запутанным, фиолетово-красный цвет больше не выглядел блеклым, а смотрелся насыщенно и ярко, только кожа вокруг, казалось, немного воспалилась.

— Где твой муж? Обычно, вы не ходите поодиночке, особенно после обряда Посвящения. Как он отпустил тебя от себя так надолго? — Блондинка раздраженно закатила глаза в ответ на мое молчание. — Ну?!