Дитя Всех святых. Перстень с волком - Жан-Франсуа Намьяс

В конце концов, Франсуа остановился.

— Тебе неинтересно.

— Что вы, интересно.

Франсуа вспомнил, какой была Изабелла в детстве: девочка, жадно слушающая рассказы о военных приключениях, сражающаяся с мальчишками-сверстниками, вечно режущая пальцы об острия мечей. Изабелла, парень в юбке, так похожая на дю Геклена, маленький неудержимый ураган. Изабелла, которая поранилась, отрабатывая удары копьем на специальном чучеле. Шрамик до сих пор был виден на ее виске. Франсуа погладил его.

— Где же моя воинственная девочка?

— Я больше не девочка, отец.

— Можно взрослеть, не теряя юношеского воодушевления. А твой муж? Ты больше не любишь его?

— Я любила его всей душой, но слишком долго ждала его. Когда он приехал, было уже поздно. С ребенком — то же самое: я слишком долго ждала.

Она указала на большую книгу, лежащую на специальном возвышении посреди комнаты.

— Книга моего дяди Жана. Та, по которой я училась читать. Она по-прежнему закрыта. Ей остается, как и мне, ждать.

Франсуа ничего не ответил. Жизнь Изабеллы заносило песком, как и замок Моллен. Тоска покрывала его и вот-вот должна была поглотить навсегда.

Вновь обретя своих детей, Франсуа оба раза почувствовал удивление. Луи, которого он считал бессердечным, оказался человеком особенным, способным на беззаветную самоотверженность и готовым пожертвовать жизнью ради высокой цели. А Изабелла, такая стремительная, вся наполненная жизненной силой, отказывалась бороться за жизнь.

Франсуа заговорил вновь:

— Есть еще одно, о чем ты обязательно должна знать: как умер твой крестный.

И Франсуа стал рассказывать о жизни Жана в Авиньоне, затем о его поведении во время чумы, скрыв все, что имело отношение к его атеизму. Когда он закончил, Изабелла впервые искренне улыбнулась.

— Это был святой! Как же я буду счастлива воссоединиться с ним!

— Так ты думаешь только о смерти? Мой приход не принес тебе никакой радости, никакой надежды?

Изабелла вновь улыбнулась, но на этот раз грустно.

— С вами то же, что и со всеми остальными, отец. Вас не было так долго. И вы появились слишком поздно.

Ему нечего было добавить. Франсуа поцеловал дочь и вышел из комнаты. Рауль де Моллен встретил его взглядом, в котором сквозили одновременно страх и отчаяние. Франсуа, не отвечая, опустил голову…

30 сентября 1392 года, в День святого Иеронима, Изабелла де Моллен почувствовала сильные боли. За несколько дней до этого прибыл Гильом де Танкарвиль, а также Мари де Лаваль в огромном экипаже. Рауль хотел позвать повитуху, но Изабелла отказалась: сначала она потребовала священника. Пришлось подчиниться ее просьбе. И только лишь после исповеди повивальная бабка смогла войти в ее комнату.

Муж и отец дожидались в соседней комнате. Рауль де Моллен был мрачен.

— Этой ночью она слышала колокола Нотр-Дам де ля Ликорн. Для нее это знак приближающейся смерти.

— Что это за Нотр-Дам де ля Ликорн?

— Часовня, построенная Обером де Молленом на том месте, где он нашел свой рог. Но песок засыпал и ее тоже, и теперь виден лишь крест на крыше. Там были похоронены все Моллены.

Прошло около часа. Наконец дверь открылась, и появилась повитуха. В руках она держала ребенка. Без всякой радости в голосе она объявила:

— Мальчик.

Мгновенно все поняв, мужчины бросились в комнату. Изабелла лежала на постели спокойная, с закрытыми глазами, со скрещенными руками. Она уже не дышала.

Чуть погодя в комнату вошла акушерка.

— Она потратила столько сил на рождение ребенка, что на жизнь их уже не осталось. Перерезав пуповину, я хотела показать ей ребенка, но она была мертва. Она сама закрыла глаза и скрестила руки. Она не видела своего ребенка и даже не узнала, что это мальчик.

Повитуха хотела вручить ребенка Раулю де Моллену, но тот не мог справиться со своей болью. Встав на колени возле кровати, он плакал горькими слезами. Тогда женщина протянула мальчика Франсуа.

Он принял на руки Рено, своего первого внука, который тут же принялся кричать, и посмотрел на мертвое лицо Изабеллы. Жизнь как будто перешла от одного к другому. Повитуха была права: в Изабелле оставалось ровно столько сил, чтобы родить. Произведя на свет ребенка, она угасла, словно свеча, которую задули.

Франсуа де Вивре молча смотрел на мертвую женщину. Французская Мадемуазель, его старшая… Он не плакал. Он ожидал, что так случится. Настоящую боль он испытал, когда впервые увидел ее после разлуки. Уже тогда Изабеллы не было с ними. Лишь крошечная часть ее продолжала жить, словно крест часовни Нотр-Дам де ля Ликорн, неумолимо заносимой песком.

Франсуа думал о себе самом. Ему только что открылось еще одно последствие обещанной ему долгой жизни: он обречен на траур. Ему суждено пережить своих детей, а может, и внуков.

***

Рене де Моллена крестили на следующий день, сразу после похорон матери. Это была очень грустная церемония, и проходила она в часовне замка. Несмотря на то, что сына его несла к купели одна из самых высокопоставленных особ, вдова знаменитого полководца, Рауль де Моллен не мог сдержать слез. Словно присоединяясь к его горю, во время крестин разразилась чудовищная гроза. Посыпался град, и в какой-то момент кюре вынужден был остановиться, потому что его не было слышно.

Франсуа уехал на следующий день, 2 октября. Он поцеловал внука, лежащего в колыбельке, и отправился на поиски Рауля, чтобы попрощаться с ним. Ему сказали, что он на берегу. Франсуа вскочил на лошадь и поехал туда.

Рауль де Моллен стоял на коленях перед крестом Нотр-Дам де ля Ликорн, выступающим из влажного, подернутого рябью песка. При виде подъезжающего на лошади Франсуа он улыбнулся.

— Вы помните, где впервые застали нас вместе, меня и Изабеллу?

— Нет.

— На берегу. Мы держались за руки. И теперь, тоже на берегу, вы видите меня в последний раз. Это не может быть случайностью. Иначе быть не могло, такова воля Божья!

— У вас остается Рено.

— Я воспитаю его достойно. Другой жены у меня не будет.

Франсуа спешился, тоже преклонил колени перед крестом, обнял зятя и уехал.

И лишь когда берег скрылся из виду, он впервые задал себе простой вопрос, на который, тем не менее, так трудно было найти ответ: куда же ему ехать? В Моллене, в ожидании родов Изабеллы, а затем во время траура, он не задумывался над этим всерьез. Но теперь он действительно был в замешательстве. Его никто не ждал. Дочь умерла, сын — в Англии. Никого из тех, кого он знал прежде, насколько ему известно, не было больше в живых.

Какой-то момент Франсуа подумывал над тем, чтобы отправиться в Куссон. Несмотря на предостережение Луи, появившись там, Франсуа ничем не рисковал. Но он отказался от своего намерения — именно из-за Луи. Сын сказал, что приезд Франсуа де Вивре в замок Куссон может навредить ему, и Франсуа не мог этого допустить.