Военные загадки Третьего рейха - Николай Непомнящий

В мирное время отдел занимался сбором данных об оборонном потенциале и вооружениях восточных стран. Эта работа велась в сотрудничестве с другими службами Генерального штаба армии и ведомствами. Отдел распространял бюллетени среди офицеров, чтобы держать их в курсе событий — например, географические или метеорологические сводки. Особо ценилась любая информация, которую мы могли собрать о боевых качествах каждого подразделения противника — так зародилась наука, которую мы сейчас называем психополитическая оценка противника. Информация о моральных качествах советского воина, которой мы обладали к началу войны, оказалась абсолютно точной, что было видно уже в первый год русской кампании: по нашим данным, русский солдат был выносливым и несгибаемым, и его скромные потребности позволили ему продолжать борьбу даже после того, как битва проиграна. Мы предполагали, что склонить на свою сторону удастся в основном только офицерский состав, но не основную массу призывников, этот наш вывод тоже впоследствии подтвердился. Кроме того, мы предсказали, что, как только советские войска начнут проигрывать, количество дезертиров увеличится. Впрочем, мы занимались не одним Советским Союзом. В первые годы войны, когда отдел возглавлял мой предшественник, нам было поручено составлять сводки о состоянии вооруженных сил и техники всех скандинавских и балканских стран, а также Чехословакии. Мы регулярно докладывали о системе их оборонительных сооружений, об их позиции по отношению к Германии и внутренней политической ситуации. Кроме составления сводок по боевому расписанию противостоящих нам регулярных восточных армий, мы вели разведывательную работу против активизировавшихся партизанских соединений в Югославии.

Когда я стал руководителем отдела, мне было поручено собирать разведданные о новом сильном враге — Соединенных Штатах. Помню, что, благодаря скрупулезному анализу американской прессы, весной 1942 года в поле нашего зрения попал секретный план перевооружения американской армии, хотя существовало всего восемь копий. Американский генерал Уэдэмейер (который посещал наше штабное училище в Берлине с 1936 по 1938 год и который был, наверное, одним из самых выдающихся американских стратегов Второй мировой войны) сказал мне в 1960 году, что так и не удалось выяснить, как сверхсекретные документы стали известны прессе. В то время он был офицером Общего штаба в оперативном отделе американской армии. Период, когда шло расследование, был самым тяжелым в его жизни, но ему удалось выйти сухим из воды. Он дал мне понять, что утечка шла из ближайшего окружения президента Рузвельта.

В середине июня 1942 года я представил Гальдеру объемный отчет об американских вооруженных силах и стратегических целях на предстоящий год с фотографиями американских танков и десантных судов, подробными планами расширения американской армии и указанием тоннажа судов, необходимых для транспортировки войск. Мы пришли к выводу, что нехватка кораблей исключает опасность открытия полномасштабного второго фронта в тот год. В отчете мы процитировали абверовский источник в британском посольстве в Лиссабоне, который указывал (абсолютно справедливо), что союзники намереваются усилить бомбардировки Германии и провести высадки небольших десантов на французском берегу. Несколько дней спустя я распространил детальный отчет об американской армии, в котором отмечал, что «европейский театр военных действий» активизировался благодаря бригадному генералу Эйзенхауэру. Далее я подчеркнул, что «в ближайшем будущем мы должны иметь в виду, что американцы выставят против нас сначала умеренные силы».

