Петербургская Коломна - Георгий Зуев

И сегодня старый дом на улице Декабристов, заполненный новыми петербуржцами, продолжает жить современной полнокровной жизнью.

ЛИТОВСКИЙ ЗАМОК

Прорезав ансамбль Театральной площади, Офицерская улица приводит к Крюкову каналу, через который в начале XVIII века перекинули широкий Офицерский (ныне Декабристов) мост. История свидетельствует, что канал прорыт в 1719 году по личному повелению Петра I. Руководил строительными работами старший подрядчик Семен Крюков, память о нем сохранилась до наших дней в названии одного из красивейших каналов Санкт-Петербурга.

Человек он был известный. Один из первых историков города – А.И. Богданов писал: «С первых лет был здесь при Санкт-Петербурге знатный подрядчик, посадский человек, прозванием Семен Крюков, которого государь Петр Великий знал довольно, и оный подрядчик вышеописанный канал делал, от чего и именование оное получил». Да, это действительно соответствует истине, однако мало кто знает, как этому строителю удалось заполучить столь выгодный подряд.

По этому поводу существует историческая легенда, дошедшая до наших дней. Оказалось, что, покровительствуя искусству, царь направил за границу для учебы несколько талантливых молодых людей, среди которых находился и Иван Никитич Никитин – будущий известный живописец, один из основоположников русской светской живописи, добивавшийся в портретах передачи характерных индивидуальных черт модели и материальности изображенных предметов. До наших дней дошли его замечательные картины «Напольный гетман» (1720) и «Петр I на смертном ложе» (1725). Вернувшись в Россию, художник безрезультатно пытался продать свои работы соотечественникам. Их не покупали. Тогда Петр I устроил в своем доме аукцион картин талантливого русского художника. На нем присутствовали знатные люди столицы, в том числе такие вельможи, как светлейший князь А.Д. Меншиков, граф Ф.М. Апраксин и граф Ф.А. Голицын – сподвижники Петра Великого.

Картины быстро раскупили, осталась одна, ее царь-аукционист продавал с особым условием: «Эту картину купит тот, кто больше меня любит».

Цена постоянно росла, и когда стоимость картины дошла до двух тысяч рублей, из дальнего угла зала сделал заявку молчавший все время дородный подрядчик Семен Крюков, сразу повысивший цену до трех тысяч рублей. Государь ударил по столу молотком и дал знак об окончании аукциона. Он публично троекратно расцеловал купца и объявил всем, что подряд на рытье канала передается этому строителю, а сам канал будет впредь называться Крюковым.

Тюремный (Матвеев) мост. Современное фото

Сразу же за Крюковым каналом возвышается современный монументальный семиэтажный жилой дом № 29. До революции на месте нынешнего жилого массива стояло, занимая целый квартал, грязно-зеленое приземистое, в два этажа, здание замка. По его углам – семь круглых башен, они и дали замку первоначальное название – «Семибашенный». Над фронтоном замковой церкви, выходящей на Офицерскую улицу, два скорбных ангела с крестом. В народе считали, что в самые черные годы русской истории здесь жил Бирон, а затем какой-то литовский князь, от чего замок и стал называться Литовским. На самом же деле здание замка выстроили во время царствования Екатерины II в 1787 году по проекту архитектора И.Е. Старова через 15 лет после смерти жестокого временщика. Своим же названием замок обязан расквартированному в нем в начале XIX века Литовскому мушкетерскому полку. Позже вместо казарм здесь устроили городскую тюрьму, сначала для уголовных, а затем и для политических преступников.

Архитектор И.Е. Старов.

Портрет работы Е.Д. Камеженкова. 1794–1800 гг.

Условия содержания арестованных в этой тюрьме считались достаточно суровыми. На довольствие каждого заключенного ассигновалось от 10 до 50 копеек в сутки. Правда, на пятидесятикопеечное денежное содержание могли рассчитывать лишь высокопоставленные арестанты в чинах, начиная с полковника. Простолюдины и дворяне более низших рангов – от прапорщиков до подполковника и от коллежского регистратора до надворного советника – довольствовались десяти-двенадцатикопеечным содержанием в сутки. При тюремном замке имелась и больница с лекарем, пользовавшим арестантов по принципу гоголевского Артемия Филипповича Земляники, рассуждавшего довольно логично: «Лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой если умрет, то и так умрет, а если выздоровеет, то и так выздоровеет». На одного заключенного, помещенного в тюремный стационар, полагалось на медикаменты всего 3 копейки в день.

