Железный доктор - Василий Орехов

Вокруг возвышались руины вперемешку с переломанными деревьями и высокими зарослями металлокустарника с острыми листьями. Раньше здесь была красивая местность — чистый воздух, белочки сновали между соснами… Теперь же всё здесь напоминало хроникальные кадры последствий бомбежек Дрездена и Хиросимы, которые Володя видел в детстве по познавательному каналу. В одном месте, в точности как там, на единственной сохранившейся стене отпечатались четыре чёрные тени, оставшиеся от людей. Рождественский не знал, каким образом в Академзоне получились такие отпечатки, и не стал бы держать пари, что это именно тени, а не вдавленные в стену неведомой силой человеческие останки. Он поспешно отвёл взгляд, тем более что всё равно надо было в оба следить за дорогой, а не глазеть по сторонам.

— Вон там у меня баба жила, — тяжело вздохнув, произнёс Бандикут, на которого нахлынули воспоминания. — Вон тот дом… ещё цветочный магазин на первом этаже был… А здесь прямо ехай, как раз на Пироговку. Тут почти всё время по прямой, не заблудишься, доктор-врач.

«Магнолия» преодолела глубокую яму — даже не яму, а скорее просевший участок бывшей улицы, потом объехала по остаткам тротуара лежащий поперек дороги столб линии электропередачи. Брошенных машин, в отличие от окрестностей Ботанического сада, здесь почти не обнаружилось, а те, что были, представляли собой практически распавшиеся в пыль каркасы: все работоспособные механизмы были превращены в железных монстров и разбрелись по Зоне. Впрочем, препятствий здесь хватало и без машин. В одном месте пришлось перебираться через расползающиеся гряды битого кирпича, бывшего когда-то, как пояснил Бандикут, одним из корпусов общежитий университета. «Магнолия» отчаянно забуксовала, едва перевалив передними колесами гребень одной из кирпичных куч, и Рождественский уже решил, что тут им не проехать, когда целый пласт мусора впереди осыпался с тихим стуком и шорохом, и машина сползла вниз.

— Фигня война, — прокомментировал маленький сталкер. — Если обратно тут не проедем, другим путём двинем. Я здесь все дороги знаю.

Несмотря на выбитые стёкла, из пасти Бандикута на весь салон пахло жутким перегаром, и Володя демонстративно закрыл забрало шлема. Коротышка не расстроился. Вначале он принялся напевать:

Я уселся на окнеИ смотрю на улицу —Фонари сутулятсяВ сигаретном облаке.А на ПироговаПриходит сноваВесенний гомон,И по лужам грязнымБегут потокиДевчонок разных.А на ПироговаСтоит мой городТрёх тысяч судебИ огромных сосенВечнозелёных,Вечно прекрасных.

Покосившись на Володю, сталкер пояснил:

— Гимн Новосибирского университета.

Высунувшись из окна, Бандикут долго всматривался в проползавшие мимо развалины, затем выставил руку с пушкой и выстрелил.

— Кто-то пялился, — пояснил он подскочившему на сиденье лейтенанту. — Всегда лучше выстрелить первым, иначе будет поздно.

Как ни странно, к месту назначения они прибыли относительно быстро и без потерь. Загнав «магнолию» в указанный Бандикутом укромный закуток между двумя уцелевшими железобетонными стенами, Володя выключил двигатель и выбрался наружу.

— Я сейчас, — пообещал маленький сталкер и принялся возиться в салоне. — Установил растяжечку, доктор-врач, — сказал он, захлопнув дверцу. — Если кто-то попытается угнать нашу таратайку, окажется в аду. Ну, или в раю, если это будет хороший, добрый человек. Хотя сомневаюсь, что хороший и добрый человек поступит как последняя гадина и захочет лишить нас транспорта.

Рождественский подумал, что будет очень нехорошо, если они вернутся с комплексом «Баст» и обнаружат взорванный автомобиль. Однако в действиях Бандикута была своя логика, и от споров лейтенант воздержался.

— За мной, — скомандовал Бандикут и, пригнувшись, побежал среди развалин. Володя последовал за ним, прикинув, что за время пребывания в Академзоне он передвигался в основном или бегом, или ползком, или скрючившись в три погибели. С учётом этого у низенького Бандикута шансов выжить было заметно больше.

Пролом в стене лейтенант не заметил, едва не проскочив мимо, и среагировал лишь на исчезновение своего напарника. Бандикут тут же высунулся из щели и помахал рукой:

— Куда? Уже пришли! Будем надеяться, что хозяин дома.

Чтобы узнать, дома ли хозяин, пришлось долго колотить в стеклопластиковую дверь, преграждавшую пролом в нескольких метрах от входа. Когда Бандикут в последний раз бахнул ногой и собирался уходить, в двери открылся неприметный глазок.

