Мечты роботов - Айзек Азимов

— Да, доктор Кэлвин, это я понимаю. Но почему сам Нестор-10 покинул свое место?

— А! Мы с вашим молодым мистером Блэком приготовили небольшой сюрприз. Видите ли, между мной и роботами были не гамма-лучи, а инфракрасные. Обычное тепловое излучение, абсолютно безобидное. Нестор-10 знал это и ринулся вперед. Он ожидал, что и остальные поступят так же, повинуясь Первому закону. Только через какую-то долю секунды он вспомнил, что обычный НС-2 способен обнаружить наличие излучения, но не его характер. Что среди них только он один может определять длину волн, и этим он обязан обучению, которое прошел на Гипербазе под руководством обыкновенных людей. Эта мысль не сразу пришла ему в голову, потому что была для него слишком унизительной. Обычные роботы знали, что пространство, отделяющее их от меня, гибельно для них, потому что мы им это сказали, и только Нестор-10 знал, что мы солгали. И на миг он забыл или не захотел вспомнить, что другие роботы могут знать меньше, чем люди… Комплекс превосходства погубил его. Прощайте, генерал!

Разрешимое противоречие

(Перевод Н. Сосновской)

Личный кабинет Координатора украшала средневековая диковинка — камин. Правда, положа руку на сердце, вряд ли средневековый житель признал бы в этом устройстве камин. Назначение камина было исключительно декоративным. Мирное, ласковое пламя горело в облицованном асбестом углублении за кварцевым стеклом.

Поленья в камине загорались под воздействием того же лазерного луча, что снабжал энергией весь город. Довольно было простого нажатия кнопки, чтобы освободить камин от золы и снабдить новой порцией топлива. Словом, это был самый мирный, самый укрощенный камин, какой только можно себе представить.

А вот огонь в нем был самый настоящий! Из встроенного динамика доносилось мягкое потрескивание горящих поленьев, сквозь идеально прозрачное стекло было видно само пламя, весело пляшущее в струе подававшегося воздуха.

Координатор сидел лицом к камину, и в толстых стеклах его очков в миниатюре отражалась причудливая игра пламени. То же пламя играло и в зрачках его задумчивых глаз, и в зрачках глаз его гостьи, доктора Сьюзен Кэлвин из «Ю. С. Роботс энд мекэникл мен корпорейшн».

— Вы, наверное, догадываетесь, Сьюзен, что ваш визит носит не только светский характер, — сказал Координатор.

— Конечно, догадываюсь, Стивен, — ответила она.

— Прямо не знаю, с чего начать. С одной стороны, вроде бы не происходит ничего особенного. Но с другой стороны, человечеству может грозить катастрофа.

— Если бы вы знали, Стивен, сколько раз ко мне обращались с подобными проблемами! У меня складывается впечатление, что так или иначе все проблемы таковы.

— Правда? Ну что ж, тогда попробуем разобраться в этой… «Всемирная сталелитейная» сообщает о перепроизводстве в размере двадцати тысяч тонн проката. Мексиканский канал отстает от графика ввода в строй на два месяца. Разработки ртути в Альмадене с прошлой весны неуклонно снижают объем добычи, а с гидропонных плантаций в Тяньцзине массовым порядком увольняют персонал. Я назвал первое, что пришло в голову, а фактов таких — полна коробочка.

— А это серьезные отклонения? Я же не экономист, чтобы судить о последствиях.

— Каждое в отдельности — не слишком. Если ухудшится ситуация в Альмадене, туда можно будет послать специалистов по горному делу. Уволенные гидропонисты могут быть назначены на Яву и Цейлон, если уж в Тяньцзине их стало многовато. Двадцать тысяч тонн проката не покроют и двухдневной мировой потребности, а ввод в строй Мексиканского канала на два месяца позже намеченного срока погоды не делает. Меня волнуют Машины. Я уже побеседовал об этом с вашим руководителем исследовательского отдела.

— С Винсентом Силвером? Он мне ни слова не говорил.

— Я просил его никому не говорить о нашей беседе. Видимо, он меня послушался.

— И что же он вам ответил?

— Если не возражаете, Сьюзен, сначала я хотел бы обсудить с вами ситуацию с Машинами. Я хочу поговорить о них, потому что вы — единственный человек в мире, который настолько хорошо знает роботов, чтобы помочь мне сейчас. Вы не против, если я немного пофилософствую?

— Ради бога, Стивен, я готова выслушать что угодно, при условии, что вы посвятите меня в то, что хотите доказать.

— Ну… Видите ли, незначительные на вид нарушения равновесия в системе производства и потребления, которые я только что перечислил, могут быть первым шагом к последней войне.

— Продолжайте, Стивен.

Сьюзен Кэлвин не позволяла себе расслабиться даже в удобном кресле. Ее холодное лицо, тонкие губы, ровный, без всяких эмоций голос с годами стали еще суше, еще жестче. И хотя Стивен Байерли был единственным человеком, который ей по-настоящему нравился, которому она доверяла, она и с ним вела себя так же, как с остальными, — ведь ей уже перевалило за шестьдесят, а привычки с годами не проходят, а, наоборот, укрепляются.

— Каждая эпоха в развитии человечества, — начал Координатор, — характеризовалась собственным определенным видом конфликтов — набором проблем, которые, как казалось, могли быть разрешены только путем применения силы. И всякий раз, увы, оказывалось, что применение силы вовсе не приносит решения проблемы. Наоборот, противоречие вызывало еще многочисленные конфликты, а потом разрешалось само собой — как говорится, тихой сапой, — по мере того, как изменялись экономические и социальные условия. Потом назревали новые проблемы, и начиналась новая полоса войн, — казалось бы, этот цикл бесконечен. Вспомните сравнительно недавние времена. В шестнадцатом — восемнадцатом столетиях шли бесконечные династические войны, и главным для Европы был вопрос о том, кто будет ею править: Габсбурги или Валуа-Бурбоны. Противоречие было неразрешимым, поскольку считалось, что не может одна половина Европы быть под властью одной династии, а другая половина — другой. Тем не менее именно такая ситуация существовала до Великой французской революции, когда сначала Бурбоны, а вслед за ними и Габсбурги были отправлены на свалку истории. Тогда же Европу раздирали еще более страшные войны — религиозные: они призваны были решить, быть Европе католической или протестантской, поскольку, как считалось, той и другой одновременно она быть не может. И конечно же, такое неразрешимое противоречие могло быть урегулировано только огнем и мечом. Однако и тут сила ничего не решила. В Англии началась промышленная революция, а на континенте взяли верх националистические настроения. По сей день Европа наполовину католическая, наполовину протестантская, но это никого не волнует. В девятнадцатом — двадцатом веках разразились националистическо-империалистические войны, и самым важным стал вопрос о переделе мира в борьбе за рынки сбыта и источники сырья между странами Европы. Тогда казалось, что мир не может существовать, не будучи поделенным между Англией, Францией и Германией. Но никакие войны не привели к тому, чего в конце концов добились сами неевропейские страны, когда в них выросли национально-освободительные движения и они решили, что запросто проживут без всякой Европы. Итак, мы имеем четкую картину…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});