Конечно, нашей главной мишенью оставался Советский Союз. В мирное время, чтобы получить четкую картину боеготовности русских подразделений, мы использовали любые источники информации — архивы абвера, донесения наших военных атташе, отчеты, распространенные Министерством иностранных дел. Разумеется, мы пользовались также открытой информацией в прессе, правда, это послужило поводом для ужесточения цензуры. Тщательно анализируя эти материалы, мы извлекали информацию, которая дополняла данные, полученные из секретных источников. Несмотря на проблемы, возникшие в связи с усилением контршпионажа Советским Союзом и абсолютным нежеланием Гитлера развернуть шпионскую деятельность против русских после подписания пакта в 1939 году, мой предшественник полковник Кинцель все-таки смог составить весьма четкое представление о русских укрепленных сооружениях, боевом расписании, мобилизационных мерах и стратегических планах Москвы. Именно на базе этой информации был доработан план операции «Барбаросса», который был приведен в соответствие с изменяющимися обстоятельствами. Кинцель также сделал подробный отчет о живой силе и промышленных резервах Советского Союза, и я нашел эту информацию очень важной. По мере того как мы все глубже увязали в конфликте с Россией, мы активизировали деятельность штаба и оперативной группы. Мы написали тысячи документов о советских вооруженных силах и подразделениях НКВД и подготовили досье на высокопоставленных советских офицеров. Мы составили карты коммуникационных сетей, линий радиосвязи, с обозначением на них складов ядовитых газов, основных направлений наступления и дислокации агентов НКВД. Наконец, мы провели детальное сравнение русских и немецких однотипных подразделений.

Через семь дней после того, как я принял руководство отделом «Иностранные армии Востока», я сделал обстоятельный доклад генералу Гальдеру о степени перевооружения русской армии и воздушных передвижениях за предшествующий месяц, а также обсудил с ним планы на будущее. Он сказал мне, что ожидает не только обоснованных сводок по текущей ситуации, но и долгосрочных прогнозов стратегических целей и возможностей противника. Это было важное нововведение. В записке, прилагавшейся к этим аналитическим обзорам, я в декабре 1944 года объяснял: «В начале кампании против Советского Союза отдел «Иностранные армии Востока» не составлял никаких письменных аналитических обзоров, так как русское командование было неспособно разработать собственные стратегические планы и действия русских были целиком обусловлены операциями немцев. Кроме устных докладов, этот отдел до начала зимы 1942 года составлял лишь ежедневные сводки.

Когда Советскому командованию удалось завладеть инициативой на некоторых участках фронта в начале зимы 1941–1942 годов, отдел начал готовить ежедневно сводку «Планы противника», в которой делалась робкая попытка просчитать дальнейшие шаги врага.

По мере развития военных действий стало очевидно, что прогнозы относительно намерений противника — которые до сих пор обсуждались в устной форме с начальником Генерального штаба — должны оформляться письменно.

С 11 апреля 1942 года «Краткая сводка по состоянию противника» готовилась ежедневно и распространялась среди руководства (начальника Генерального штаба, начальника оперативного отдела, разведчиков на уровне групп армий, оперативного штата люфтваффе).

Кроме этого, мы готовили «Перспективную сводку по состоянию противника» на различные сроки (обычно четыре или восемь недель), так что по мере продолжения войны наше командование получало информацию о предположительных действиях противника на определенный промежуток времени».

Через некоторое время пребывания в должности руководителя отдела я понял, что можно многое улучшить, если предложениям Гальдера пойдут навстречу, и тем самым избежать ряда организационных и психологических проблем. Главной психологической проблемой оставалось ставшее традиционным невнимание к военной разведке, особенно в том, что касалось обеспечения оборудованием. Признаюсь, я тоже сначала недооценивал этот момент.

В военной разведке в мирное время работало очень мало действительных офицеров. Из штатного расписания армейских служб явствовало, что в январе 1939 года в 12-м отделе («Иностранные армии Востока») работало только 7 офицеров. На уровне групп армий работал офицер Ic/АО — отвечавший и за военную разведку и за контршпионаж — обычно это был молодой армейский капитан, подчиненный Генеральному штабу. В мирное время не предусматривалось должности эксперта разведслужбы на дивизионном уровне; в военное время этот пост занимал обычно офицер запаса (который работал на удивление успешно). Конечно, было совершенным легкомыслием пренебрегать этой службой, ведь эксперт-разведчик, особенно в высших эшелонах, должен был работать за двоих, если хотел справиться с заданием. Недостаточно было знать состояние различных родов войск и техники противника; необходимо было уметь предсказывать поведение противника, а для этого нужно хорошо знать склад его ума и командную тактику. Далее, разведчик должен составить убедительный и обоснованный доклад для своего начальства, выступая в роли адвоката дьявола. Это было не так уж легко, если учесть, что штабной разведчик часто был младше по возрасту и званию, чем Ia (оперативный офицер) и начальник соответствующего штаба.