— Твою мать, весёлые человечки! Как минимум один весёлый человечек, — сказали за дверью гнусавым голосом. Потом она отворилась, и на пороге появился странный человек, весь перекособоченный, с галогеновым фонарём в руке. — Тебя не знаю, — безапелляционно заявил он лейтенанту. — Зачем пришёл?

— Мы от Растамана, — встрял Бандикут, не дав Володе ответить. — Пришли за грузом. Растаман сказал, у тебя надо забрать какие-то ящики.

Рельс недоуменно уставился на коротышку.

— Комплекс «Баст», — добавил немного информации Рождественский.

— А, помню, — сообразил наконец хозяин. — Жирному борову он всё-таки понадобился? А я ведь говорил — забирай скорее, забирай скорее!

— Загнал уже кому-то?! — безмерно огорчился Бандикут.

Володя замер — подобный вариант он как-то не рассматривал.

— Да нет, лежит на месте, — уныло сказал Рельс. — Просто всё надо делать своевременно. Проходите.

Он пропустил их мимо себя и запер дверь. На ней Володя успел заметить как минимум пять разнокалиберных засовов.

— Неплохой костюмчик, — заметил Рельс одобрительно, хлопая военврача по шлему куцепалой ладонью. — Сам вояку пристрелил или помог кто?

— Сам, — буркнул Володя, решив, что в долгие объяснения лучше не вступать.

— Идите вперёд. Жаль, угостить вас нечем. Алкоголь я не пью, организм не принимает, а разную химию ты вроде не любил, метр с кепкой… Кстати, как погоняло твоего приятеля?

— Железный Доктор, — поспешно сказал Рождественский, пока Бандикут не брякнул очередную гадость.

— Железный, гляди-ка! Зачётное погоняло, — снова одобрил Рельс. — Из новых, что ли? Вроде я о тебе не слыхал раньше.

— Из новых. Бионик, — поведал Бандикут.

Они вошли в просторное помещёние, и Рельс поставил свой фонарь на широкий металлический стол. На столе разложены были стопки книг, какие-то бумаги, а также несколько человеческих черепов, поблескивавших в тусклом свете.

— Вон ваш товар, — Рельс указал на несколько ящиков, стоящих рядом со столом. — «Баст», нераспакованный. Я был начальником АХЧ, когда нас всех господь наказал… Что взамен-то принесли? Как договаривались?

— Фрич, — Володя достал из кармана мешочек с артефактом. — Держи.

Рельс небрежно взял мешочек, развязал, заглянул внутрь. Удовлетворённо кивнул и бросил на стол среди книг.

— Забирайте. Таскать не помогу, извиняйте, я и так еле живой.

Лейтенант внимательно осмотрел своё приобретение. Шесть ящиков: два больших, четыре поменьше. Те, что большие, можно было переносить только вдвоём.

— Давай, Бандикут, — сказал Володя, указывая на ближайший.

Сталкер походил вокруг, наклонился и ухватился за угол.

— Тяжёлый, сволочь… — бормотал коротышка, когда они волокли драгоценный груз по узкому коридору.

Запихивая ящик в грузовое отделение салона «магнолии», Рождественский прикинул: а что, если Рельс сейчас снова запрётся? Или перестреляет их прямо в коридорчике? Завхоз завхозом, но нравы тут крутые…

— Совсем сдал старина Рельс, — сокрушённо сказал Бандикут. — Он в мухобойку попал. Обычно после неё не выживают, а он вот выжил. Хоть и надорвался.

«Влезешь в мухобойку, домой пришлют бандеролью», — вспомнил Рождественский поучение подполковника Гончаренко.

— Он тоже сталкер? — поинтересовался лейтенант.

— Нет. Ты думаешь, что все, кто здесь живёт — сталкеры? Нет, доктор-врач. Здесь много простых людей, которые никому, кроме Зоны, не нужны. Да они, честно говоря, и самой Зоне ни хрена не нужны, просто им податься больше некуда, — грустно заключил Бандикут. — Кажется, я тебе уже разъяснял…

Никаких козней бывший завхоз по кличке Рельс им не учинил. Загрузив ящики в машину, они дружелюбно распрощались с ним и выехали из укрытия.

И тогда в небе появился дракон.

Со свистом и рокотом чудовище вырвалось из-за хаотичного нагромождения обломков зданий и зависло метрах в двадцати над землёй. Орудийные стволы механического монстра хищно заворочались, воздух со свистом располосовал гибкий шипастый хвост. Дальше Рождественский разглядывать дракона не стал — врубил полный газ, вырулил с условной улицы вправо, в вымершую рощицу, и помчался, ломая корпусом торчащие из земли остатки берёзок и сосенок. Гнилые куски древесины шрапнелью разлетались в разные стороны, «магнолия» то и дело цепляла потёртым брюхом кочки, одну из глубоких луж форсировала на такой скорости, что мутная волна плеснула сквозь выбитое стекло внутрь салона. Вымокший Бандикут азартно завопил: