Гость из пекла - Кирилл Кащеев

Влад вопросительно посмотрел на бутылку. Наверное, это от вина! А всего-то пару рюмок и выпил… Хотя от вина, разлитого в бутылки за сто лет до твоего рождения, всего можно ожидать. Такое вино – это… круто! Это… как шпага Петра I или кинжал султана Сулеймана Великолепного! Собственно, из-за вина Влад приятеля и пустил – стал бы он иначе впускать в дом человека, о котором даже не помнит, где познакомились!

– А еще люблю коней! – нетвердой рукой наливая себе, пробормотал Влад. – Когда эти, исторические реконструкции… ну, бои игровые… конные устраивают, вот самый кайф! Кавалерия… татарская конница… крылатые гусары… кирасиры… Упряжь, сбруя… Коней ковать люблю! – Влад аж зажмурился от удовольствия и снова отхлебнул древнего вина. – Да я вообще подковывать люблю – и подковы делать тоже! Я знаешь, какие подковы делаю? – типичным тоном «Ты меня уважаешь?» спросил он. – Левша блоху подковал – ха! Механическую! Я для живой подкову сделал! Я что угодно подковать могу! И кого угодно! У меня целая коллекция подков – хоть на кого! Хоть на орла! Хоть на черепаху! Так ты ж мою коллекцию видел на выставке, точно? Вот теперь я понял, откуда мне твоя рожа знакома!

Приятель вскочил, взмахнув полами тяжелой, как у купца XIX века, бобровой шубы. Он ее так и не снял – может, потому, что под шубой у него был смокинг. Вином забрызгать боялся, что ли?

– Пошли! – скомандовал он, беря Влада под руку.

– Куда? – неуверенно спросил Влад, но, тем не менее, поднялся.

– В твою кузницу! – нетерпеливо велел приятель. – Подковывать!

– А вино? – только и поинтересовался Влад. В кузницу? Да пожалуйста! Когда он отказывался свое мастерство показать?

– С собой! – действительно прихватывая бутылку, объявил приятель.

Влад кивнул, едва не ткнувшись носом в пол, сгреб свою рюмку. Держась друг за друга и за стены, приятели поковыляли на другую половину дома, где Влад оборудовал кузницу. С третьего раза попав по кнопке выключателя, Влад наконец зажег свет.

– Сейчас только горн растопим… – заплетающимся языком сообщил он.

Загудело – в горне само собой вспыхнуло неистовое жаркое пламя с багрово-черным оттенком.

– Ты только подковывай, а огонь будет! – с усмешкой сказал приятель. – Сегодня большой день – некоторые издалека едут! – совсем непонятно пояснил он, и Владу на миг показалось, что с носом у приятеля происходит вовсе непотребное – тот превратился в пятачок с ноздрями, как дырки в розетке!

Влад торопливо махнул в горло остатки вина и схватил свой любимый молот!

– А давай! – в пьяном кураже заорал он. – Всех подкую!

Потолок раскрылся, словно там были раздвижные двери (хотя Влад точно знал, что никаких дверей нет, сам ведь дом под кузню перестраивал!), и на специальную площадку у горна спланировал здоровенный, как бык, нетопырь. Влад шарахнулся от страшной, как в фильме ужасов, морды со здоровенными, в палец толщиной, клыками.

– Не беспокойтесь, он смирный! – раздался звонкий женский голос, и над жуткой башкой нетопыря появилась хорошенькая головка барышни. Всем славная барышня, если бы только ее личико… мордочку… не покрывал легкий меховой пушок, а сквозь кудрявые темные волосы не пробивалась пара острых рожек. – Вы не могли бы побыстрее, а то от огня в вашем горне у меня блузка тает! – попросила барышня, оправляя кружева у горла, тончайшие и впрямь как морозные узоры на стекле. На пол упала крупная капля воды – точно блузка и впрямь подтаивала.

«В чертей играют… Другие в орков, а эти – в чертей, – заторможенно подумал Влад. – А нетопырь… Ну что ж, нетопырь! Для некоторых и живой конь – диковина!» – и Влад решительно полез в ящик с подковами. Помнится, делал он когда-то пару, которая и нетопырю подойдет!

Следующими сквозь крышу явились сани, запряженные тройкой здоровенных зайцев. Зайцы терпеливо стояли, пока Влад проверял им лапы. Одну подкову пришлось сменить – заяц не пискнул, когда крохотные гвоздики вошли ему в твердые, как дерево, подушечки лап. Только тряхнул ушами… и сани взвились в воздух. Восседающий в санях почтенный господин в еще более роскошной, чем у приятеля, шубе и пушистой меховой шапке ничего даже не заметил – он спал. Потом Владу пришлось подковывать толстую розовую свинью, на спине которой в седле из фиолетового пуха сидела такая же толстая и розовая девочка – на ногах девочки, похожих на ножки американских бройлеров в витрине супермаркета, красовались черные кожаные сапоги с носками… В смысле, с носами! Тупые носки сапог украшали совершенно одинаковые широкие приплюснутые негритянские носы!

– Близнецы они были! – вдруг густым басом прогудела розовая девочка. – Как же я намучилась, пока обоих заполучила – зато и на сумочку хватило! – И в качестве доказательства девочка приподняла висящую у нее на плече черную кожаную торбу. – А из тебя бы рабочий комбинезон вышел – кузнец, шкура дубленая! – прогудела девочка. И она, и свинья оценивающе уставились на Влада одинаковыми, неподвижными, как пуговицы, глазами.

– Свою свинью подковала, кузнеца можно и на комбинезон? Ты не одна в очереди! – оборвал ее приятель.

Девочка гулко хмыкнула, и свинья одним прыжком исчезла в раскрывшейся крыше.

Потолок над головой снова исчез… и Влад вздохнул с облегчением. Наконец-то нормальный конь! Собственно, кобылка – маленькая, изящная, в золотистой пышной гриве сбилась набок бархатная лента. Как и остальные, щеголеватый всадник остался в седле, ожидая, пока Влад обойдет лошадку, проверяя копыта.

– Ну и ну, так она ж у вас совсем не кованая! – возмущенно вскричал Влад. – Так не годится!

– Вот и я так думаю, – с едва уловимой насмешкой согласился всадник.

Лошадка тоненько, жалобно заржала и отступила, дрожа как осиновый лист.

– Ну-ну, – успокаивающе похлопал ее по шее Влад. – Не надо бояться! Всех лошадок подковывают, и тебя тоже…

Кобылка заржала снова, словно завопила от ужаса, и рванулась изо всех сил, норовя сорваться с удерживающей ее привязи. Ремень натянулся… и выдержал.

– Я помогу! – подскочил приятель и ухватил лошадку за ногу, заставляя поднять копыто. Лошадка дернулась опять, но Влад с порадовавшей его самого ловкостью уже наложил подкову… и ударил молотком, вгоняя гвоздь.

Ржание кобылки перешло в душераздирающий вопль… и в глаза Владу брызнула кровь! Сквозь склеенные кровью ресницы он вдруг увидел… увидел… Его странный приятель в шубе мертвой хваткой сжимал вовсе не конское копыто, а… тоненькую девичью руку! Из нежной ладони торчал вогнанный до половины гвоздь!

Лошадь ржала, ржала, билась и ржала… или это отчаянно, захлебываясь, кричала от лютой боли девушка… Крыша кузницы заскрежетала, словно ее драли гигантскими когтями, и потолок исчез снова.

– Сейчас скамейку подковать и полетим чертям давать… – проскандировали восседающие на длинной скамье молоденькие чертовки в соблазнительных матросках. Дали многозначительную паузу… и дружно выкрикнули: – Чертей! Чертей давать! А вы что подумали? – с хохотом повторили они и направили скамью вниз.

Черное, страшное, крылатое налетело на них из мрака, и скамейку с визжащими чертовками отшвырнуло прочь. На круп неподкованной кобылки свалилась жуткая, как ночной кошмар, собака с крыльями и пылающими зеленым огнем глазами. Гигантские челюсти клацнули, норовя сомкнуться на голове всадника, но тот яростно рванул узду, и белая лошадка свечкой пошла вверх, унося на себе седока. Крылатая псина рванулась, ударом лапы полоснув удирающего всадника по спине, вцепилась зубами в украшенное стразами седло. Сплошным клубком – лапы, крылья, копыта, ноги… – они исчезли в распахнутой крыше.

Новоявленный Владов приятель вдруг пронзительно свистнул и взвился следом, взмахивая полами роскошной шубы, точно крыльями.

Влад пошатнулся и рухнул рядом с горном, стукнувшись головой о твердый пол. Перед глазами у него потемнело.

Перед глазами было по-прежнему темно, но свежий морозный ветерок обвевал лицо, и Влад глубоко вздохнул, втягивая этот вкусный, как лимонад, ломящий зубы воздух. Что-то липкое на ресницах мешало открыть глаза. Влад протер их кулаком и наконец с трудом расклеил веки. Над головой было темное небо. Небо было и справа, и слева, и вокруг. Влад глянул вниз… далеко под ногами, словно сквозь густую завесу, светились огни. Влад попытался встать… и дико заорав, вцепился в ветку.

Он сидел на елке. Почти на самой верхушке здоровенной, широколапой ели на центральном бульваре… и под ногами у него светились ночные фонари. Вместо рюмки с бесценным старинным вином в руках была сухая шишка.

* * *

Ночь вертелась перед глазами, как гигантская черная коробка, куда тебя засунули да потрясли. Оскаленная морда мамуна оказывалась то сверху, то снизу, то сбоку. На голову обрушился удар, цепкие когтистые пальцы ухватили за шкуру на загривке и под челюстью, мамун крутанул… и Хортицу швырнуло прочь. Она волчком завертелась в воздухе, путаясь в вывернувшихся назад крыльях, выровнялась, взмыла повыше… Мамун гнал во весь опор, охаживая лошадку хлыстом.