Литовский замок в Петербурге.

Рисунок с натуры Кнаппе. 1799 г.

В «Описании Российско-Императорского столичного города Санкт-Петербурга» член Российской Академии наук И.Г. Георги в 1794 году отмечал: «Новостроенный тюремный замок, оконченный в 1787 году, еще пуст, да и церковь в оном доныне не освящена. Оный замок в виде нерегулярного пятиугольника и вышиною в два яруса, с весьма толстыми стенами, железными воротами и снаружи без окошек, в ширину имеет оный один только ряд тюрем и ход перед всеми тюрьмами. Тюрьмы и окны в оных неодинаковой величины, но в прочем единообразны. Во всех окны сделаны высоко и на двор. В каждой тюрьме есть кирпичная печь, маленький кирпичный стол и стул, железные снаружи двери и в той же стене нужное место. В обоих ярусах тюрьмы есть церковь. Некоторые преступники могут слушать церковную службу не иначе как через трубы в стенах. Двор шириною в 6 сажен, во круге внутренней тюрьмы, долженствует служить преступникам для пользования чистым воздухом».

В 1851 году Алексей Греч издал справочную книгу «Петербург в кармане», в которой также привел сведения о Литовском замке: «Градская тюрьма (на углу Офицерской улицы, вдоль Крюкова канала, и по Мойке, насупротив Новой Голландии) помещается в здании, построенном в 1787 году для приведения в нем в исполнение Говардовой тюремной системы; но этот план не состоялся. Потом здание было обращено в казармы, сперва Литовского полка (не нынешнего гвардейского, а армейского, преобразованного из Семеновских батальонов, почему и данное название Литовский замок). К фасаду по Офицерской улице выходит церковь. В недавнее время провели за тюрьмою от Мойки к Офицерской улице переулок, для пресечения всякого сообщения с тюрьмою».

Церковь Всемилостивейшего Спаса.

Фронтон Литовского замка

Писатель В.В. Крестовский в 1865 году так писал об этом страшном месте: «Если бы кто вздумал вообразить нашу тюрьму чем-нибудь вроде „Ньюгет" или „Бастильи", тот жестоко бы ошибся. Внешность ее совсем не носит на себе того грандиозного мрачного характера, который веет воспоминаниями и стариной. Наша тюрьма, напротив, отличается серо-казенным, казарменным колоритом обыденно-утвержденного образца. Так и хочется сказать, что „все, мол, обстоит благополучно", при взгляде на эти бесконечно скучные прямые линии, напоминающие своею правильностью одну только отчетистую правильность ружейных темпов „раз-два!". Эта-то самая казенность и давит вашу душу каким-то тягуче-скучным гнетом.

Литовский замок. Фото 1901 г.

Неправильный и не особенно высокий четырехугольник, нечто вроде каменного ящика с выступающим пузатым полукругом, наугольными башнями, низкими, неуклюжими, – здание, выкрашенное серовато-белою краскою; внизу форменные будки и апатично бродящие часовые – таков наружный вид главной петербургской тюрьмы. Только два ангела с крестом на фронтоне переднего фасада несколько разнообразят этот общеказенный скучный вид здания. В передней башне, выходящей к Литовскому мосту, вделаны низкие и тяжелые ворота, о бок с ними – образ Спасителя в темнице и в узах, да несколько кружек и для арестантов, „Христа ради“, и над воротами черная доска с надписью: „Тюремный замок“. В народе, впрочем, он слывет исключительно под именем „Литовского замка“ – название, данное от соседства с Литовским рынком.»

Во второй половине XIX века на втором этаже Литовского замка расположились камеры так называемого «татебного» отделения, куда помещались лица «по тяжким преступлениям». Первый этаж предназначался для разного рода бродяг. В камерах же третьего отделения сидели арестованные «по подозрению в воровстве, мошенничестве и краже». Арестанты четвертого отделения представляли собой уже осужденных судом воров и мошенников. Тюремные отделения отличались по цвету воротников курток заключенных: «татебное отделение» – черный воротник (надзиратели называли этих заключенных за черный цвет воротника – «егерями»), подозреваемые в воровстве и мошенничестве – голубой воротник, а уже осужденные за эти же проступки – желтый. По цвету воротника первых называли «гарнизоном», а вторых – «уланами».

Литовский замок. Фото начала ХХ в.